Века и поколения: Этнографические этюды
Шрифт:
В сочинении «Юлий Агрикола», посвященном жизнеописанию знаменитого римского полководца и его походам на Британские острова, в главах с десятой по четырнадцатую дан очерк географии и этнографии Британии по различным письменным источникам и, главное, по рассказам многократно бывавшего там Агриколы.
«Кто населял Британию в древнейшие времена, исконные ли ее уроженцы или прибывшие сюда чужестранцы, как обычно у варваров, — никому не известно. Внешность же у британцев самая разнообразная, и отсюда обилие всевозможных догадок… Взвесив все это, можно считать вероятным, что в целом именно галлы заняли и заселили ближайший к ним остров. Из-за приверженности к тем же религиозным верованиям здесь можно увидеть такие же священнодействия, как и у галлов; да и языки тех и других мало чем отличаются…»
Эта краткая и точная справка Тацита звучит как вступление к современной этнографической статье о древней Британии.
Панегирик в честь Агриколы был не только проявлением родственных чувств Тацита, но и строгим документальным описанием военных возможностей островитян, их нравов и обычаев. Во всех своих сочинениях Тацит оставался расчетливым римлянином, недовольным действиями тех или иных власть предержащих, но стремившимся к укреплению Римской империи.
Современные историки и этнографы, обращаясь к знаменитой «Германии», вели длительную дискуссию о ее достоверности и самом смысле написания. Высказывалось мнение, что Тацит написал сатиру на нравы Рима (противопоставляя положительных германцев развращенным римлянам). Обращалось внимание на особое отношение Тацита к Траяну, избранному Цезарем. И «Германия» рассматривалась как прокламационный памфлет, призывающий двинуть легионы через Рейн на германцев. В обоих случаях считалось маловероятным, что Тацит, описывая «происхождение, местожительство и нравы германских племен», дает истинную картину. Забыта была при этом и сама личность выдающегося римлянина, и его социальное положение.
Нет, Тацит не мог создавать иллюзорную картину. Поскольку для Рима германские племена были актуальной проблемой, знание подлинных обстоятельств которой означало жизнь или смерть империи, «Германия» Тацита, по меткому замечанию советского историка И. В. Гревса, — «этюд делового характера».
Источниками для «Германии» послужили личные наблюдения Тацита, бывшего наместником в соседней с Рейном области, рассказы отца и Агриколы, ходивших войной на германцев, а также сочинения Юлия Цезаря, Страбона, Плиния Старшего. Последний долго служил в рейнской армии и написал о войнах с германцами 20 книг, которые не дошли до наших дней, но которыми мог пользоваться и пользовался Тацит.
«Германия» — небольшое, в 40 книжных страниц, сочинение — имеет две части: общую, состоящую из 27 глав, где дается описание общественного устройства, быта и культуры германцев, и специальную — из 19 глав, которые посвящены анализу конкретных культурно-бытовых особенностей отдельных племен, живущих вдоль правого берега Рейна на восток в северо-восток вплоть до устья Эльбы, Датского полуострова и Балтийского моря.
В седьмой главе общей части мы читаем у Тацита следующее: «Царей они выбирают из наиболее знатных, вождей — из наиболее доблестных. Но и цари не обладают у них безграничным и безраздельным могуществом, и вожди начальствуют над ними, скорее увлекая примером и вызывая их восхищение, если они решительны, если выдаются достоинствами, если сражаются всегда впереди, чем наделенные подлинной властью. Впрочем, ни карать смертью, ни налагать оковы, ни даже подвергать бичеванию не дозволено никому, кроме жрецов, да и они делают это как бы в наказание и не по распоряжению вождя, а якобы по повелению бога, который, как они верят, присутствует среди сражающихся. И они берут с собою в битву некоторые извлеченные из священных рощ изображения и святыни; но больше всего побуждает их к храбрости то, что конные отряды и боевые клинья составляются у них не по прихоти обстоятельств и не представляют собою случайных скопищ, но состоят из связанных семейными узами и кровным родством; к тому же их близкие находятся рядом с ними, так что им слышны вопли женщин и плач младенцев, и для каждого эти свидетели — самое святое, что у него есть, и их похвала дороже всякой другой; к матерям, к женам несут они свои раны, и те не страшатся считать и осматривать их, и они же доставляют им, дерущимся с неприятелем, пищу и ободрение».
Поразительна осведомленность и наблюдательность Тацита. Почти две тысячи лет назад своим сочинением он закладывал фундамент будущей этнографической науки. Тацит рассуждает о происхождении германских племен и называет их «туземной расой», сохраняющей чистоту запрещением смешения с другими; описывает брачные церемонии я воспитание детей, наследственное право и кровную месть, общинные формы хозяйствования и пережитки родовой организации. «Германия» построена по традиционным канонам современного этнографического описания отдельных народов. И, как многие современные монографии часто заканчиваются описанием похоронной церемонии, «Германия» Корнелия Тацита в общей частя заканчивается погребальным обрядом и культом умерших.
Римские географы и историки, философы и поэты были, как уже говорилось, рачительными наследниками древнегреческой культуры. Знания о мире, о народах, населяющих землю в древней Европе и в древней Азии, были и поразительно точными, и фантастически-сказочными, но эти знания, различая людей по цвету кожи, языку и культуре, не разделяли человеческий род на представителей «высших» и «низших» рас. В сочинениях древних авторов нет расистских суждений.
Расизм — порождение эпохи загнивающего капитализма и империализма, поэтому он был на вооружении у гитлеризма, поэтому его проповедуют фашисты разных мастей. К счастью для человечества, расизм не имел глубоких исторических корней в мировой цивилизации, к чести человечества подлинные этнографические знания о различных народах и их предках всегда пробивались сквозь мрак и невежество столетий, тормозивших прогресс на разных частях планеты.
В IV–V вв. н. э. в Европе Римская империя, в Восточной Азии двумя веками раньше Ханьская империя приходят к упадку в условиях жесточайшего социально-экономического кризиса. Некогда могучие государства, занимавшие огромные территории, распадаются на мелкие разрозненные феодальные уделы, а на бывших окраинах формируются мощные, но недолговременные военно-политические конгломераты.
Мир вступил в феодальную эпоху, в раннее средневековье, отмеченное для Западной Европы союзом господствующих классов с христианской религией, распространением ислама и буддизма в Азии.
Общий упадок экономической и культурной жизни, при всесилии церкви, в Западной Европе привел к утрате интереса к этнографическим знаниям, были даже забыты и утрачены прежние сведения о народах. Несколько веков в Западной Европе невежественные монахи огнем и мечом пытались подавить искры разума, раздувая пламя инквизиторских костров. Христианская церковь, благословляя крестовые походы к «гробу господнему», пыталась и утверждала в сознании широкой верующей массы церковный расизм, освящая физическое истребление «нехристей», язычников. В средние века на Евразийском континенте народы были обособлены друг от друга прежде всего по религиозному признаку: если христиане уничтожали «нехристей», и прежде всего последователей Мухаммеда, то мусульмане уничтожали «неверных», и прежде всего последователей Христа. И те и другие считали за людей только единоверцев. Религии являлись опорой господствующих феодальных классов, и носившие религиозную окраску крестовые походы совершались во имя корыстных целей этих классов.
Отцы церкви и средневековые схоласты относительно других народов (нехристианских или немусульманских) придерживались единого взгляда, что все язычники — дети дьявола, исчадия ада. Средневековые географы и хронисты Западной Европы в своих сочинениях сообщали о собакоголовых людях, о людях однобедренных, тененогих — прикрывающихся ступнями от солнца, фанезийцах, закутывающихся в огромные уши, как в одеяла, и т. д. Христианская церковь всерьез обсуждала проблему, были ли эти чудища потомками самого Адама или его побочных ветвей, появились ли они до всемирного потопа или после.
Конечно, во всей этой фантастической белиберде попадались отдельные крупицы истины, однако никому уже не приходило в голову попытаться найти общее между «дикарями» и цивилизованными народами, как об этом писал древний поэт Лукреций Кар.
Только в Византии да в Танской империи Восточной Азии, возникшей на месте раздробленных раннефеодальных царств, сохранялись традиции античной эпохи в культуре и имел место сбор достоверных знаний о соседних народах и странах. Здесь продолжалось накопление этнографических сведений, прерванное в Западной Европе. В VI в. Прокопий Кесарийский, в X в. византийский император Константин Багрянородный поместили в своих сочинениях ценные сведения о славянских племенах, о Руси и варягах.