Великая игра
Шрифт:
Когда я впервые увидела того, с кем мне придется иметь дело, я испугалась. От него исходит непонятное обаяние, которое заставляет одновременно благоговеть и страшиться. Он огромного роста — он выше даже керна-ару, а тот, как потомок Солнечной Девы, из самых высоких людей страны!
У него холодные глаза редкого серого цвета.
Он красив и страшен.
Я боюсь его.
Седьмой день. Наконец меня призвали в шатер керна-ару. За семь дней я уже успела подготовить себя, потому сумела преодолеть внезапный страх.
— Это госпожа Жемчужина, — произнес керна-ару на языке варваров. — Я попросил ее обучить тебя нашему языку и обычаям.
Я подняла глаза на господина Аргора. Он чуть усмехался напоминая мне слегка разморенного дремой льва. Он прекрасно понимал, к чему все это. Что же, мне даже стало легче. Как говорила моя наставница в ремесле, иногда чужую крепость берешь, когда открываешь собственные ворота. Попробуем играть на откровенности. Посмотрим.
— Хорошо, — промурлыкал лев. — Но для этого нужно время. А я и так исполняю твое повеление, керна-ару, и день-деньской провожу с солдатами. У них я и учусь вашему языку.
— Я так хочу, — нахмурился керна-ару.
Господин Аргор пожал плечами.
— Как скажешь. Тогда сам назначь время.
Тут я осмелилась вступить в разговор:
— Если будет мне позволено сказать, то учения кончаются перед закатом. А потом остается еще несколько часов бодрствования. Можно было бы занять с пользой это время.
Лев уже откровенно усмехался.
— Не могу не уступить даме, — ответил он. — Если ей так хочется.
Что сказать? Первое время мы оба усердно играли в обучение. Целых четыре дня. На пятый он во время наших вечерних занятий вдруг подпер щеку ладонью и с усталой насмешкой посмотрел на меня.
— Столько усилий, и для чего? Иди сюда. Мне скрывать нечего, можешь спокойно рассказывать керна-ару о наших постельных разговорах.
Он потянул меня за рукав к себе.
Если бы я ставила перед собой цель разделить с ним ложе, то меня, наверное, разочаровала бы легкость, с которой я этого достигла. Но мне нужно было иное.
Я внутренне ликовала. Люблю устраивать людям милые неожиданности. Боги, как приятно было видеть его ошеломленную физиономию, когда я выплеснула ему прямо в лицо всю чернильницу!
— А теперь идите умойтесь, пока солдаты не видят, и продолжим наш урок. — Я высвободила рукав из его пальцев и стала приводить в порядок рассыпавшиеся листы, на которых я безуспешно пыталась показать этому морскому варвару разницу между каллиграфическим написанием в стиле анхи-рут, военным стилем айлие и простонародным низким анхи-ир. Я играла со львом. Он мог бы и растерзать меня. Но, как говорила моя наставница, спокойствие — мощное оружие.
Он вернулся через час. Я терпеливо ждала. Но урока не получилось. Он сказал, что лучше сейчас просто поговорить. Хорошо. Собственно, этого от меня и требуют.
— Скажи, зачем ты все же здесь?
— Я учу вас понимать Ханатгу.
— А я думаю, ты здесь для того, чтобы шпионить за мной.
— Не без этого. Хотя, думаю, глаз и без меня хватает. И еще я учу вас нашему языку.
— Я достаточно неплохо знаю ваш язык, чтобы отдавать команды.
— Этого мало. Так годится общаться с рабами, но не с солдатами. Но ведь вам для вашего дела нужны солдаты?
И тут случилось нечто странное, напугавшее меня. Он вдруг придвинулся ко мне, и в глазах его была готовность убивать.
— МНЕ нужны? Для МОЕГО дела? Откуда ты знаешь? Что ты знаешь?
В глазах его плескался черный удушливый прибой, а в зрачках вспыхнули красные искры.
Я хотела было крикнуть: я ничего не знаю, это просто слова, — но что-то остановило меня. Я поняла, что нащупала какую-то нить, и, невзирая на охвативший меня смертельный ужас, заговорила, торопливо и громко. Это было как озарение. Наверное, голос у меня жалко срывался…
— Я не знаю, почему Посланник прислал именно вас, чужого. Но я вижу, что вы созданы, чтобы разрушать и создавать вновь! В этом ваша суть! Вам все равно — Ханатта или ваша страна, вам просто нужно разрушать и создавать! Сейчас вы создаете Ханатту, но кто знает? Может вы потом разрушите ее! Я боюсь! И керна-ару тоже боится…
Я что-то еще говорила — но он уже не слушал меня. Сидел задумавшись. Долго молчал.
— Наверное, ты права. Насчет разрушения. Но пусть керна-ару не боится. Хочешь ли ты узнать, что именно я хочу создать? Можешь не таить это от керна-ару… Я хочу создать единое государство, с единым законом для всех, справедливое, где нет разницы между людьми разных рас где ценится лишь твое собственное достоинство, а не заслуги предков. Скажи, ты хотела бы жить в таком?
Я помолчала. Его слова были прекрасны. Но что-то было не так. Что — я не понимала, потому ответила лишь:
— Это великая цель.
Больше мы об этом не говорили. Слова его я передала керна-ару, тот долго сидел нахмурившись, потом сказал:
— Чтобы это осуществить за одну человеческую жизнь, придется разом переделать род людской. Это задача для божества. Одно меня утешает — это неосуществимо. Но, что бы он там ни хотел построить, мне до этого дела нет. Я строю Ханатту, и для этого его сюда прислали. Пока он мне служит — пусть мечтает о чем угодно.
Он помолчал. Потом поднял на меня свои темные тяжелые глаза.
— Сядь, Жемчужина. Он достойный человек, и я чувствую, что все больше привязываюсь к нему. Как бы это не погубило меня и Ханатту. А его — его мне жаль.
Я понимала керна-ару.
Он был усердным учеником и схватывал все быстро. Я отрешилась от великих задач, я просто учила его. Знал бы он, что осваивает сейчас всего семь из шестидесяти двух умений куртизанки высокого ранга! Я, не удержалась, сказала-таки ему. Он расхохотался и ответил, что в крайнем случае пойдет в куртизанки.
Мы много беседовали, сравнивая его родину с Ханаттой. И я замечала, что ему трудно рассказывать о своем детстве, о друзьях. Он мог говорить об истории, об искусствах, о чем угодно — но не о себе. Если же вдруг случайно разговор переходил на эту тему, он замолкал и сидел мрачный. И мне казалось, что он словно бы с трудом, через силу вспоминает о былом. Лишь одно мне удалось понять — он считал что его предали, предали жестоко, подло и несправедливо. За это он ненавидел свою страну. И в то же время гордился ею.