Великая игра
Шрифт:
И взял. На глазах у брата и свидетеля. Взял власть над землей, и никто ничего не смог сделать. А князь, который не может отстоять своей власти, — не князь. А потом он встал и кивнул волкам. Те молча потрусили к князю, и тот почувствовал, как мокро и горячо стало в штанах. А потом старший волк прыгнул, и внизу живота вспыхнула дикая боль, и князь закричал — тонко, по-поросячьи.
Больше он никогда не будет ни князем, ни мужчиной. Увечный не будет править. Лишенный мужества — не будет мужчиной. Теперь только позор до конца жизни.
— Сумеешь умереть — умрешь. Но я тебе помогать не стану, айаро.
Айаро. «Не-муж».
Хозяин Леса Хонахт
А впереди волчьей стаи бежал огромный пес.
На другой день в клане Сов вспыхнула усобица, гонцы помчались к соседним кланам, а элло-эн-эрто послал ястреба в Аст Ахэ.
Хонахт шел по болоту. К комарью и гнусу он уже привык и почти не обращал внимания на укусы, разве что какой особо настырный злыдень в ухо или нос полезет. А шел он к большому камню неподалеку от того места, где лесная медленная река выползала из чащи, питая болото. Тут был большой омут, а в омуте водился змееногий. Этот был древний, этот не слушался. Мысли у змееногого были медленные и холодные и такие чужие и странные, что в них почти ничего нельзя было понять, и управлять им тоже не получалось. А этого никак нельзя было допустить, потому что теперь здесь хозяин — он, Хонахт.
Он еще осенью нашел кладку яиц змееногого. Сине-зеленые, тусклые, слизистые и полупрозрачные, они гроздью висели в темной воде под выступом камня. Теперь в них созрели маленькие змееногие, как головастики в лягушачьей икре. Он хотел взять одного и вырастить — для себя. Точно так же, как год назад, уйдя в чащу, наткнулся на каменистый гребень, встающий над небольшой долиной, полной костей и вони гниющего мяса. А над ней было гнездо. Вернее, логово, пещера, в которой жил выводок странных существ — не то птиц, не то драконов. Огромные кожистые крылья, длинная шея и длинная узкая зубастая пасть. Эти твари мерзко пахли и мерзко вопили — но они летали и были огромны. Его волки, совы и прочие твари, над которыми он был Хозяином, следили за ними и обшаривали лес. Но других гнездовищ не находили. Впрочем, в сердце леса даже его звери не совались, и что было там — не знал никто.
Птицы были понятнее змееногого, хотя их мысли тоже были холодными и древними, пусть и не медлительными, но быстрыми и злыми. Хонахт знал, что весной будут выводиться птенцы, и хотел потревожить кладку. Но это будет чуть позже, пока же волки и совы говорят, что еще рано. А потом они отгонят дичь подальше от гнездовья, и родители будут вынуждены покинуть кладку и улететь на охоту — тогда настанет его час…
Ах, как же будет славно, когда и этот змееногий, что живет в воде, и эта птица-дракон будут принадлежать ему! И небо, и вода — все для него! Хонахт немного поморщился — ни разу после того случая, когда он добыл меч, ему не удавалось стать совой и летать.
Он сел на камень, наблюдая за темным бочажком. Сквозь коричневатую воду виднелась гроздь синеватых прозрачных яиц, в которых уже шевелились маленькие змееногие. Он прислушался. Присутствия большой твари не ощущалось — видимо, ушла на охоту, ей тоже жрать надо. А волки давно уже распугали всю живность в округе, как и совы с воронами. Рыбы тут отродясь не водилось — болото же, так что придется твари подняться вверх по течению медленной лесной реки и затаиться у водопоя.
Твари не было. Он не слышал ее медленных чужих мыслей. Хонахт быстро сполз к выступу, к краю воды, сунул руку вниз, нащупал холодную скользкую гроздь и срезал пару прозрачных мешочков. Вынул руку из воды, огляделся. Все спокойно. Зачерпнул в мех воды и сунул их туда.
А потом? А что будет потом? Если все получится, если он станет Хозяином тварей водяных и воздушных — что потом? Чего он захочет потом?
А что тут долго думать? Он захочет вернуть себе меч Морнэллах, который сейчас в Аст Ахэ.
Хонахт усмехнулся. Раньше он так хотел вырваться из круга обыденной жизни. Стать кем-то, получить хоть какую-то власть… Ну, и дурацкие у него мыслишки были! Вот она — власть настоящая, кто с ним сравнится?
Кто-кто… тот, кто говорил его устами там, в Аст Ахэ. Как бы это ни было неприятно, тогдашнее присутствие он ощущал теперь почти везде на грани восприятия. Это было неприятно, но, с другой стороны, и Хонахт постоянно показывал себя этому, чужому, — смотри, каков я! Как я могуч! Теперь никто со мной не справится, теперь я сам по себе. Я могу то, чего никто не может!
И я войду в Лес и стану Хозяином там!
— Ты бы сначала в Аст Ахэ вошел, — послышался откуда-то насмешливый голос — без эха, плоский, как тень на камне.
Он обернулся. Никого.
Лес синел внизу, начинаясь за рекой в каменистой ложбине и поднимаясь потом по склону вверх. В косых лучах послеполуденного солнца он казался почти голубым, совершенно не страшным. Но в волках он ощущал тревогу на грани страха.
«Идите в Лес, — приказал он. — Идите, смотрите и расскажите все, что увидите».
Он сел, скрестив ноги и закрыв глаза, положив ладони на бедра. Так учили в Аст Ахэ. Сосредоточился на ощущении точки в подреберье, откуда мощным потоком по телу растекается жизненная сила.
Ушел в себя — и одновременно какая-то часть его словно бы протянулась из тела тонкими нитями к его глазам и ушам — волкам и воронам. Обычно это редко удавалось, но сейчас он был как никогда уверен в себе. И еще он долго готовился. Он узнает, что там.
Всему нужен свой Хозяин.
— Да, но не каждый способен стать хозяином.
Он резко открыл глаза, посылая мыслью приказ волкам — вернуться!
— Они не придут, — сказал стоявший перед ним человек. Он был, как и тано, в черном, но лицом был несказанно прекрасен, а глаза его смеялись, и от него источались сила и страх. — Не придут, потому что их истинный Хозяин — я. Ты ведь знаешь меня?
Хонахт не сразу сумел кивнуть — просто не знал, как себя вести.
— Ты отобрал власть у князя, — хохотнул гость. — Но князь тебя обидел, а я тебя спас. Неблагодарный ты, мальчик мой.
— Ты… — выдавил наконец Хонахт, — ты… оставь меня! Ты тоже предашь меня!
— Ну-ну, спокойнее, — улыбнулся гость своей прекрасной улыбкой, от которой внутри у Хонахта что-то растаяло, как масло, но потекло холодом. — Я не предавал тебя, хотя ты и дал клятву — мне. — Снова улыбнулся. — Эйр Ингро, мэй антъе къатта кэнно-аллар дэй эртэ а гэлли-Эа… и все такое. Забыл? Это, мальчик мой, клятва истинному владыке Арты. А я ныне его наместник по праву, так что клятва эта — мне. Не тано. Никому. Ты — мой.