Великая легенда
Шрифт:
Поднявшись на колени, я увидел, что Ахилл снова рванулся к Парису. Сын Приама уже вставил вторую стрелу, но грек опередил бы его, не дав ему выстрелить.
Вскочив на ноги, я подбежал к Ахиллу, схватил его за край хламиды и потянул назад. Он повернулся с яростным криком и вновь бросился ко мне с поднятым мечом.
Парис успел в последний момент. Я уже думал, что мне конец, когда услышал свист второй стрелы. Наконечник вонзился Ахиллу в пятку, он остановился, и я отскочил назад.
Выдернув стрелу, Ахилл вновь устремился к нам, но мы уже находились в дальнем конце склепа.
Я подбежал к нему, вырвал у него меч и встал над ним, глядя, как он извивается в предсмертной агонии.
Поистине, яд Полидора действовал быстро.
— Вонзи меч в его черное сердце! — крикнул Парис, подбежав ко мне. — Хотя нет — пусть он страдает! Твои слова сбудутся, греческий пес! Скоро ты окажешься в городе! Гектор, быть может, твоя тень поблагодарит меня!
Вскоре все было кончено. Ахилл не мог ничего ответить — его тело судорожно подергивалось, а с губ слетали слабые стоны. Я молча стоял над ним, покуда сын Приама изощрялся в оскорблениях и насмешках.
Внезапно стоны смолкли, Ахилл приподнялся на локтях, но снова упал и больше не двигался.
Парис все еще бесновался над поверженным врагом.
Я склонился над телом — сердце не билось. Когда я выпрямился, сзади послышался голос:
— Ты покинул меня, сын Фетиды! Горе мне!
В следующий момент Поликсена пробежала мимо меня и распростерлась на мертвом теле грека, громко рыдая и целуя его лицо и волосы.
Парис повернулся ко мне, дрожа от ярости:
— Дай мне меч! Пускай она умрет на его жалком трупе!
— Да! — вскричала Поликсена. — Пронзи мою грудь, убийца, чтобы я могла соединиться с ним!
Парис стал вырывать у меня меч, хватаясь за клинок. Кровь из его порезанных рук потекла на пол.
— Ты хочешь убить свою сестру? — крикнул я, рванув меч с такой силой, что он выскользнул у него из пальцев.
Парис уставился на меня, готовый вцепиться мне в горло, затем, словно пораженный внезапной мыслью, повернулся, прыгнул вперед и подобрал с пола стрелу, вонзившуюся в пятку Ахилла.
— Вероломная сука! — вскричал он, размахивая стрелой и бросаясь к Поликсене. — Если ты жаждешь смерти, то получишь ее!
Я успел схватить его за плечо, рванул назад и опрокинул на пол.
— Во имя Аполлона, приди в себя!
Но это было все равно что пытаться остановить обезумевшего зверя. Вскочив на ноги, Парис устремился ко мне, размахивая смертоносной стрелой. Он трижды делал выпад, и каждый раз отравленный наконечник проходил на волосок от меня. Я понял, что должен принять более суровые меры, если хочу избежать судьбы Ахилла.
Парис сделал четвертый выпад, я успел отскочить, поднял тяжелый меч и обрушил его ему на голову со всей имеющейся у меня силой.
Он рухнул, как бревно, с разрубленным до подбородка черепом.
Я отпрянул. Меч выпал из моих онемевших пальцев.
— Великий Зевс! — простонал я. — Неужели это мое наказание?
Потом я повернулся к Поликсене.
Она все еще лежала на теле Ахилла, прижавшись лицом к его лицу и запутавшись пальцами в его золотистых волосах. Я трижды звал ее, но не получил ответа.
Тогда
Я встряхнул ее так грубо, что у нее застучали зубы.
— Пошли! Здесь нам больше нечего делать!
Поликсена устремила на меня свирепый взгляд:
— Отпусти меня! Я не покину его!
— Тогда я оставлю тебя здесь! Ты знаешь, что твой брат тоже убит? — Я указал на тело Париса. Она, вздрогнув, посмотрела на него. — Приди в себя, Поликсена. Неужели ты хочешь, чтобы вся Троя узнала о твоем позоре? Чтобы твой отец проклял тебя? Еще есть время спасти твое имя от бесчестья ради твоей матери Гекубы и твоей сестры Кассандры.
Подняв с пола фригийскую шапку, я надел ее ей на голову, потом взял Поликсену за руку и повел прочь.
У выхода из склепа мы обернулись. Светильник едва освещал два неподвижных тела, лежащих посредине.
Вырвавшись, Поликсена подбежала к греку, опустилась перед ним на колени и запечатлела поцелуй у него на лбу.
— Прощай, любовь моя! — Вздохнув, она поднялась, подошла ко мне и твердо произнесла: — Я готова следовать за тобой.
В соседнем склепе было совсем темно, но я не мог себя заставить вернуться за фонарем. Мы ощупью продвигались вперед еще через два склепа, пока не выбрались в коридор.
— Выпрямись и шагай уверенно, — шепнул я Поликсене, которая тяжело оперлась на мою руку. — Будь смелой, и вскоре ты окажешься в безопасности.
Начальник стражи встретил нас у главного входа в ворота.
— Ну как, добились успеха? — весело осведомился он, не зная ничего о предприятии, которое привело вестника Идея и Париса, сына Приама, к Скейским воротам.
— Да, но успеху сопутствует несчастье, — ответил я. — У меня к тебе поручение. Иди со своими людьми к пятому склепу в проходе справа. Ахилл убил Париса, а я убил Ахилла [100]] . Их тела там. Доброй ночи!
100
Согласно мифам, Парис убил Ахилла стрелой в пятку, а сам погиб позже, когда прибывший под Трою Филоктет поразил его отравленной стрелой Геракла.
И прежде чем изумленный стражник успел понять смысл моих слов или открыть рот, чтобы ответить, Поликсена и я исчезли в ночи.
Глава 24
Деревянный конь
С восходом солнца вся Троя возрадовалась. Гектор был почти забыт, над бедствиями осады смеялись, лица Приама и Гекубы вновь осветила улыбка. Даже птицы на деревьях, казалось, щебетали:
— Ахилл мертв!
Никто точно не знал, как это произошло. По городу расползлись тысячи историй. Хотя я и был единственным подлинным источником сведений, но ограничивался малым. «Парис поразил Ахилла стрелой в пятку, а Ахилл разрубил ему голову мечом». Когда кто-либо — даже сам Приам — требовал от меня подробностей, я отвечал, что в суматохе и темноте все детали от меня ускользнули.