Величие Алхимика
Шрифт:
Ученые и чиновники повскакивали со своих мест и дружно рванули к открывшимся аварийным выходам, образовав около них давку. Срываюсь с трибуны и бегу через технический коридор в операторскую, вспоминая перекошенные от жуткого страха лица собравшихся в конференц-зале людей. Я-то понимаю, пока ничего опасного не может быть, а им этого еще никто не успел подробно рассказать. Мне сейчас тоже нельзя терять времени на объяснения и попытку остановить панику. И пусть на меня после спустят всех собак, главное — не допустить срыва эксперимента. В коридорах пусто, лишь отрывисто звучит зуммер опасности и мигают под потолком красные лампы тревоги.
«Критическая ситуация, персоналу немедленно покинуть лабораторный комплекс», — вновь по громкой связи говорит система управления. Быстрее, быстрее, бегу вниз по лестничным пролетам, лифты забиты спешно эвакуирующимися людьми. Вот она, операторская, в ней никого, все сбежали, бросив свои посты и ничего не предприняв для прекращения этого кошмара. Обзорные экраны мониторов светятся красным, показывая ситуацию критической перегрузки. Накопители заполнены энергией на двести пятьдесят процентов, балластная система вот-вот выйдет из строя, дублирующая тоже долго не протянет. Хорошо хоть охлаждение еще держится — внутренняя температура ядра находится еще в «желтой зоне». Вдоль установки снизу вверх постоянно бьют толстые змеистые молнии электрических разрядов, магнитный контур удержания ядра начнет вот-вот разваливаться из-за сильнейших помех. В самом ядре творится что-то невообразимое, сама реальность сошла с ума, если верить показаниям контрольной аппаратуры, — температура постоянно скачет от миллиона градусов в минус до миллиарда в плюс. Совершенно невозможные значения, бред, галлюцинации. Точно аппаратура сошла с ума. Откидываю защитный колпак рубильника экстренной остановки всех процессов и перезагрузки системы управления, дергаю его на себя, ожидая немедленного прекращения творящегося ужаса. На десять долгих секунд гаснет свет, темнеют обзорные экраны мониторов, затыкается тревожный ревун, и лишь не утихающие ни на мгновение яркие вспышки молний за обзорным стеклом освещают комнату, где я нахожусь.
Мигнул свет, зажглись контрольные мониторы, и кошмар вернулся обратно. Ситуация стала еще хуже: «Основная система удержания ядра разрушена, балласт принимает нагрузку. Пятьдесят секунд до разрушения конструкции», — включился обратный голосовой отсчет времени до катастрофы. «Сорок», «тридцать», «двадцать». За толстым свинцовым стеклом, отделяющим операторскую комнату от главной установки, прямо у меня на глазах медленно формируется небольшой шаровидный сгусток темной плазмы. Он постепенно набирает объем и повисает перед обзорным стеклом с другой стороны. Не в силах оторвать от него своего взгляда, чувствую, как постепенно останавливается само время, секунды растягиваются все больше и больше, удлиняясь в часы и даже годы. Сгусток темной плазмы медленно проникает сквозь стекло и превращается в огромный глаз с вертикальным зрачком, внимательно рассматривающим меня. От его пристального внимания виски наливаются невыносимой болью, тело скручивает судорога, остатками сознания чувствую, как падаю на пол…
Глава 8
СОН И ЯВЬ
А-а-а… а-а-а… Где-то совсем далеко звучит мой собственный крик, от которого я просыпаюсь в холодном поту. Все так же стучит в висках боль, и никуда не исчезает ощущение глаза с вертикальным зрачком, заглядывающего прямо в мою душу. Разве только судорог больше нет, и если как-то перетерпеть острую боль, можно уверенно действовать руками и ногами. Боли за последнее время я уже столько натерпелся, легко переживу и эту. Вокруг стоит кромешная темнота, и пахнет сыростью. Это все та же пещера, где устроилась на ночь небольшая команда искателей-новичков с опытным проводником во главе. Где сон, а где явь, теперь уже совсем ничего не понимаю. Фонарь прыгает в левую руку, взведенный пистолет уже держит правая. Начинаю осторожно осматриваться вокруг, кто-то посторонний находится совсем рядом. На мозги как-то давит, гаденыш, ох, как сильно давит. Очередную резкую вспышку боли в висках отмечаю просто как очередную данность бытия. В прежней жизни такая боль уже давно отправила бы меня в нокаут, а теперь запросто держусь, стиснув зубы. Значит, не все потеряно, сейчас я тебя, подлюгу, найду…
В узком луче света от мощного светодиода тактического фонаря, равномерно обшаривающего стены и пол пещеры, замечаю тела своих компаньонов, какую-то секунду отстраненно радуясь, что все они еще дышат. Отмечаю как бы между делом тонкую струйку слюны, вытекающую изо рта Носатого Следопыта. Интуиция говорит — пытаться его будить совершенно бесполезно, только время зря потрачу, своим сном так люди не спят. А боль в висках лишь усиливается, скоро ее станет сложно терпеть даже с моим новым повышенным порогом болевой чувствительности. В пещере никого постороннего нет, около самого выхода тоже, однако ощущение давящего на мозг чужого взгляда недвусмысленно говорит — противник где-то совсем рядом. Но сейчас в нем уже нет той абсолютной уверенности в собственном превосходстве, которое имелось поначалу, и даже присутствует какая-то небольшая растерянность. Значит, никогда раньше ему не оказывали реального сопротивления. Разрезая скачущим лучом света чернильную темноту горного ущелья, мельком замечаю какую-то высокую серую тень всего в десяти метрах от себя. Направив свет прицельно в ту точку, опять ничего не вижу, кроме голых камней и растрескавшихся скал. А давление так никуда и не исчезает, все чаще накатывая периодическими вспышками резкой боли уже по всему телу. Свожу вместе руки с фонарем и пистолетом, вновь обшаривая окружающее пространство. Есть! Размытый серый силуэт попадает всего на полсекунды в яркий луч, мгновенно жму спуск, бьет громкий хлопок выстрела, отзываясь раскатистым горным эхом в ночной тишине.
Давление на мозги и боль мгновенно прекратились, вдруг стало как-то совсем легко и спокойно, вернулось чувство дрожания теплого воздуха, опять неизвестно куда пропавшее прежде. Захотелось сесть на камни и смаковать это чувство единения с окружающим миром. «Попал, убил?» Тревожные мысли не позволили мне уйти в блаженную нирвану. Надо бы посмотреть, кто там так нехорошо со мной развлекался. Обшаривая светом место, где в последний раз заметил серую тень, ничего не смог разобрать. Место открытое, склон виден до самого ручья внизу, но никого там нет. Ни тел, ни следов. Ан нет — вон на том белом камне темный след крови. И рядом еще один. Значит, попал, но не убил, лишь слегка подранил. Хорошо и плохо одновременно. Хорошо — сам живой остался, а плохо… Я ведь даже не знаю, кто это такой был, зверь или человек, но на мозги он воздействовать мастер. Будет здорово, если он сейчас к нам не полезет, ибо искать этого подранка по ночной темени с одним фонарем не получится, а прибора ночного видения я с собой в поход не взял. Да и не стоило ждать от него особой помощи в такой ситуации — тут уже полноценный тепловизор нужен.
Внимательно осмотрев окрестности еще раз и убедившись в бесперспективности дальнейших поисков, вернулся в пещеру, подобрав по пути стреляную гильзу. Попытался разбудить хоть кого-то из своих спутников — безрезультатно. Даже на нашатырь никакой реакции. Искатели пребывали в своих мирах грез, пуская изо рта длинные слюни. Что с ними можно сделать, совершенно не представлял и решил просто подождать — если до утра сами не оклемаются, попробую как-либо колдануть, положившись на свою интуицию в очередной раз. Может, тогда и получится что-то, хотя уверенности в благополучном исходе сейчас никакой. Спать больше не хотелось, да и боязно как-то. Еще одного подобного кошмарного «сна» можно ведь и не пережить.
Запалив небольшой костерок около самого входа, дабы дым сразу вытягивало наружу, пристроился в дальнем углу пещеры, откуда хорошо видно освещенный огнем проход. Если кто-то полезет снаружи — сразу же замечу. И, не мудрствуя лукаво, банально подстрелю — тут сложно промахнуться, с десяти-то метров. Костерок постепенно прогорал, приходилось вставать и подкидывать в него сухих веток, ненадолго отвлекшись от безмолвного созерцания каменных стен. Так и просидел до самого рассвета, не сомкнув глаз.
Снаружи уже давно рассвело, когда подал первые признаки возвращения к реальности Следопыт. Пробудившись, он резко вскочил и, едва устояв на ногах, опустился на корточки, схватившись за голову двумя руками.
— Болит головка-то? — сочувственно заметил ему. — А не надо было вчера столько буюло в одно горло пить! Делиться надо было, одним словом.
— Какое буюло, откуда? — вытаращил он на меня свои мутные глаза. — Да я это… и где мы находимся… — Тут он обшарил взглядом окружающее пространство, явно вспоминая вчерашний день.
— Шутка это была, — перестал я играть в дурачка, резко посерьезнев, — снилось, наверное, что-то очень хорошее, да?
— Мм… — не смог он передать всех своих чувств как-то более связно.
— Понятно, — не стал я настаивать на своем вопросе. — Мне тоже сначала что-то снилось, а потом, когда случайно проснулся, обнаружил у нас незваного гостя.
— Какого гостя? — Носатый Следопыт наконец сумел восстановить в своей голове некоторую целостность картины происходящего, и она ему не очень понравилась.