Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала
Шрифт:
Вашего императорского величества верноподданнейший
граф Петр Румянцев-Задунайский
1 апреля 1788 г.
Благодарю вас, батюшка князь, за апельсины и желаю, чтобы их много было; следовательно, чтобы вы, а не турки, на Черном море господствовали. По известиям, должен их флот быть не мал, но в рассуждении экипажа и маневра его все знатоки ни во что не ставят; а этим одним и остается только нашим над ним преимуществовать. Что до союзника, то подлинно странно, что они хотят, чтобы их везде звали и ворота отпирали, и, кажется, сердятся за то, что ворота навозом закидывают и стреляя бьют их и ранят [105] .
105
Здесь П. А. Румянцев иронизирует над стремлением австрийцев добиться успеха без серьезных сражений. (Примеч. ред.)
Я думаю, что император говорит, то и думает; а принц
Вашей светлости всепокорнейший слуга
Граф Румянцев-Задунайский
22 апреля 1788 г.
Барон Герберт приехал ко мне с предложением от принца Кобурга всех тех польз, каковы кажутся теперь через вступление мне вверенной армии в Молдавию и через соединение с их войсками для общего дела, – и тех худых следствий, что должны произойти от небрежения сего хорошего случая, видя, что тогда принцу не останется иного делать, как отступать не только от занятой ими теперь части, но и областей, что они, под именем Буковины, владеют в сей земле. Но как за последним повелением, что я имею от двора, все действия сей армии в облегчение ваших и прикрытия осады Очакова, и вообще между Буга и Днестра, определяются, мне того сделать никак невозможно, то он едет к вам, в той надежде, что не найдутся еще к тому средства из соображений ваших операций и известий, что вы имеете о неприятеле.
Рихард Кнотель. Австрийские кирасиры XVIII века.
1900-е гг.
Он мне сказал, между иным, что корпус принца Кобурга слаб, и не больше пятнадцати тысяч. Число кажется не так мало в сравнении тех, с какими мы нередко против больших турецких куч, и небезуспешно, ополчались. Я к вам, батюшка, посылаю сего нарочного, чтобы предварить его приезд. Наставьте вы меня в сем заботливом обстоятельстве – я вас всенижайше прошу; понеже, с одной стороны, нельзя оспорить, чтобы оно не было удобно и полезно, но, с другой, я должен полагать, что меры, взятые двором, уверительно на лучших соображениях всех обстоятельств военных вообще и, может быть, и на предвидении некоторых политических уважений основываются. Я с нетерпением жду ответа на мое от 15-го и того счастья, чтобы вам изустно подтвердить те чувства искренности и преданности, с коими я пока жив буду.
Вашей светлости всепокорнейший слуга
Граф Румянцев-Задунайский
9 мая 1788 г.
Я вас благодарю, батюшка князь, за кибитку, лошадку и прекрасный и богатый чепрак, и как дорогим знакам вашей милости и дружбы не могу поставить цены. Взятие Сабаша может и должно много способствовать к покорению Белграда, но, судя по времени и той отчаянности, с какой турки против их защищаются, или, лучше сказать, как кидаются, я очень боюсь, чтобы визирь, или та толпа, что против их назначена, не ускорила своим прибытием, и чтобы то не имело подобного события, что произошло под Дубицей, и чтобы они, и забрав все крепости, наконец не ослабели и не потерпели от идущей против их громады. Я полагаю все, что турки не сделают сначала и тотчас покушения на Крым, но будут уверительно тем стращать и между тем выглядывать, что вы будете делать, чтобы в свое время Очаков подкреплять или осаду его затруднять; и ежели наш флот не может взять над ними поверхности, то они вещественно нам мешать могут. Но не уйдет ничто из вашего вида и ничто не превозможет над тою лучшей готовностью и волею и жаром, с какими вы ваши дела обыкновенно ведете, и все пойдет по вашему хотению без малейшего сомнения и кончится с честью и славой.
Сего вам найискреннейше желает от всего сердца и души вам привязанный ваш всепокорнейший слуга
Граф Румянцев-Задунайский
P. S. Малые мои партии, что ходили за Днестр, пленили одного байрактара [106] и одного спага, бежавших из Хотина; не нашел на берегу нигде и следов неприятеля, который, я полагаю, удалился для сближения или соединения с большими кучами.
106
Знаменосца. (Примеч. ред.)
107
Выдающийся государственный деятель Александр Андреевич Безбородко (1747–1799)начал службу в 1765 г. в канцелярии генерал-губернатора Малороссии П. А. Румянцева.
А в 1788 г. он уже был секретарем Екатерины II, возглавлял Коллегию иностранных дел и фактически руководил внешней политикой России. (Примеч. ред.)
16 мая 1788 г.
Милостивый государь мой граф Александр Андреевич!
Из при сем следующей реляции вы увидите мои заботы в рассуждении неизвестности, и, сколько мне кажется, не лучшего соглашения дел с нашими союзниками. Чудно, что и они не лучше знают, как мы, где визирь или вообще турки поделись, исключая тех,
108
Имеется в виду Шарль Жозеф де Линь (1735–1814) – австрийский фельдмаршал, дипломат, военный писатель и мемуарист, некоторое время находившийся на русской службе при армии Потемкина. (Примеч. ред.)
Вашего сиятельства всепреданнейший и всепослушнейший слуга
Граф Румянцев-Задунайский
ИЗ РЕЛЯЦИИ П. А. РУМЯНЦЕВА ЕКАТЕРИНЕ II О ПОДГОТОВКЕ К ПЕРЕПРАВЕ ЧЕРЕЗ ДНЕСТР
2 июня 1788 г., деревня Липовцы
Государыня всемилостивейшая!
В ожидании прибытия на Буг господина генерала-фельдмаршала и кавалера князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, я пробыл здесь, работая в нужных распоряжениях, коих перемена планов моих непосредственных действий требовала и которые, как известно, по неравенству предметов встречают обыкновенно многие затруднения и препятствия; но, как уверительно, тоже крайние заботы помянутого господина генерала-фельдмаршала задержали в Елисаветграде, а 20-го прошедшего месяца капитан-паша с большим флотом к Очакову прибыл и он, отъезжая к месту собрания своих войск, требует моего скорого переходу через Днестр, считая то весьма нужным для разделения неприятельских сил, то я, не уважая на всю неизвестность, так в надежном доставлении пропитания войск, которое по недаче обывателями надобных подвод к подвозу провианта из дальних магазинов, и по неимению за Днестром того рода хлеба, становится главной статьей моих забот – как и о том, что у генерала-аншефа и кавалера графа Салтыкова происходит, касательно их с принцем Кобургом соединения и предприятий, и которые, с одной стороны, мне должны тоже главным правилом в моих движениях служить, приказал я генералам барону Эльмпту и Каменскому, чтобы под командой их обоих состоящие войска, по недостатку судов в Яруге и по лучшей, как мне кажется, удобности к переправе при Кишнице, Днестр переходили, и сначала 3-я, а за той и 4-я дивизия, с наблюдением всего того, что в моем ордере на сей случай предписано. 3-я дивизия – ее первой стан при Шуре, что на реке Кобальте, а 4-я – при Опошанах или при Радуленах, на дорогах, что идут вниз по Днестру и к Оргею и к Гече, взяли, и чтобы на сей конец к скорейшей еще переправе все перевозные суда от Яруги и иных выше Кишницы лежащих мест спущены и на наведение моста в потребном числе понтоны туда отправлены были; а 1-й дивизии или тому корпусу, которой я сам веду, идти к Могилеву и там наводить тоже мост, через которой без замедления и она переходить будет. Я послал уже двух нарочных к генералу графу Салтыкову и жду от него с часу на час отповедей, которые мне иметь тем нужнее надобно, что при ошибке в суждении о недостатках жизненных припасов в Хотине то предприятие может продлиться, и тем еще раз все мои приемлемые меры касательно содействий с другой армией и на закрытие Польши расстроить, для чего я и просил господина генерал-фельдмаршала и кавалера князя ПотемкинаТаврического о сообщении мне о его постах и разъездах, как далеко они чрез Тилигул простираться будут, и об усилении меня двумя или тремя донскими или иными казачьими полками…
13 июня 1788 г.
…Что до моих войск, то их большая часть уже на Днестре, и все ждали переходу графа Ивана Петровича [Салтыкова], который, по моему счету, теперь у Малиновец или же теперь только что приближается к оным. Жалуется он на горы, худые дороги и мосты, и я, уже не дожидаясь его перехода, приказал барону Эльмпту и Каменскому переходить при Сороке и потянуться на реку Кабальту и послать партии по дороге к Бендерам. О неприятеле ничего нового не слышно, а только все о хане сказывают, что он с несколькими тысячами татар и небольшим числом турок держится около Рябой Могилы и на обеих сторонах Прута, промышляя по-татарски, разоряя землю и убивая жителей. Мой арнаутский полковник, будучи в Яссах, предлагал господину Фабри его атаковать с тысячью арнаутами и вооруженными болгарами, прося его подкрепления, но он отказался, жалуясь, что, не имея более 5 тысяч, того поиска сделать не может, и что все то тогда будет делать, как мы придем. Ежели я не ошибаюсь, то не так страх, которой до крайности оказывается, как желание, чтобы распространиться во внутренней части Молдавии и Валахии, что наши союзники нас торопят на переход.
Соединение графа Ивана Петровича оправдает сию мою мысль тотчас; понеже, по сей цели, нет сомнения, чтобы принц ему не оставил всех забот около Хотина и не сыскал случая, по тем или иным видам, поспешать к Фабри и иным; в том случае я потеряю много, и все мои меры и еще раз до крайности расстроены будут, и я в большой трудности найдусь – и вам помогать, и пропитание отыскивать. В предварение сего я вас и просил о казаках, полагая, по слухам, что у вас их много и что вы несколько тысяч из однодворцев в то звание обратили, и которые, по их новости, не так к прямому делу, как к подобным употреблениям казались мне способны, тем более что здешние обыватели, не видя казаков, или побуждения, – или медлят, или вовсе отказываются на подание нам помощи в перевозке провианта, который, натурально, по переменным движениям и действиям, весьма часто перевезти нужда велит. Скажите мне, батюшка, что вы знаете о визире и союзных войсках и том, что в севере начинает оказываться и что во всех газетах прямо против нас определяется; и простите меня за сие любопытство, к которому мне ваша милость дает некоторое право; и будьте уверены, что ею я дорожу и что ничто не поколеблет ту привязанность, с коей я пока жив буду вашей светлости всепокорнейший слуга