Великая игра
Шрифт:
Морнэллах.
Никогда еще ему не было так хорошо. Весна вступила свои права окончательно. Было тепло, все вокруг кипело жизнью и радостью. И Ингро был частью этой кипящей жизни — он разделял радость птиц и зверья, ветра и деревьев. А еще в нем пела власть. Он был хозяином меча, хозяином Пса и другом Волка и Совы. Ему все удалось. И еще больше удастся. Отец примет его в род, и он будет не священным сыном, то есть непонятно кем, — он станет княжьей кровью, тем, кто может сам потом сделаться князем!
Он будет великим князем. Он будет таким, как древние вожди, как сам Хонахт!
До поселка было ходу еще три дня. Наверное, его не очень-то ждут. Весной звери голодны после долгой зимы, но ему-то что? На него не нападут. Он усмехнулся. Все знали, что его слушаются собаки и лошади, но про диких зверей они не знают. Разве что мать расскажет. Но она не расскажет. Потому что он давно уже перестал пересказывать ей свои сны. Она не хотела их слышать. Она не хотела раздоров. Она хотела, чтобы сын прожил тихо и смиренно, как полагается хэлгээрт, но сын хотел иного.
Ничего. Он вернется с мечом, и мать все поймет.
У края вырубки его ждали. Четверо крепких парней из отроков и Ангиро — старший дружинник. На поводках у белобрысого широкоплечего отрока прыгали, хрипя, два косматых пса. Ангиро молчал, стоя позади с непроницаемым лицом. Ему это было не по душе. Говорил шестой — тощий высокий юнец в длинной вышитой тунике, красивом поясе с бляшками и красной безрукавке на меху.
— Пришел-таки? Живой, надо же. — Голос у него ломался, то срываясь почти на визг, то басовито хрипя. — О, и меч никак приволок? А ну, давай сюда. Братец, — почти выплюнул он последнее слово. — Это для князя, а не для ублюдка.
Ингро попятился. Стиснул зубы.
— Ты князь, что ли? Не дам, — глухо сказал он. — Он мой. Я его достал. — Он осклабился. — А что ж ты сам, братец, — так же прошипел он, — на скалу не слазил, а? Соплив больно.
Княжич криво ухмыльнулся.
— Теперь я князь, ты не ошибся. Давай меч!
Ингро почувствовал, как по спине поползли противные мурашки. Если он князь, то старого князя уже нет. И вряд он ушел к предкам сам…
Псы рванулись с поводков. Ингро выставил руки вперед. Пес, рыча, бросился навстречу собакам. Ингро не боялся — Пес порвет кого угодно, да и в случае чего он сам сумеет с собаками договориться. Но вот отроки снимали с плеч луки, а это уже куда хуже. Ингро быстро нырнул в заросли. Злость распирала грудь, злые слезы жгли глаза. Вот, значит как. И где ж княжья честь? И где справедливость, про которую все уши прожужжал эрто-эн-элло? Почему сейчас земля не проглотила его, почему гром с небес не грянул?
Он втянул воздух сквозь зубы. Сердце колотилось в груди, но он еще долго сможет бежать. Он хорошо знает лес. Он знает, где спрятаться.
За ним охотились больше недели. Но парень слишком хорошо путал следы. Да и охотники не очень-то старались, тем более что парень уходил к северу, к местам совсем диким и страшным. Поговаривали, будто там, на пустошах, среди голых плоских каменных холмов бродят твари, что сохранились тут с глубокой древности. Хорошо, что таких мало, а то они давно бы сожрали всех людей. Сюда и звери почти не заходили.
Здесь Ингро и жил уже второй месяц. Он, Пес и меч Морнэллах.
Ни разу за это время он не произнес ни слова. А зачем? Пса он понимал и так, равно как и прочее зверье. Он чуял их, они — его и предпочитали не приближаться. Меч же слов не требовал. А Сова и Волк приходили во сне и разговаривали с ним мыслями.
Иногда, вспоминая прежнюю жизнь, он смеялся над своими слабыми и жалкими сородичами, иногда его охватывал гнев. Все его предали. Только звери да Меч не предадут.
«А это потому, что ты лучше их, — говорил ночью, не раскрывая пасти, Волк. — Ты умеешь говорить с животными, ты властвуешь над ними. Ты умеешь превращаться в Сову. Ты летал. Ты добыл Меч. Ты — истинный вождь».
«Да, — отвечал он мысленно, — люди предали меня. А верить можно только зверям».
Здесь водились странные звери. В той пещере, которую он нашел для себя, жила рысь, но летом она, видно, перебралась в другое место. Здесь воняло, и пол был усыпан костями. Он вымел их, устроил очаг. Вместе с Псом они ходили на охоту. Пес потом ел добычу сырой, а он — полусырой, полуподжаренной на огне.
Это так славно — молчать и слушать. Молчать и наблюдать. В этом он находил странное удовольствие. Это делало его целостным. Он не завидовал тем, кого оставил среди людей, — он был выше и сильнее их. Они отвергли его и предали. И ему не было до них дела. Пока не было.
Иногда сюда забегали волки. Вернее, эти твари были похожи на волков, но куда крупнее. И в глазах их светился не волчий разум, а злой и сильный, как у него. От их вожака исходила древняя мощь, и когда они с Ингро встретились на плоских камнях, остальная стая не вмешивалась в поединок вожаков. Они смотрели друг другу в глаза, стараясь каждый подчинить себе другого, и человек победил. Теперь стая ходила за ним, и это была славная власть.
На болотах дальше к северу жили твари с множеством щупалец, сладить с которыми оказалось куда труднее. В лучшем случае удавалось быть с ними на равных. Он их не трогал, они — его. И его стаю.
Пятнистые огромные кошки с клыками, торчавшими словно клинки из верхней челюсти. Ночные летуны с зубастыми пастями и кожистыми крыльями — все они знали о нем и либо подчинялись, либо предпочитали не вставать у него на пути.
Власть.
Только кому она нужна, если не можешь ее показать? Он понимал, что никуда не денется, — он хотел показать свою власть людям. Тем, кто его прогнал и предал. И он начал думать о возвращении.
На исходе месяца Лани он встретился с человеком. То есть человек сам нашел его. Это был человек — но он не предавал его и не изгонял, он был справедлив к нему всегда. Это был Ахтанир. И он не боялся зверей, хотя вел себя осторожно.
Пес зарычал при его приближении, и Ингро схватился было за рукоять Морнэллаха.
— Может, ты уже и забыл людские голоса, — произнес появившийся на пороге пещеры темный человек, — но уж вряд ли ты принял бы меня за другого.
— Как ты нашел меня? — Ингро испугался собственного хриплого и глухого голоса.
— Тано многое знает, — улыбнулся Ахтанир, входя к нему. — Ну ты и грязен. Ты стал совсем зверем. Так нельзя.
Он сел на волчью шкуру. Улыбнулся в полумраке, и у Ингро даже дух захватило. До этой минуты он и не понимал своего одиночества, а вот Ахтанир пришел, и такая страшная тоска вдруг открылась в душе, как рана… Этот человек всегда ему нравился, а сейчас Ахтанир пришел, чтобы помочь ему, прежде чем жизнь среди зверей окончательно убьет в нем человека. Ингро заплакал и бросился к Ахтаниру на грудь.