Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность

Коллектив авторов

Интересную эволюцию претерпели труды другого исследователя проблемы М. И. Одинцова. В прошлом чиновник Совета по делам религий, М. И. Одинцов стал известен многочисленными публикациями из ранее закрытого фонда созданного Сталиным Совета по делам РПЦ. Естественно, история этого учреждения и сталинского «нового курса» стала в центре его исторических работ. Заслуга исследователя в том, что он ввел в научный оборот много источников, установил много неизвестных ранее фактов. К сожалению, в работах данного историка содержится откровенная и поверхностная апологетика Совета по делам РПЦ, его руководителей и их трудов в сталинское время, защита «чести мундира» учреждения, в стенах преемника которого сам автор работал. Апологетика распространяется у него и на сам сталинский «новый курс» как явление. Недостатки связываются только с несознательностью отдельных проводников на местах безукоризненно правильной, с точки зрения автора, сталинской политики. О главе сталинского Совета чекисте Карпове Одинцов пишет в работах и говорит на конференциях так, как будто создает житие нового святого. Также прославляются им Совет по делам культов и его руководитель Полянский.

Гротескные формы указанные недостатки приняли в вышедшей недавно монографии М. И. Одинцова и его сотрудницы А. С. Кочетовой ««Конфессиональная политика в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны» (М., 2014), изданной в серии «История сталинизма». По моему убеждению, книга эта находится вне научного дискурса, так как состоит из лакировочных описаний, хотя там приводится многие факты, известные ранее по работам самого Одинцова и других историков. Но эти факты укладываются в тенденцию создания искусственно гладкой картины. Например, некоторые иерархи, известные теперь по документам как агенты НКВД,

оправдываются авторами тем, что якобы все, чья позиция выглядела чекистам близкой, причислялись к агентам их органов [281] (что тоже не так), хотя в докладных записках Меркулова и Берии Сталину и Молотову речь несомненно шла об архиереях, считающихся штатными агентами соответствующих ведомств, на которых существовали персональные дела. Да, навязанное им годами террора сотрудничество могло быть неэффективным или формальным, но выглядит натяжкой – представлять это явление читателю так, будто оно вообще ничего не значило. Книга М. И. Одинцова и А. С. Кочетовой содержит и явно не соответствующее действительности положение, когда авторы пишут, что священники РПЦ якобы по решению властей были допущены проповедовать среди солдат и офицеров в действующую армию, распространяли и читали там воззвания иерархов, вели беседы о вере с воинами. В качестве подтверждения этого положения приводится ссылка только на одно воспоминание о неких беседах митрополита Николая (Ярушевича) с бойцами Красной армии [282] .

281

Одинцов М. И., Кочетова А. С. Конфессиональная политика в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны. М., 2014. С. 32–33.

282

Там же. C. 113.

Как показала проверка, речь в том воспоминании шла о беседах владыки Николая только в одной его поездке, относящейся к вполне конкретному поводу, – передаче фронту в марте 1944 г. построенной на средства, собранные духовенством и верующими, танковой колонны имени Дмитрия Донского [283] . В заключении монографии М. И. Одинцова и А. С. Кочетовой имеется неуместный для научного труда публицистический текст в виде эмоциональной агитки вместо выводов: «И сегодня, приближаясь к 70-й годовщины Великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне, мы отдаем дань уважения всем тем, кто, осознав необходимость изменения государственной религиозной политики и вопреки собственным воинствующим антирелигиозным взглядам, т. е. в покаяние своей предшествующей деятельности (? – И. К.), сделал все возможное в тех исторических условиях, чтобы дух и вера людей стали свободными (это суждение не соответствует историческим фактам, так как, при легализации религиозных общин в годы войны и дозволения им большей, чем раньше, свободы, слишком большие ограничения одновременно были наложены на их деятельность. – И. К.). Мы преклоняемся перед поколениями своих прадедов, которые смогли в тяжких обстоятельствах военного времени “простить” власть (что означают кавычки у авторов в этом контексте, непонятно. – И. К.) за совершенные по отношению к ним несправедливости (так М. И. Одинцов и А. С. Кочетова называют, в том числе, репрессии и террор. – И. К.), и встать выше нанесенных обид ради общего для всех и каждого – спасения Отечества! Честь и хвала верующим всех религий и церквей, религиозным лидерам и центрам, исполняющим святой патриотический долг во имя Родины, Веры и Народа!» [284]

283

Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике советского государства в 1943–1948 гг. С. 71–72.

284

Одинцов М. И., Кочетова А. С. Указ. соч. С. 286–287.

В 2006 г. вышел вторым изданием парадный, помпезный двухтомник «Стратегия духа армии: армия и Церковь в русской истории, 988–2005». 2-й том труда посвящен советскому и постсоветскому периодам. Даты 1917–2005. Книга выпущена в рамках и с грифом государственной программы «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006–2010 годы». Автор двухтомника – Олег Валентинович Золотарев, генерал-лейтенант, доктор исторических наук, профессор Военной академии Генерального штаба, награжденный и светскими и церковными орденами и медалями. За открытие храма в высшем командном заведении он был награжден патриархом Алексием II орденом св. князя Даниила Московского третьей степени. Жанр двухтомника обозначен как «антология», но на самом деле это многостраничное авторское повествование, с вкраплениями, для иллюстрации изложения, обширных цитат из разных книг, иногда из документов, – и подлинных, и мнимых, притом все цитируемые в книге источники даются без архивных ссылок. Значительное место труда посвящено теме Церкви в годы Великой Отечественной войны. Но приходится констатировать отсутствие в этой книге исторического подхода. Наряду с пересказом ряда достоверных фактов, перед читателем – добросовестное воспроизведение самых разных публицистических басен конца XX – начала XXI в.: о искреннем расположении Сталина, а также его подчиненных, к Церкви и верующим, о деятельном присутствии в армии церковного влияния. Тут и православные убеждения сталинских маршалов, с зашитыми у них иконками, и молебны в войсках, и благотворные обнесения чудотворными иконами по приказу Кремля Москвы, Ленинграда, Сталинграда, сыгравшие, по мысли автора, одну из главных ролей в их освобождении. Не обходится повествование и без легенды о донесенном Сталину (и воспринятое им близко к сердцу) видении митрополита гор Ливанских Илии (Карама) об открытии храмов, освобождении священников, крестном ходе с иконой Казанском Божией матери. Якобы эти указания Богородицы Сталин выполнил, встретившись с митрополитами в 1943 г. и после. «Владыка связался с предстоятелями Русской Церкви, с Советским Правительством и передал им все, что определено. Все это теперь хранится в архивах» [285] . Неправду написал автор, – нет этого в архивах. Вот еще пример небылицы в книге статусного историка О. В. Золотарева: «Нередко посылались с фронтов в Москву срочные телеграммы с настойчивыми просьбами направить в действующую армию материалы с проповедями духовенства Русской Православной Церкви. Так, 2 ноября 1944 г. в ГлавПУ РККА с 4-го Украинского фронта поступила телеграмма с просьбой “по встретившейся надобности в самом срочном порядке выслать материалы Синода для произнесения проповедей в день празднования годовщины Октября, а также ряд других руководящих материалов Православной Церкви”». [286] Архивной сноски у этой странной телеграммы в книге нет. Равно нет примеров и аналогичных телеграмм, о существовании которых пишет выше Золотарев. Поскольку никаких штатных проповедников во все годы войны в армии, повторюсь, не было, приведенный выше текст является грубо сделанной фальшивкой. Но вывод автора широк: «Видимо, армейское начальство в данном случае выразило настроение большинства солдат, чью веру не смогли заглушить два десятилетия антирелигиозной пропаганды. В то же время такие документы красноречиво говорили о новых общественных потребностях, мнениях и настроениях, сложившихся в военные годы, а также о возрождении национального самосознания русского народа, бережной хранительницей которого на протяжении 1000 лет выступала Русская Православная Церковь» [287] . Среди солдат той войны, несомненно, было много верующих (известны данные переписи 1937 г., показавшей очень высокий процент верующих среди населения перед войной, несмотря на все усилия атеистической пропаганды), но нуждается ли история в таких гротескных подтасовках, в таких искусственных лубках? Некорректно делать сильное ударение на «самосознании русского народа», потому что Красная армия была интернациональной, советской.

285

Золотарев О. В. Стратегия духа армии: армия и Церковь в русской истории, 988–2005. Т. 2. 1917–2005.

286

Там же. С. 259.

287

Там же.

Так на наборе подобного антиисторического собрания легенд и слухов, освященного иногда именами статусных историков, случается, воспитываются теперь в рамках государственных программ новые поколения граждан России.

Такой литературной продукции традиционно много, уже 15 лет она господствует на книгоиздательском рынке, заполняет прилавки книжных магазинов и во многом определяет общественное сознание.

У зарубежных исследователей темы сталинского «нового курса» получили освещение в трудах У. Флетчера, Д. В. Поспеловского, С. Майнера, М. Спинки, У. Колларза [288] . Из этих работ наибольший интерес представляет недавно вышедшая в серии «История сталинизма» книга американского историка Стивена Майнера «Сталинская священная война: религия, национализм и союзническая политика, 1941–1945» (М., 2010).

288

Fletcher W. The Russian Orthodox Church underground, 1917–1970. Oxford, 1971; Поспеловский Д. В.: 1) Русская Православная Церковь в XX веке. М., 2005; 2) Тоталитаризм и вероисповедание. М., 2003; 3) A History of Marxist-Leninist atheism and soviet antireligions policies. London, 1987; Майнер С. М. Сталинская священная война: религия, национализм и союзническая политика, 1941–1945. М., 2010; Spinca M. The Church in Soviet Russia. New York, 1956; Kolarz W. Religion in the Soviet Union. London, 1961.

В книге С. Майнера показывается, что сталинское церковное возрождение «сверху» носило догоняющий характер и шло за церковным возрождением «снизу», вызванном чудовищными тяготами и лишениями войны. Метод Майнера можно определить как отстраненный объективизм, он не занимается прославлением никакой политической линии, а сводит воедино причины и следствия. Автор убедительно показывает, как сталинское «потепление» в отношении Церкви и религии, помимо его явной вынужденности реалиями войны, соображениями выживаемости самой власти Сталина и его элиты, режима, имела еще корни в великодержавном крене сталинской политики 1930-х годов, ее обращения к прежним имперским символам.

Несомненной заслугой труда С. Майнера является то, что он на обширном источниковом материале впервые изучил размеры, сущностные черты реакции общественного мнения западных держав на активную антифашистскую и просоветскую дипломатию кругов РПЦ, инспирированную советскими властями в годы войны, в том числе, в целях пропагандистского воздействия на союзников.

С. Майнер показывает, что деятельность представителей РПЦ была очень успешной и вызвала тот самый резонанс, на который советские круги и рассчитывали.

Изучались особо государственные институты, ответственные за конфессиональную политику. Т. А. Чумаченко и Шин Донг Хёк изучили деятельность Совета по делам религий при СНК СССР за указанный период [289] , – учреждения, созданного правительством для отношений с РПЦ. М. И. Одинцов и А. С. Кочетова исследовали деятельность Совета по делам религиозных культов при СНК СССР [290] , проводившего политику государства среди конфессий, отличных от православия. П. Н. Кнышевский затронул тему использования религиозных организаций советской разведкой [291] . Между тем, практически отсутствуют работы, специально рассматривающие деятельность сталинских спецслужб НКВД-НКГБ в конфессиональном вопросе в 1941–1945 гг., – на фронте, в тылу, среди заключенных ГУЛАГа, о роли церковной агентуры чекистов. Это явление обусловлено фактором закрытости соответствующих архивов по данной тематике.

289

Чумаченко Т. А.: 1) Государство, православная церковь, верующие, 1941–1961 гг. М., 1999; 2) Советское государство и Русская Право славная Церковь: история взаимоотношений (40-е – первая по ловина 50-х гг.): дис. … канд. ист. наук. М., 1994; Шин Донг Хёк. Деятельность Совета по делам Русской православной церкви при СМ СССР в первое десятилетие его существования: дис. … канд. ист. наук. М., 2002.

290

Одинцов М. И. Совет по делам религиозных культов при СНК СССР в 1944–1945 гг.: обязанности и сфера компетенции, организационная структура и направления деятельности. URL: http:// www.rusoir.ru/president/works/186/

291

Кнышевский П. Н. Истоки тотального шпионажа // Государственная безопасность и демократия. 1993. № 2.

Использование религиозного фактора во внешней политике советского государства – отдельная тема исследований. В. Н. Якунин наиболее фундаментально рассматривает тему внешних связей Московской Патриархии, открытых для нее «новым курсом» [292] . О. Ю. Васильева раскрывает амбициозные планы Сталина по использованию РПЦ в трансляции советского влияния в Европе с перспективой создания своего рода «православного Ватикана» [293] . В том же русле – труд современного исследователя С. В. Болотова [294] . Коллективный труд Т. В. Волокитиной, Г. П. Мурашко, А. Ф. Носковой и одна из работ М. И. Одинцова посвящены советской религиозной политике в странах Восточной Европы в годы войны и в первое послевоенное десятилетие, различным аспектам ее проведения [295] .

292

Якунин В. Н. Внешние связи Московской Патриархии и расширение ее юрисдикции в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 2004.

293

Васильева О. Ю.: 1) Русская Православная Церковь в политике советского государства в 1943–1948 гг. 2) Ватикан в горниле войны // Наука и религия. 1995. № 6. С. 14–16; 3) Кремль против Ватикана: полковник Карпов под руководством генералиссимуса Сталина атакует папу римского // Новое время. 1993. № 30. С. 38–40; 4) Русская Православная Церковь и Второй Ватиканский Собор. М., 2004.

294

Болотов С. В. Русская Православная Церковь и международная политика в СССР в 1930-е – 1950-е гг. М., 2011.

295

Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. Москва и Восточная Европа: власть и Церковь в период общественных трансформаций 40–50-х годов XX века: очерки истории. М., 2008; Одинцов М. И. Вероисповедная политика советского государства в 1939–1958 гг. // Власть и Церковь в СССР и странах Восточной Европы, 1939–1958 гг. М., 2003.

Распространение и роль религиозности в 1941–1945 гг. среди различных слоев российского общества исследованы непропорционально. Так, в ряде работ рассматривается религиозность крестьянства в годы войны (М. А. Вылцан, Т. А. Чумаченко, А. В. Сперанский, А. Н. Потапова) [296] , но нет аналогичных исследований о религиозности рабочих и интеллигенции, степени влияния религии на солдат на фронте. Не изучена роль Церкви и других религиозных организаций в общественной жизни СССР в целом.

296

Вылцан М. А. Крестьянство в России в годы большой войны, 1941–1945. М., 1994; Сперанский А. В. В горниле испытаний. Екатеринбург, 1996; Чумаченко Т. А. Государство, православная церковь, верующие, 1941–1961 гг.; Потапова А. Н. Религиозные традиции крестьянства Южного Урала в годы Великой Отечественной войны. URL: http://www.ainros.ru/materPP/395PobPrib.htm