Великая Мечта
Шрифт:
– Точно! Я закажу себе чипсы и мороженое.
– А я – большой кусок жареного мяса.
– Наверное, и я тоже буду мясо.
– Тебе давно пора начать есть мясо. Ты же мужчина.
– Только мама, наверное, с нами не пойдет. Она допоздна работает.
– Жаль. Придется идти вдвоем. Без мамы.
– Тогда пока, папа. Удачи тебе. Жду тебя вечером.
– Я перезвоню, сынок...
Пока я говорил, Юра не сводил с меня внимательного взгляда, и едва телефон был выключен, он упер ладонь в мою грудь.
– Не ходи никуда.
– Это еще почему?
– Ты не готов. Я сам пойду. А ты – стой здесь.
Прежде чем я успел что-нибудь возразить, он подмигнул мне, широко улыбнулся, кинул в рот новую пластинку жвачки и легко взбежал по ступеням.
Подступы к парадному входу банка наверняка контролировались видеокамерами. Поэтому не стоило рисковать и в очередной раз поправлять проваливающийся в трусы пистолет. Пришлось идти навстречу своей судьбе слегка сутулясь, придерживая зловещий механизм мышцами живота.
6
Он вежливо поздоровался с охранником и показал пропуск.
– Как дела?
– Нормально, – вежливо ответил секьюрити. – А у вас?
– Не твое дело. Не болтай, а давай работай. Собеседник в черном был лет на десять старше Юры и счел нужным оскорбиться.
– А ты мне не груби, – покраснев, произнес он. – И не указывай.
Юра цыкнул зубом. Он чувствовал возбуждение и наслаждался сознанием того, что может, если только захочет, тут же, начиная со входа, инициировать процесс разрушения всей этой гнилой конторы, возглавляемой гнилым человеком. И чем большее отвращение овладевало им, тем обаятельнее делалась его улыбка.
– Что значит «не указывай»?! Надо будет – укажу, расскажу и на жопу посажу, понял? Где тут лифт?
– Сам найдешь! – с ненавистью бросил оппонент.
– Ладно. Будем искать.
Пошагал дальше. Развлекаясь, подставил плечо под проходящего мимо субтильного паренька в громко скрипящих ботинках – очевидно, одного из клиентов банка, – тот жалобно, несколько по-заячьи, вскрикнул и уронил свой кейс. Рассыпались какие-то бумажки, и Юра с наслаждением наступил в них. Развязно воскликнул:
– Извините! Случайно вышло.
– Осторожней надо быть!
– Спасибо за совет. Важные документы, да?
– А как вы думаете? – возопил клерк.
– Ага. Так ежели в твоем чемоданчике важные документы – держи покрепче свой чемоданчик!
Не найдя, что ответить, паренек упал на колени и стал подбирать испещренные синими оттисками печатей листы, а Юра стоял над ним, намереваясь перешагнуть и тем окончательно унизить незнакомца. Неизвестно, что бы еще натворил гость из прошлого, – но тут подоспел я. Регбийным приемом ударил корпусом в корпус. Его восемьдесят пять килограммов сопротивлялись, но мои шестьдесят пять обладали большей кинетической энергией. Он был весел, я же – разъярен, и тем победил. Схватил за локоть, оттащил, замахал оскорбленному клерку пятерней.
– Ради Бога... Умоляю... простите... Тяжелый день... Нервишки сдали...
На мое счастье, уже приглашающе раздвигались двери лифта. Из кабины совершало исход нечто стройное, юное, благоухающее, с талантливо подкрашенными пушистыми ресницами.
– Подожди, – друг едва не хохотал, – подожди! Смотри, какая девчонка!..
– Заткнись! Заткнись! – диким шепотом заорал я, и мы сбежали с места событий, оставляя за спиной недоуменные и возмущенные лица.
Сгинь, угомонись, исчезни. В подсознание, в
Вошел в лифт. Конечно, на пятый этаж можно – и нужно, для общей тренировки, – подняться по лестнице, но силы вдруг покинули меня. По телу пробегала крупная дрожь. Ноги подгибались.
Надо было все же опохмелиться. Зря я пошел сухим на серьезный разговор.
Впрочем, это еще вопрос – надо ли идти сухим на серьезный разговор. Мне известны случаи, когда на серьезные разговоры люди приезжали капитально пьяными, либо обкуренными, или унюханными, или даже втертыми героином. Как правило, в бригаде, подъехавшей на стрелку, все, кроме одного, были трезвы, мрачны и помалкивали, зато последний – лидер и исполнитель распальцовки – мог употреблять кайф даже и прилюдно, в процессе беседы... И ничего – разговаривали. Кстати, очень серьезно. Это первое, а второе – самые серьезные разговоры, как известно, ведутся не в офисах, в рабочее время, а ближе к одиннадцати часам вечера, в отдельных кабинетах престижных ресторанов, под обильные возлияния «Чиваса» и «Хеннесси».
Сам я четыре года назад, в сладчайшем московском мае, однажды был вызван на чрезвычайно судьбоносную беседу. Базар шел, конкретно, за триста тысяч долларов. Тогда, как и теперь, это была весомая сумма. Имелся у меня старинный должничок, некогда друг и обожаемый компаньон, Михаил Николаевич Мороз, однажды растворившийся в тонком воздухе со всеми деньгами, – и вот его разыскали и привезли в Москву. Деньги стребовать.
Понятно, я разволновался, принял душ и облекся в лучшие одежды. Мне порекомендовали сидеть в определенный час в некоем баре некоего кинотеатра; далее прибудет человек и доставит меня к месту стрелки. Ладно, сел я в назначенном месте, оправил слегка болтающийся пиджачок, заказал зеленый чай и стал ждать. В моих карманах покоилось порядка шестидесяти или семидесяти рублей наличными российскими ассигнациями, то есть около трех долларов. А разговор предстоял за триста тысяч.
Прибыл гонец – ужасно адекватный пацан, весь на флегме. Он изучил меня бесцветными глазами наглухо аморального человека и произнес:
– Слушай, брат, тебя трясет.
– Волнуюсь, – совершенно честно признался я.
– Базар будет тяжелый, – сообщил адекватно-аморальный чувак. – Волноваться на таком тяжелом базаре – неправильно. Накати-ка граммов сто водки. Тебя отпустит. Реально рекомендую.
– Прости, братан, – ответил я мрачно. – Предпочту я на важный разговор приехать конкретно трезвым, чтобы глаза мои всякое мельчайшее движение ловили, а уши всякий незначительный звук фиксировали. И вообще, там вопрос за триста тонн, судьба моя решится. Подъехать на мероприятие будучи пьяным – значит, проявить неуважение к тем, кто все организовал...
Паренек помотрел на меня с интересом, которого я никогда не забуду, погрузил в свою машину и отвез на разговор, где должничок Михаил поспешно признал свою неправоту, обещал все вернуть, переночевал у хозяина дома, после чего опять скрылся. Что поделать – есть такой талант у человека. Убегать. К слову, до сих пор бегает...
Вслед мне в зеркальную кабину упругой рысью вбежал некто щуплый, превосходно одетый и сладко пахнущий. Теребя в холеных пальцах записную книжку, он прижимал к уху телефон наипоследнейшей модели и вещал плотным самоуверенным баритоном: