Век
Шрифт:
— Он тоже обалденный, — ахнула Барбара, — они все обалденные! Мне уже нравится Италия!
Когда Виктор сошел на перрон, Франко кинулся к нему с распростертыми объятиями, восклицая взволнованно:
— Витторио, mio fratello[46]!
Виктор осознал, что вот уже многие годы никто не называл его Витторио. «Время, — подумал он. — Мы все — пленники времени».
И вот они уже обнимали друг друга, целовались и плакали. «Все это выглядит так по-итальянски!» — думала Люсиль, глядя на них.
— Ты несчастлив, или я не прав? — спросил Франко спустя шесть дней.
Они
Весь Рим, казалось, лез из кожи вон, чтобы сделать приятное брату синьора Спада. Римские газеты провозглашали историю успеха Виктора в Америке «торжеством итальянского национального характера», хотя «Либерта» хранила молчание по этому поводу (из скромности, а может, из приверженности к социалистическим взглядам). Виктора позабавила не только крошечная фигурка короля Виктора Эммануила (тот был вынужден использовать лесенку, чтобы сесть на лошадь), но и почтительное выражение лица Люсиль в присутствии королевской семьи. Это было захватывающее и изматывающее времяпрепровождение, и Виктор получал такое удовольствие от всего этого, что вопрос брата застал его врасплох.
— Несчастлив? Конечно, я счастлив, Франко.
— Тогда почему же ты не разговариваешь с женой?
Виктор посмотрел на звезды на ясном зимнем небе.
— Наверное, у нас не очень много тем для разговора. А когда они появляются, мы начинаем кричать.
— Я подумал, что у вас не все гладко в отношениях. Ты больше не любишь ее?
— Не знаю. Когда-то я любил ее так сильно, что не могу поверить в то, что между нами все кончено. Увидев ее впервые, Франко, я подумал, что она самая красивая девушка в мире. Она была умна, обаятельна и... — Он вздохнул. — Но сейчас она интересуется только деньгами и титулами. Не знаю, может быть, я тоже изменился.
— У тебя есть другая женщина?
— Да, я очень люблю ее. Но с разводом будут трудности.
— Могу себе представить. Брак! Я всегда думал, что это ловушка. Возьми меня и Сильвию: мы жили вместе восемнадцать лет, и у нас были прекрасные отношения. Конечно, были ссоры, но мы любим друг друга. Завтра мы поженимся, и, возможно, все наши прекрасные отношения полетят к чертовой матери.
— Этого не будет, если ты по-настоящему любишь ее. А по моим наблюдениям, ты ее любишь.
Франко бросил сигару на землю.
— Я люблю Сильвию больше, чем самого себя, — тихо произнес он. — А теперь пойдем к дамам?
— Мне не нравится твоя невестка, — сказала Сильвия час спустя, после того как Декстеры вернулись в гостиницу. — Она жуткий сноб.
— Я знаю. Бедный Виктор. При всех своих успехах он кажется несчастливым. Но дети у них очень милые.
— О, просто прелестные. Думаю, Лорна влюбилась в Фаусто.
Сильвия забралась в широкую кровать в стиле барокко с четырьмя витыми столбиками, поддерживающими изысканный балдахин. Франко лег на постель со своей стороны.
— Женщины неизбежно будут влюбляться в Фаусто, — сказал он. — Ему досталась моя мужская притягательность, а Тони — твой ум.
— Означает ли это, что я не притягательна?
— Совсем не притягательна. Например, если бы я был джентльменом, я бы и не подумал о том, чтобы
— Не кажется ли тебе, что после восемнадцати лет совместной жизни уже поздновато стремиться к воздержанию?
— Безусловно.
Он поцеловал ее:
— Я люблю тебя, Сильвия. Сейчас, когда мы вот-вот станем пожилой семейной парой, до противности респектабельной, я хочу напомнить тебе, что считаю тебя самой замечательной женщиной из всех, встречавшихся мне когда-либо в жизни.
— И я люблю тебя, — прошептала она. — Я полюбила тебя в тот самый день, когда ты попытался похитить меня.
— Ты знаешь, я тогда был напуган до смерти.
— Я знаю. Но мне ты показался тогда самым шикарным мужчиной на свете. Я и сейчас думаю так, хотя ты жутко растолстел.
— Ты собираешься посадить меня на диету?
— Нет, что ты. Я люблю тебя таким, какой ты есть, со всем твоим весом.
— Толстый, далеко не юный и солидный. Звучит как конец света, правда?
— Нет, это всего лишь начало.
Франко начал страстно ласкать ее.
Венчание состоялось на следующий день в церкви Святого Джованни в Латерано.
Кардинал дель Аква совершил брачный обряд. На свадебной церемонии присутствовали лишь члены семьи, так как княгиня Сильвия мудро решила, что ее религиозное соединение с Франко после восемнадцати лет совместной жизни не стоит превращать в карнавал. Тем не менее десятки репортеров ждали у дверей этой великолепной церкви, чтобы сфотографировать прибытие и отъезд свадебного кортежа. В тот вечер в палаццо дель Аква состоялось одно из самых знаменитых событий года. Три сотни гостей, включая королевскую семью, заполнили огромные комнаты старинного здания, чтобы выпить сотню бутылок шампанского «Дон Периньон» и поглотить восемьдесят килограммов зернистой икры, тысячу зажаренных овсянок и около сорока запеченных молочных поросят. Длинная мраморная галерея была превращена в танцевальный зал, в одном конце которого играл оркестр из пятнадцати музыкантов. Так что когда Лорна Декстер танцевала с Фаусто, ей подумалось, что весь этот вечер был будто волшебная сказка.
— Не могу вообразить что-нибудь более прекрасное, чем этот вечер. — В голосе Лорны звучал восторг. — Может быть, только свадебная церемония. Она была такой чудесной, что я почти решила стать католичкой.
— Мне кажется, мой отец выглядел скованным, — сказал Фаусто на своем школьном, но сносном английском языке.
— А мне он показался очень импозантным.
— Что ж, он наконец бросился в воду.
— Ты хочешь сказать, в омут?
Фаусто усмехнулся:
— Извини. Это значит, что он не может теперь передумать?
— Да. Что-то вроде этого. Как бы то ни было, он, вероятно, не так уж возражал против соединения с церковью, так ведь?
— Думаю, что он мог быть против. Церковь ненавидит социалистов, поэтому отец ненавидит церковь.
— О, это ужасно запутано. А ты социалист?
— Я — империалист. Хочу, чтобы Италия была великой империей, как Англия. Тогда люди будут относиться к нам, итальянцам, с уважением.
— Я уважаю итальянцев. Я люблю Италию! Но я наполовину итальянка, поэтому, думаю, у меня это естественное чувство.