Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.
Шрифт:
Таким нервным потрясением объясняется посещение великой княгиней убийцы ее супруга, террориста Каляева, в тюрьме.
С чувством всепрощения и христианской любви беседовала она с преступником, оставив в его камере небольшую икону.
Этот высокохристианский акт произвел на Каляева потрясающее впечатление, о котором свидетельствует подлинное письмо Каляева к великой княгине, — с содержанием его мне пришлось ознакомиться. В этом письме ярко выражается внутренняя борьба человека, который не мог не почувствовать необычайного духовного величия августейшей супруги своей жертвы, и чувство террориста, как бы оправдывающегося перед своими
(Генерал Курлов. Гибель Императорской России. Воспоминания. М., 2002. С. 38.)
Дневник вел. кн. Ксении Александровны
13 февраля. Петербург.… За столом д. Павел говорил такие вещи про Ella, что мы еле удерживались от слез. Слушалось и не верилось, что есть такие люди на свете!.. Ella просто святая — она величественна в своем горе и умилительна.
Свой разговор с убийцей она скрывает. Она только сказала, что когда она к нему вошла, он спросил: «Кто вы? — Я жена того, кого Вы убили!» Она ему простила и дала образок. Говорят, что он весь день лежит на койке, смотрит на образ и плачет!..
(ГА РФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 23. Л. 103–104.)
Елисавета Феодоровна обратилась к государю с просьбой о помиловании убийцы своего мужа. Несмотря на то, что государь подписал смертный приговор, ее поступок вселил надежду тем несчастным матерям, чьи дети оказались втянутыми в революционную стихию 1905 г. Так, в фонде Чудова монастыря (РГАДА) сохранилось обращение к Елисавете Феодоровне вдовы инженерного полковника Ольги Николаевны Жадановской, чей сын был осужден на бессрочную каторгу за участие в революции 1905 г.
О. Н. Жадановская — вел. кн. Елисавете Феодоровне
<1912 год>
Ваше Императорское Высочество!
Я так много слышала о Вашей доброте и отзывчивости, о Вашей высокой миссии помогать страждущим, что решилась побеспокоить Вас свой просьбой откликнуться на мое тяжелое горе, и если есть хоть какая-нибудь возможность помочь! Дело в том, что сын мой Борис Жадановский, по окончании инженерного училища в 1905 году, был произведен в подпоручики 5 Понтонного Саперного батальона. 20-летний юноша, добрый, честный, увлекающийся, отзывчивый, готовый душу отдать за друга своего, после школьной скамьи без знания жизни и людей, очутился на полной свободе и попал в водоворот шумных дней в России…
Ваше Высочество, сын мой может быть виновен, но он же не закоренелый преступник, не вор и мошенник, а несчастный юноша, пострадавший за свои ранние увлечения! Безотрадная жизнь в одиночном заключении в лучшие годы, потеря здоровья и никакой надежды в будущем! Мой бедный муж не перенес тяжкой драмы с сыном, здоровье его сразу пошатнулось, и после тяжкой болезни он умер. Умоляю Ваше Высочество взять на себя труд похлопотать о возможном облегчении участи моего несчастного сына у Его Императорского Величества Государя Императора…
(РГАДА. Ф. 1207. Оп. 1. Д. 1269. Л. 142–143.)
Завещание вел. кн. Елисаветы Феодоровны (черновик)
<Без даты>
Подробности моего завещания записываю, пока помню.
Сжечь все фотографии, — они только отягощают. Одежду мою я отдала служанкам, осталось только мое траурное одеяние, которое я ношу сейчас — его тоже можно отдать им. Мои шлейфы переделаны для 14 церквей — уже переданы:
Москва:
Свят. Алексея — кремовый бархат с золотом
Св. Андрея — белый муар с золотом
наш муслин — свадебный наряд
Петра и Павла — синий бархат с золотом
Церковь в генерал-губернаторском <доме> — зеленый бархат с серебром
Петербург:
наша дворцовая церковь — розовый бархат с серебром
Иерусалим — рубиновый бархат (из пурпурного шлейфа) с серебром
Тобольский полк — белый атласный воротник, шитый золотом, синий бархат с вышивкой
Киевский полк — белый атласный воротник, шитый золотом, красный бархат с вышивкой
Царскосельский батальон — белый атласный воротник, шитый серебром, и красный бархат
— белый атлас
— белый атлас с серебряными ландышами
14 священнических облачений.
Отдать все мое нательное белье, постельное белье и спальные принадлежности Виктории и Ирен для них и их детей.
Мои драгоценности, надеюсь, у меня будет время отписать.
Сувениры, подарки и безделушки я хотела бы отдать моим друзьям. Если у меня не будет времени указать — отписать всем, кто что выберет — они знают, что я <обычно> дарю.
Мои наручные часы, которые я всегда носила во время путешествий, я хотела бы передать Марусе Белевской [1947] и желаю, чтобы мою старую сумку со всем ее содержимым сожгли целиком, не открывая.
Китти Струковой [1948] — деревянный писаный образ, Богородица Петербургская с грошиками, который я всегда брала в поездки.
Соне Шаховской [1949] — мой молитвенник, который я всегда брала с собой в поездки, в нем лежит письмо ее матери…
1947
Маруся Белевская — Мария Петровна Белевская, бывшая фрейлина вел. кн. Елисаветы Феодоровны.
1948
Кити Струкова — Екатерина Николаевна Струкова, бывшая фрейлина вел. кн. Елисаветы Феодоровны.
1949
Соня Шаховская — Софья Львовна Шаховская, кнж., фрейлина вел. кн. Елисаветы Феодоровны.
Гадону — серебряный крест, образ «Нечаянной радости», в металлической рамке, флакон, теннисная ракетка, в эмали, которые я всегда брала с собой в поездки.
Степанову — фотографию Сергея в кожаной рамке 1886 года, образ св. Серафима, которые всегда были со мной во время поездок.
Джунковскому — круглый образ Богоматери Казанской.
Менгдену…
Мои портреты, принадлежащие Сергею, отдать…
Марии — акварель Бенкендорфа.
Дмитрию — профиль работы Каульбаха.
Аликс — пастель Каульбаха с вуалью.