Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность

Коллектив авторов

И, как бы предвосхищая будущую «холодную войну», физик В. С. Сорокин писал в частном письме в январе 1944 г.: «Насчет того, что планируют союзники, прочти в № 10–11 “Мирового хозяйства” о том, что они собираются сделать в Европе после войны. Вот уж кто мерзавцы, так это они. Ханжи и бандиты, каких больше не найдешь нигде. Не далее как в 1947 г. мы будем иметь с ними дело» [330] . Подобные прогнозы встречаются, впрочем, не только у него [331] .

330

Сорокин В. С. Из военных лет // Ивановский государственный университет глазами современников. Иваново: ИвГУ, 1995. Вып. 2. С. 161.

331

См.: Князев Г. А. Указ. соч. С. 1009; Пришвин М. М. Дневники, 1944–1945. С. 65, 217, 256.

Но

наиболее трезвый вывод сделал в своем блокадном дневнике в январе 1942 г. И. И. Жилинский, начальник отделения Управления дорожного строительства Октябрьской железной дороги: союзники «имеют попытку повлиять на внутренний режим в нашей стране в смысле свободы слова и вероисповедания в полном смысле этих терминов на демократических началах. Однако наши в этом, конечно, проявят достаточно увертливости, а Америка и Англия отступят и разрешат нам вариться в собственном соку» [332] .

332

Жилинский И. И. Блокадный дневник (осень 1941 – весна 1942 г.) // Вопросы истории. 1996. № 7. С. 6.

Изменения политического строя под давлением союзников ожидала не только интеллигенция. Подобные настроения существовали и в городах, и в деревне.

Еще в ноябре 1942 г. красноармеец Евстегнеев (вскоре арестованный) уверенно заявлял: «Наше правительство и партия продались англичанам, если даже будет наша победа, то после войны у нас будет власть англичан, а не советская. В нашей стране создалось такое затруднительное положение, что приходится идти на все уступки англичанам. Теперь Советский Союз не сам руководит, а ему диктуют Англия и Америка» [333] .

333

Сталинградская эпопея: материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. М.: Звонница-МГ, 2000. С. 399.

Постепенно ситуация на фронтах менялась к лучшему, но представления об определяющем влиянии союзников фиксировались все чаще, и трудно сказать, чего в них было больше – опасений или надежд.

«Усиленно распространяются слухи о том, что скоро будет у нас введена свобода различных политических партий, а также свобода частной торговли, что будет выбран новый царь, что после войны миром будут руководить Америка и Англия и т. д.», – утверждалось в справке о политических настроениях в Свердловске в 1943 г. [334] Жители только что освобожденных территорий в декабре 1943 г. спрашивали пропагандистов ЦК ВКП (б): «Будет ли существовать советская власть после войны или же будет такая же власть, как в Америке и Англии?.. Зачем США укрепляют свои военные базы на Аляске, не направлено ли это против СССР?.. Смогут ли мирно ужиться СССР с капиталистическими странами после разгрома Германии? Как долго Советский Союз может быть в капиталистическом окружении?» [335]

334

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 181. Л. 5.

335

Советская пропаганда в годы Великой Отечественной войны … С. 678, 680, 681.

По свидетельству историка Г. И. Мирского, московские рабочие уверенно утверждали, что союзники в обмен на оказанную помощь поставили условие: «Разрешить после войны свободную торговлю и вольный труд. Многие верили в это и мечтали о грядущих переменах, возлагая надежды именно на Америку и Англию. Пусть останется Сталин, пусть останется партия, но главное – вот это: свободная торговля и вольный труд» [336] . Зато крестьяне Тихвинского района Ленинградской области в 1944 г. хотели большего: «После войны у нас коммунистов не будет. Партия большевиков должна отмереть и отомрет, потому что наши союзники Англия и Америка капиталисты, поставят дело так, как им нужно» [337] .

336

Мирский Г. И. Жизнь в трех эпохах. М.; СПб.: Летний сад, 2001. С. 54.

337

Международное положение глазами ленинградцев, 1941–1945: (из Архива Управления Федеральной Службы Безопасности по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области). СПб.: Европейский дом, 1996. С. 125.

Среди вопросов, заданных весной 1943 г. в Башкирской области, есть и такой: «Правда ли, что при заключении договора союзники ставили три вопроса – открытие церквей, введение погон, роспуск колхозов?» [338] Подобный вопрос задавали и в Удмуртии: «Правда ли, что Америка требует от нас роспуска колхозов и восстановления церкви?» [339] А в Пензенской области в 1942 г. был зафиксирован слух, что «26 государств якобы предъявили ультиматум Советскому правительству о роспуске колхозов и об открытии всех закрытых церквей» [340] .

338

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 255. Л. 112.

339

ЦДНИУР. Ф. 16. Оп.1. Д. 3790. Л. 12.

340

Цит. по: Колдомасов И. О. Эволюция образа союзников в советском обществе военных лет: от катастрофы к «великому перелому» // Проблемы российской истории. М.; Магнитогорск: МАГУ: ИРИ РАН, 2006. Вып. 7. С. 343.

Ликвидация колхозов представлялась особенно вероятной. Вот примеры подобных высказываний: «Некоторые говорят, что колхозов не будет, ибо Америка и Англия оказали свое влияние» [341] . И далее: «Они требуют, чтобы не было больше колхозов, а наши не соглашаются. Возникнет новая война и нам тоже уж не справиться, заберут нас англичане и не будет больше колхозов… Скоро дождемся того момента, когда будем работать на себя и жить самостоятельно, без палки. Так хотят наши союзники Англия и Америка» [342] .

341

Lietuvos Ypatingasis Archyvas = Литовский Особый архив (LYA). F. 1771. Ap. 7. B. 193. L. 65.

342

Международное положение глазами ленинградцев, 1941–1945. С. 126.

Характерно, что в межсоюзнической полемике (в частности, в западных средствах массовой информации) на первый план выступали требования свободы вероисповедания в СССР, а отнюдь не ликвидации колхозов. И этот сюжет нашел отражение в массовом сознании. Некоторое изменение политики в отношении православной церкви в годы войны комментировалось порой следующим образом: «Наше отношение к духовенству диктуется требованиями союзников – Америки и Англии… Двадцать восемь лет не говорили о попах, а тут заговорили, когда мы стали союзниками Англии… Англия и Америка повернут нас на старый лад…» [343]

343

Цит. по: Зубкова Е. Ю. Мир мнений советского человека, 1945–1948 гг.: по материалам ЦК ВКП (б) // Отечественная история. 1998. № 3. С. 36.

Даже гораздо менее значительные и на первый взгляд мало связанные с межсоюзническими отношениями мероприятия власти, в частности, введение погон в Красной Армии, вызывали подобные высказывания. Так, красноармеец Павлушин уверял своих товарищей, что «Англия и Америка предложили Советскому Союзу открыть церкви, ввести погоны и эти мероприятия проводятся в жизнь». К еще более радикальным выводам пришел сержант Панасенко. Он расценил введение погон как начало изменения государственного строя СССР: «Я думаю, что у нас государственный строй будет таким же, как в Англии и Америке, потому что Советская страна среди капиталистических стран одна существовать не сможет» [344] .

344

Сталинградская эпопея. С. 389–391.

Подобные ожидания, казалось бы, подкреплял роспуск Коминтерна в 1943 г. Независимо от общей – позитивной или негативной – оценки этого решения, причину его практически единогласно видели в стремлении СССР сделать шаг навстречу союзникам: «Это очень тонкое, продуманное и дипломатическое решение, которое безусловно способствует укреплению связи между СССР и союзниками… Нам начинают диктовать и вообще сейчас мы во многом зависим от союзников… Роспуском Коминтерна мировую революцию похоронили навечно… Компартии на западе влачили жалкое существование, а теперь и эта система рухнула под нажимом Америки и Англии». И вполне логичным казался следующий вывод: «Коминтерн как неугодная нашим союзникам организация уже распущена и роспуск этот совпал с пребыванием у нас серьезных представителей от союзников. Надо полагать, что это сделано по их предложению, теперь надо ждать дальнейших изменений в государственном строе в СССР» [345] . Приведенные здесь высказывания зафиксированы в Ленинграде, но сохранились справки об отношении к роспуску Коминтерна в Москве, Ульяновской и Свердловской областях, которые дают практически идентичную (хотя и менее подробную) картину [346] .

345

Международное положение глазами ленинградцев, 1941–1945. С. 94–95. Что касается «серьезных представителей от союзников», речь, очевидно, идет о сенаторе Дж. Дэвисе, который был послом США в СССР в 1936–1938 гг., а в мае 1943 г. привозил в Москву предложения Ф. Д. Рузвельта о советско-американской встрече на высшем уровне. См.: Исраэлян В. Л. Дипломатия в годы войны (1941–1945). М.: Междунар. отношения, 1995. С. 148–149.

346

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 88. Д. 247. Л. 29–29 об.; Оп. 125. Д. 181. Л. 3–5; Советская повседневность и массовое сознание, 1939–1945. М.: РОССПЭН, 2003. С. 67–70.