Века и поколения: Этнографические этюды
Шрифт:
А к кострам несли все новые и новые трупы. В ужасе люди шарахались от жуткой процессии и призывали бога.
Алькальд дернул Ланду за сутану, но тот даже не обернулся. Он вперился в труп, освещенный ближайшим костром, и узнал На Чан-челя, который, как и тогда в подземелье, сохранил улыбку. Казалось, до провинциала в ту минуту, когда тело На Чан-челя бросали в костер, вновь долетело слово «Боже!». Трупы, семьдесят трупов бросили в огонь костров. Аутодафе совершилось.
Провинциал не отвечал на призывы алькальда. Догорали костры, а он все стоял, вцепившись в столб помоста, и смотрел вниз, и видел улыбку На Чан-челя. Наспех он простился с гостями и умчался в свой первый приход, в монастырь Сан-Антонио.
Раскаивался ли Диего де Ланда в содеянном, проведя в добровольном заточении месяц? Возможно, но не настолько, чтобы добровольно сложить сан. Во всяком случае, когда наслышанный о беззаконном палачестве Ланды и боявшийся восстания индейцев епископ Франсиско Тораль прибыл в Мериду и 12 августа того же года низложил Диего де Ланду с поста провинциала, тот не собирался сдаваться.
Главный алькальд и бывший провинциал были отозваны в Испанию. В 1564 г. Диего де Ланда выехал в Мадрид, рассчитывая оправдаться перед Советом по делам Индии. Совет предъявил обвинение в узурпации Ландой полномочий епископа и инквизитора. Оправдания Диего де Ланды первоначально не были признаны удовлетворительными, и решением короля провинциалу Кастилии было поручено провести расследование и учинить правосудие. Семь высших духовных сановников в Толедо оправдали действия Ланды «в случае с аутодафе и другими мерами наказания индейцев». Так пишет сам Диего де Ланда в сочинении «Сообщение о делах в Юкатане», которое было закончено в 1566 г., во время вынужденного пребывания в Испании в ожидании дальнейшей судьбы. Именно в нем есть лицемерные строки, скрывающие правду о деятельности с ноября 1561 по июль 1562 г. Об этом периоде он пишет так: «Братья провели расследование, попросили помощи у главного алькальда и схватили многих. Их подвергли суду, и было устроено аутодафе, на котором многие попали на эшафот и были одеты в позорные колпаки, острижены и подвергнуты бичеванию, а другие одеты в сан-бенито на определенное время. Некоторые от огорчения повесились, обманутые демоном, но в общем все проявили много раскаяния и желания стать добрыми христианами».
У лжи Ланды оказались короткие ноги. Доминго Родригес, иезуит, разоблачил провинциала и дал более правдивую картину гибели десятков людей, тысяч искалеченных пытками, уничтожения редких и последних образцов высокой культуры майя.
Совесть, которая, видимо, где-то в самых дальних закоулках фанатически религиозной души еще теплилась, во многих случаях водила пером Ланды, писавшего «Сообщение о делах в Юкатане». Эти записки не предназначались для печати. Ланда в них оправдывался перед самим собой и пытался восстановить ту культуру майя, в уничтожении памятников которой он сыграл роковую роль.
Над своими записками Ланда работал с 1553 г. Он закончил их в 1566 г. В 1573 г. Ланда, оправданный отцами церкви и возведенный в сан епископа, возвратился в Мериду. С собой он увез и свои записки. После смерти Ланды в 1579 г. их положили в архив францисканского монастыря в Мериде. С них была сделана копия и отправлена в Испанию. Копия записок Ланды была обнаружена и опубликована в более или менее полном виде лишь в 1864 г., хотя фрагменты из нее или подлинника, исчезнувшего в 1820 г., после изгнания монахов из монастыря в Мериде, появились во многих других сочинениях.
«Сообщение о делах в Юкатане», по выражению советского ученого, переводчика труда Ланды и специалиста по культуре майя Ю. В. Кнорозова, — «основной источник по истории и этнографии индейцев майя во времена испанского завоевания. Ланду недаром называли „первоначальным историком“ Юкатана. В его работе нашли отражение все стороны жизни древних майя».
Такова справедливая и объективная оценка письменного наследия Диего де Ланды, чья деятельность достаточно ярко характеризует методы церковников, шедших вослед конкистадорам и купцам в новые земли, открываемые в эпоху Великих географических открытий.
К истокам этнографических знаний относится и сочинение иезуита Жозефа Лафито (1670–1740) «Обычаи американских дикарей в сравнении с обычаями первобытного времени». Миссионер среди ирокезов и гуронов, тщательно изучавший их культуру и быт, знавший лично другого миссионера, Гарнье, прожившего среди индейцев 60 лет и овладевшего многими индейскими языками и диалектами, Лафито создал труд, в котором попытался сопоставить жизнь ирокезов и гуронов с жизнью древних греков и римлян. Хотя Лафито и предполагал, что на крайнем юге Америки живут люди без голов, с глазами на животе (трудно монаху отказаться от прежних представлений), что гуроны и ирокезы — прямые потомки греков и римлян античности, но его труд был огромным шагом вперед.
Теперь уже оставалось недолго ждать, чтобы новые факты, нуждающиеся в систематизации, были систематизированы, чтобы наряду с известным словом «география» — «описание земли» появилось и слово «этнография» — «описание народов». И слово «этнография» появилось в немецких сочинениях в 1775 г., хотя авторы его еще не знали, что ему, этому слову, суждено стать названием новой науки.
Во второй половине XVIII и в XIX в. географические открытия все больше и больше соберут материала о новых и неизведанных странах, о народах, населяющих их. Еще будут встречи Европы или Азии с иным миром, разными финалами закончатся они, но главное уже произошло: границы обитаемого мира стали невиданно огромными, этнографическая наука, начавшаяся с первых упоминаний о иных народах в Древнем Египте, набирала силы, чтобы в XIX в. заявить о себе в полный голос.
Предстоящее столетие продолжило неразрывную связь изучения Земли, богатой растительным и животным миром, разнообразной по рельефу и ландшафту, с изучением людей, населивших материки и острова, освоивших плодородные долины, горные склоны и бескрайние пространства степей и таежных лесов. География шла в своих исканиях рука об руку с этнографией. Великие путешественники и первопроходцы открывали не только неведомые страны, но и невиданное еще для них население этих стран. В наступающем XIX в. обогащение географических знаний означало и расширение этнографического познания мира. Недаром чаще всего в недрах географии зарождалась новая отрасль науки о человечестве и его культуре — этнография.
Паруса, наполненные ветрами кругосветных странствий, вели в XIX в. корабли путешественников и ученых к новым географическим и этнографическим открытиям.
ГЛАВА 3. ПУТЕШЕСТВЕННИКИ — ГУМАНИСТЫ — УЧЕНЫЕ
Многие прошлые поколения обогатили географию Земли, добавив к ней знания географии человека. В XVIII в. население вновь открытых материков и стран не только вызывало удивление образованного европейца, но и рождало наивные представления о подобии многообразия людей многообразию растительного и животного мира. Собранные этнографические и антропологические данные знаменитый Карл Линней (1707–1778) применил в своей классификации растений и явлений природы, выделив человеческий род с шестью разновидностями: 1) дикий человек; 2) монструозный, то есть диковинный, человек; 3) американский — красноватый, холерик, покрытый татуировкой, управляемый обычаями человек; 4) европейский — белый, мясистый, сангвиник, покрытый плотно прилегающим платьем, управляемый законами человек; 5) азиатский — желтоватый, крепкосложенный, с черными прямыми волосами, меланхолик, упрямый, жестокий, скупой, любящий роскошь, носящий широкие платья, управляемый верованиями человек; 6) африканский — черный, с дряблой и бархатной кожей, спутанными волосами, флегматик, ленивый и равнодушный, мазанный жиром, управляемый произволом человек.