«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны
Шрифт:
Принципиальное значение имеет, прежде всего, вычленение экспансионистской идеологии и наследия ее создателей из общего комплекса правоконсервативной, шовинистической и милитаристской пропаганды, типичной для Германии рубежа веков. Некоторые представители экспансионизма порой тяготели к левому и даже леворадикальному политическому крылу (Эрнст Ревентлов), многие обозначаются в литературе как «либеральные империалисты» (Пауль Рорбах), они могли быть профессорами и священниками, выступать с консервативных (Теодор Шиман) и христианско-социальных (Фридрих Науман) позиций и т. д. Но в любом случае их объединял общий идеал и схожее понимание путей его воплощения в жизнь – и именно это позволяет выделить экспансионизм в единое общественно-политическое течение: Великая Германия, великая прежде всего не в военном, политическом, территориальном или экономическом отношении, но главным образом – в духовном, культурном и моральном. Экспансионисты противопоставляли себя примитивной агрессивности Пангерманского, Флотского и других массовых политических союзов шовинистического толка, вели с ними непримиримую полемику, убеждая немцев в примате не силы, а духа. Даже пропагандируя создание «Срединной Европы», объединенной – естественно – под эгидой Германии, они настаивали на необходимости мирного процесса, основанного не на принуждении, а на внутренней убежденности в его целесообразности.
Идея «Великой Германии» – важнейшее явление истории немецкой общественно-политической мысли XIX–XX вв. Редкое идейное направление вызывало столь разноречивые суждения. Встречающиеся в научной – но также и в художественной – литературе взаимоисключающие оценки идеи «Великой Германии» – следствие не только сложности темы и различия идейно-политических позиций исследователей. В их основе лежит и неодинаковое толкование самих понятий «Великая Германия» или «великогерманский». Изменение значения этих терминов в разные периоды их бытования – увлекательная страница истории развития политического дискурса, прежде всего немецкоязычного региона Центральной Европы, впоследствии отразившегося и в других языках.
В современном научном языке эти слова имеют как минимум три смысла. Изначальный, при этом наиболее расхожий и описанный в исторической литературе – «великогерманский путь», или «великогерманское решение Германского вопроса», – вариант объединения всех немецких государств и земель в единое государство с включением в него немецкоязычных территорий Австрийской империи. Активно обсуждавшийся и в итоге отвергнутый Франкфуртским национальным собранием 1848 г. и снятый с политической повестки дня вплоть до 30-х годов XX в. «малогерманским» объединением 1871 г. [2] , он подразумевает, скорее, абстрактную теорию, более чем известную и имевшую немало сторонников, но в XIX в. никогда не выходившую за рамки во многом утопичных и несколько романтических построений национально-либеральной элиты [3] .
2
А впоследствии прямо запрещенный Сен-Жерменским договором 1919 г.
3
Еще более утопичный и менее известный – «габсбургский великогерманский» вариант объединения, наиболее ярко проявившийся в неудачной попытке реформы Германского союза на Франкфуртском съезде князей в 1863 г., подразумевавшей создание федералистского государства под эгидой Австрии.
Вторая трактовка – именно она укоренилась в публицистике и в массовом сознании – это получивший печальную известность «великогерманский шовинизм» нацистского периода. В политическом отношении аншлюс Австрии в 1938 г. и последовавшее переименование единого государства в Великую Германию (с 1943 г. официально – Великогерманская империя), казалось бы, воплотили в жизнь «великогерманское решение» [4] . Однако из его начального понимания – либерального, антиавторитарного, федералистского – оно превратилось в фактически противоположное – тоталитарное и жестко централистское. В результате со второй половины ХХ в. термины «Великая Германия» и «великогерманский» полностью себя дискредитировали, воспринимаясь как насильственный политический концепт, навязываемый Германией ее ближним и дальним соседям с помощью оружия и ассоциируясь в первую очередь с Третьим рейхом.
4
В данном случае точнее было бы говорить о Великонемецкой империи (Grossdeutsches Reich), поскольку следующим этапом территориального расширения Гитлеру виделась именно Великогерманская империя (Grossgermanisches Reich): «Итак, как из 1866 года (Австро-Прусская война за гегемонию в немецкоязычном центральноевропейском регионе. – К. Ц.) возникла империя Бисмарка, так из сегодняшнего дня (9 апреля 1940 г., день нападения Германии на Данию и Норвегию. – К. Ц.) возникнет Великогерманская империя» (Цит. по: Winkler H.A. Der lange Weg nach Westen. Deutsche Geschichte vom «Dritten Reich» bis zur Wiedervereinigung. M"unchen, 2000, S. 78; ср. также: Bohn R. Die deutsche Herrschaft in den «germanischen» L"andern 1940–1945. Stuttgart, 1997; Hildebrand K. Das vergangene Reich. Deutsche Aussenpolitik von Bismarck bis Hitler 1871–1945. M"unchen, 2008.) Однако принятый в русскоязычном научном обороте исключительно «великогерманский» вариант и маргинальность в реальном политическом дискурсе идеи «Grossgermanisches Reich» заставляет отказаться от подобной терминологической точности.
Настоящее исследование посвящено третьему основному пониманию термина «Великая Германия» – а именно идее, т. е. идеологии «Великой Германии» в той форме, в которой она была впервые четко сформулирована в конце XIX в., после чего легла в основу как внутренней политики германского государства на протяжении более полувека, так и внешнеполитических построений, приведших к обеим мировым войнам.
Эпоха и люди
Хронологические рамки исследования определяются временем, когда экспансионизм сложился как достаточно стройная система воззрений, когда его идеи находили самый широкий отклик в немецком обществе. Нижняя граница отнесена к рубежу XIX–XX вв. Во многом это был переломный момент в истории Германии и всего мира, когда со всей очевидностью проявились тенденции империалистического развития. В пределах собственно истории германского экспансионизма к этому времени относится начало блестящей публицистической карьеры основных идеологов Великой Германии – П. Рорбаха и Э. Ревентлова, тогда начинается плодотворное сотрудничество университетского профессора истории Т. Шимана в периодической печати. Рубежной верхней гранью стали события лета 1914 г., когда мировая война, развязанная во многом благодаря усилиям идеологов и практиков экспансионизма, поставила перед ними новые пропагандистские задачи, уточнила и в значительной степени опровергла их прежние убеждения. Дальнейшая судьба германского экспансионизма, его идейная эволюция достойны быть предметом специального изучения.
Общественно-политические реалии межвоенного периода рассматриваются нами в контексте континуитета идеологии экспансионизма, его эволюции в сторону примитивного реваншизма и частичного сближения с агрессивной пропагандой национал-социалистов, несмотря на то что личные убеждения отдельных представителей экспансионизма привели их в лагерь противников гитлеровского режима.
Германский экспансионизм был многолик, его идейное развитие до августа 1914 г. хотя и привело к выработке целостной идеологии, но она, однако, не была и не могла быть выражена в виде программных политических документов. Если в предвоенные годы воздействие экспансионистских представлений на выработку и принятие ответственных политических решений неуклонно возрастало, как и росло влияние отдельных экспансионистов – достаточно указать на взаимоотношения Вильгельма II и Теодора Шимана, – то это обстоятельство никак не повлияло на неспособность ведущих экспансионистских публицистов отрешиться от привычной позы одиноких «властителей дум», от полемики и взаимного неприятия. В организационном отношении германский экспансионизм был слаб и аморфен, его представители никогда не стремились ни к созданию политической партии, ни к объединению своих единомышленников в рамках национального общественно-политического союза, как это сделали их идейные оппоненты, создавшие «Пангерманский союз». Однако организационное бессилие экспансионистов – и здесь нет никакого парадокса – во многом содействовало успехам экспансионистской пропаганды, которая была как бы лишена партийной ограниченности и обращалась ко всем слоям немецкого народа. При восприятии их проповеди на первый план выходили не такие факторы, как социально-классовые интересы и партийная дисциплина, но чувство гордости за свою принадлежность к великому немецкому народу и желание служить Великой Германии. И тем значительней – и в общественном сознании, и в политической жизни – казалась (и в действительности была) роль тех, кто своим пером, своей созданной годами репутацией умел вызывать подобные настроения, роль политических писателей и публицистов, идеологов германского экспансионизма.
Обращаясь к истории событий, которые привели к мировой войне, исследователи неизменно отмечают тот разительный контраст, что существовал между всеобщей, казалось бы, уверенностью в разумности и безопасности предвоенного мира и жестокой реальностью. На рубеже XIX–XX вв. ничто, казалось, не мешало «здоровому прогрессу» передовых стран Европы и Северной Америки. Поступательное развитие экономики, подъем торговли и формирование мировой финансовой системы, невиданный размах технических изобретений – все это предвещало возникновение нового мира, освоенного от Северного до Южного полюса, мира гуманного и цивилизованного. Ведущие политики охотно говорили о единении народов, стремлении к миру, их высказывания часто были проникнуты духом «Великой иллюзии» Нормана Анжелла, модная книга которого обосновывала невыгодность и ненужность войны. Никто не подвергал сомнению слова будущего британского премьера Ллойд Джорджа: «Мир – единственная здоровая основа человеческого прогресса» [5] .
5
Ллойд Джордж Д. Военные мемуары: в 6 т. М., 1934–1937. Т. 1–2. С. 38.
Объективная картина мира была иной: тайная дипломатия завершала оформление военно-политических союзов, правительства и парламенты принимали бюджеты форсированного военного строительства. В действительности политические, экономические, военные противоречия между великими державами, внутренние национальные и социальные конфликты обострились настолько, что спустя полтора-два десятилетия они стали восприниматься «фатально неизбежными и неустранимыми никакими способами», кроме военных [6] . Спорность такого вывода очевидна. Бесспорно другое: как в создании атмосферы иллюзорного благодушия, так и в раздувании вражды между странами и народами немалую роль сыграла пропаганда ведущих империалистических государств. Умело и целенаправленно используемая правящими кругами, она способствовала подъему настроений милитаризма и национализма, служила решению вопросов как внешней, так и внутренней политики. Каковы были массовые настроения в Германии рубежа веков, на каком фундаменте вырастала пропагандистская военная риторика, каковы были цели германской политики в ходе Первой мировой войны и даже после нее – освещению некоторых аспектов этой комплексной научной проблемы на материале истории германского экспансионизма будет посвящено наше исследование.
6
Слова немецкого политика и экономиста Карла Гельффериха, склонного к самооправданию и оправданию немецкой внешней политики. См.: Гельфферих К. Накануне мировой войны. М., 1924. С. 19.
Идеологическая составляющая германского экспансионизма включала в себя речи и обращения Вильгельма II, высказывания высших лиц государственного аппарата, армии и флота, положения партийных программ, полемику в рейхстаге и ландтагах, огромный поток выступлений в прессе, труды ученых и публицистов, художественные – литературные, музыкальные, живописные – произведения.
Однако среди тех, кто внес несомненный и крупный вклад в развитие экспансионистских идей, в разжигание антагонизма между народами, в формирование у немцев образа врага, угрожающего самому существованию Великой Германии, первыми по праву должны быть названы влиятельные публицисты и политические писатели Пауль Рорбах, Эрнст Ревентлов, Теодор Шиман, Отто Хётч, Фридрих Науман. Именно они были ведущими идеологами германского экспансионизма. К их суждениям, которые регулярно появлялись в немецкой периодической печати, прислушивались государственные деятели и политики, они имели устойчивый и широкий круг читателей и в значительной мере вели за собой общественное мнение. Представляется оправданным и научно значимым исследовать этапы становления и развития их мировоззрения, его сущностные характеристики, выявить те его составляющие, которые и дают основание рассматривать германский экспансионизм как особое направление общественно-политической мысли. Важной задачей монографии является не выделение особенностей воззрений Рорбаха, Ревентлова и других, но воссоздание достаточно целостной системы идей германских экспансионистов.
Вместе с тем анализ специфики воззрений отдельных ведущих идеологов экспансионизма, учет различий в их общественной позиции позволяет понять генезис отдельных экспансионистских идей, выявить причины, которые препятствовали организационному объединению экспансионистов, обрекали их идеи на блестящий, но временный успех и конечную неудачу.
Малая изученность германского экспансионизма, его идеологии диктует необходимость изучения основных вех научно-политических биографий Рорбаха, Ревентлова, Шимана и, в меньшей степени, Хётча и Наумана, что дает важный материал для понимания идейных настроений немецкого общества начала XX вв., для определения степени влияния экспансионистских идей на общественное сознание.