Великая Российская трагедия. В 2-х т.

Хасбулатов Руслан Имранович

Даже вроде бы такая “мелочь” (наблюдатели ее заметили) — когда сессию “проводил” спикер, прохождение законопроектов возрастало вдвое. Почему? Одна из причин — не давал возможности развертывать “словесные баталии”. Повторял бесконечно: "Все эти баталии надо было проводить на уровне комиссии, комитета, палаты, в спорах с экспертами. А коль скоро вынесли проект на сессию, извольте меньше говорить, а поскорее принимайте Закон." И принимали. Так рождались традиции, укреплялся штатный режим парламентской деятельности...

Пройдет немало времени, когда объективные исследователи по крупицам будут восстанавливать все то, что делалось Верховным Советом и его несчастным Председателем, и правдиво проанализируют его достоинства и недостатки, приписываемые ему ложными друзьями и открытыми противниками.

Глава XIV. ПИСЬМА, ЗАПИСКИ, ДНЕВНИКИ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ПАРЛАМЕНТА

Крах Президента 

Демократия за колючей проволокой

Почему я пишу это письмо? Трагедия в Москве, вызванная взбунтовавшимся Президентом, организовавшим вооруженный мятеж войск МВД против высшей государственной власти в России (Съезда депутатов, согласно статьи 104 Конституции РФ), разрастается, трудно сказать, чем она закончится. Судя по истеричности выступлений по радио и ТВ, прокремлевской печати, Кремль решил идти до конца. Превозносится Указ № 1400 от 21 сентября, положивший начало этой трагедии и опрокинувший Конституцию (насчитывают около 50 статей Конституции и общефедеральных законов, которые нарушает этот Указ), Представители разных “слоев населения”, как в добрые старые партийные времена 30-50-х годов, “призывают власти” “проявить решительность” — “расстрелять”, “прикончить банду уголовников — бывших парламентариев”, “разбить их собачьи головы” (знакомые термины?!), “стереть в порошок их (!) преступное гнездо”, в котором засели “убийцы, наркоманы и алкоголики” и т.д. Такой вот стиль новодемократической российской журналистики, отображающей интеллектуальный уровень кремлевского руководства. Я вместе с Руцким А.В. был организатором подавления путча Кремля в августе 1991 года. С точки зрения народного возмущения эти два события просто несопоставимы. Народа, выступившего по призыву Верховного Совета, Х Чрезвычайного Съезда депутатов и исполняющего обязанности Президента А.В. Руцкого на защиту Конституции и демократии, на этот раз на порядок больше, чем в августе 1991 года. Собираются сотни тысяч людей — студенты, ученые, рабочие, учителя, врачи, предприниматели, научные сотрудники, конторский люд, молодые женщины и мужчины. Они пытаются прорваться к зданию Парламента, вокруг которого непрерывное оцепление из многих тысяч бойцов ОМОНа. Митинг на Смоленской площади в защиту Конституции закончился после жесточайшего избиения тысяч людей; зверства омоновцев превзошли все представления — многих раненых добивали тяжелыми сапогами, упавшим разбивали головы, жестоко избивали журналистов. Все наши устремления на мирные переговоры с Кремлем заканчиваются бесплодно — Кремль непреклонен, требует безоговорочной сдачи здания и выхода парламентариев с поднятыми руками — как военнопленных. “Белый дом” блокирован полностью, обнесен колючей проволокой (спиралью Бруно, запрещенной еще в 30-е годы), у нас нет света, тепла, ночью зажигаем свечи. Мятежный Кремль вынужден постоянно менять состав блокирующих милиционеров и бойцов ОМОНа — они быстро деморализуются. Видимо, поэтому в последние дни все больше среди них пьяных, с безумными глазами, чрезвычайно агрессивных. Десять дней удерживали ситуацию без крупных взаимных стычек. Но обстановка может взорваться в любую минуту — и прольется большая кровь. Кремль желает этого, подталкивает к этому. Я неоднократно говорил в своих выступлениях, что такая провокация может быть совершена по прямому указанию Ельцина- Ерина с тем, чтобы взвалить ответственность на нас. Пока что удалось избежать этого. Тактика у нас такая же, как и в августе 1991

года — сконцентрировать вокруг “Белого дома” как можно больше людей и удерживать их до полной победы над мятежным Кремлем, где царит паника. Конечно, там не ждали такой решительности от парламентариев и массовой поддержки москвичей. Есть множество людей из регионов, других государств СНГ, и даже Прибалтики, приехавших для защиты Конституционного строя. “Белый дом” в народе назвали “политический концлагерь в центре Москвы имени Ельцина”... Не подтверждают ли настоящие события полную неприменимость к нашей стране президентства? Первое президентство привело к ГКЧП-1 и развалу Союза. Второй путч Кремля, ГКЧП-2, — чем он закончится? Видимо, с нашей историей любой Президент с исполнительными полномочиями непременно будет добиваться статуса царя-генсека. А это — трагедия. Видимо, в будущей Конституции надо жестко ограничить полномочия главы государства — Президента чисто представительскими функциями, усилить роль общефедерального правительства, ответственного исключительно перед Парламентом, уйти от всеобщих выборов Президента. Только такой подход лишает Президента каких-либо поползновений к неконтролируемой власти. Но не об этом я хотел писать в своей последней, возможно, записке. Слишком много клеветы слышали наши граждане о российских депутатах, о Председателе Верховного Совета. Возможно, Кремлю удастся нас разогнать, видимо, я буду убит. Клеветникам, боюсь, некому будет ответить. Поэтому в этом письме я хотел бы кратко, ретроспективно, дать небольшой анализ нашей работы, показать условия, в которых нам пришлось работать в течение 3-х лет, показать, насколько слабым, неспособным находить общий язык человеком оказался Ельцин, который и сам не работал, и нам не давал работать. Только слабый президент, гибнущий, обанкротившийся, пошел бы войной на свой Парламент. Поэтому я и решил назвать свое письмо “Крах Президента”. Антидемократическая тенденция в нашем обществе, несомненно, связана с президентским правлением, она ускорилась после августовского путча 1991 года и в определенной мере связана с личными качествами Ельцина. И несмотря на то, что конституционно закреплен принцип разделения властей и под демократические основы государства была подведена солидная правовая база, неограниченные силовые полномочия Президента, способствуя формированию специфического политического режима (с военнополицейскими оттенками), практически превращали демократическое законодательство в декларации, как это было в недавнем прошлом. Поэтому осмелюсь сделать обобщение: по крайней мере, на протяжении последних полутора лет в России боролись две тенденции: одна — автократическая, реакционная, утверждающая режим личной власти в его антикоммунистической разновидности, ярким олицетворением которой выступал Ельцин; другая — реально демократическая, утверждающая силу Закона и Конституции, действующая в Российском Парламенте, системе представительных органов (Советах), общественно-политических организациях страны, не связанных с Кремлем и Старой площадью; профсоюзах и т.д., как это представлял Хасбулатов. Так что ни о каких моих личных субъективных взаимоотношениях не может идти и речи. Начнем с того, чтобы показать, в каких условиях проходили выборы российских депутатов в 1990 году, как они избирались, как происходили изменения во взглядах депутатов и под влиянием каких причин.

Условия, в которых проходила избирательная кампания 1990 года

Мне представляется, что весь 1990 год был годом наибольшего демократического подъема в обществе, фактического освобождения общества от остатков духовного неототалитаризма, подъема духа народа, ожидания крупных перемен как следствия избрания новых депутатов. Стремительно падало влияние компартии, особенно парткомов разного уровня, от ЦК КПСС до парткомов первичных организаций, партийное чиновничество оказалось в вакууме. Кстати, многие из партсотрудников сами хотели серьезных перемен, выражали недовольство центральным и региональным руководством, понимали ущербность статьи Конституции “О руководящей роли партии” (введенной в Конституцию СССР при Брежневе в 1977 году, в том числе по инициативе “верных юристов”, среди которых и академик Кудрявцев В.Н.). Это обусловило проведение избирательной кампании начала 1990 года в Российский Парламент на действительно демократической основе, что можно проиллюстрировать на примере моего избирательного округа в г.Грозном. Я был выдвинут кандидатом в депутаты профессорами и студентами Грозненского университета, которым импонировали мои публицистические статьи в центральной печати с резкой критикой экономической политики, с обоснованием необходимости формирования рыночного хозяйства. Конкурентами у меня были два директора крупнейших объединений (машиностроение и нефтепереработка), второй секретарь областного комитета партии, руководитель республиканского телерадиовещания. Казалось бы, они имели все возможности использовать всю мощь своего влияния и не допустить избрания столичного профессора. Но этого не произошло — влияние общественного мнения и контроль групп поддержки были настолько эффективны, что оппоненты даже не пытались использовать сколько-нибудь заметно негодные методы. Скажем и то, что тогда все еще действовали какие- то моральные нормы для власти — то, чего уже нет сейчас: вспомним вакханалию бесстыдства и вседозволенности в период подготовки и проведения референдума 25 апреля, когда использовались все, абсолютно все средства для “победы”. Почти так же обстояло дело при выборах в других избирательных округах России. Так, на 1066 избирательных округах боролись более 12 тысяч претендентов, только в 17 округах выборы были безальтернативными. Конечно, не стоит идеализировать обстановку —влияние компартии было значительно, но не такое, как нынешнее всесокрушающее административное воздействие — шантаж со стороны Кремля и его местной креатуры.

Эволюция взглядов депутатов

Уже на I Cъезде депутатов, в июле 1990 года, были сформированы депутатские фракции: “Коммунисты России”, “Демократическая Россия”, “Христианские демократы”, “Аграрии” и др. И хотя большинство депутатов были членами КПСС, но пришли они в Парламент как реформаторы (в отличие от Союзного Парламента 1989 года), жестко критикуя существующие порядки и предлагая перемены. На первом этапе жесткое противостояние происходило между фракциями “Коммунисты России”, которых поддерживало 25-30% всех депутатов, и “Демократическая Россия”, которую поддерживало активнопассивно 20-25% депутатов. Тем не менее чуть более половины депутатов с самого начала деятельности Парламента были сторонниками, скорее, “партии здравого смысла”. И количество таких депутатов быстро увеличивалось. Фракция “Коммунисты России”, например, была далеко не однородной: она объединяла большую группу депутатов типично социалистической, реформистской, социал-демократической направленности; людей, желающих реформирования компартии на коммунистических идеях; и наконец, депутатов — коммунистов-ортодоксов — причем этих последних было всего порядка 30-35 человек еще в 1990 году. Вот и вся “коммунистическая коричневость депутатов России”, иллюстрирующая лишь лживость их оппонентов. Говорю это, не разделяя основных взглядов коммунистов. Единственно — ради правды. Хотя для себя считал важным сотрудничество с любыми политическими силами в Парламенте. Не была однородной и “Демократическая Россия”, занимавшая на первом этапе довольно конструктивные позиции и избегающая скатывания в антикоммунизм. Наибольшие противоречия на первом этапе работы Верховного Совета и Съездов народных депутатов (вплоть до V) вызывали две проблемы: борьба с партократией, стремление разделить власть партбоссов с властью руководителей Советов и отношение к Союзному договору. Обе эти проблемы, по поручению Б.Н. Ельцина, курировал я, и это была адская работа. Позже прибавилась проблема с федеративным договором. Мне пришлось довольно быстро втянуться в основную работу: болезнь Ельцина осенью 1990 года, а затем довольно длительные его командировки по стране взваливали практически всю застопоренную работу на меня, плюс постоянная координация деятельности с Правительством, плюс регулирование непростых отношений с Союзным центром — постоянное участие на заседаниях Совета Федераций и президентского Совета у М.С.Горбачева, в которых мне приходилось участвовать (причем активно, с позиций усиления властных полномочий России; постоянные дискуссии с Горбачевым, иногда споры и т.д.) Знаменитое выступление “шестерки” и блокирование попытки смещения Ельцина, “неудачные” высказывания последнего по важным политическим вопросам, когда мне постоянно приходилось “комментировать” их, “смягчать”, постепенно укрепило доверие ко мне наших депутатов, вначале подозрительно относившихся к “чистому” профессору-москвичу, да еще и нерусскому. Но опорой при проведении наиболее важных законов оставались демократы, беспартийные и часть коммунистов-нейтралов, в то время как фракция коммунистов, их актив пытались все-таки нейтрализовать прохождение серьезных законопроектов. Коммунистическая пресса не упускала случая “укусить” первого заместителя Ельцина. Однако, надо сказать, что процесс взросления депутатов происходил необычайно динамично. Этому способствовало общее развитие общества, конкурентные начала с Союзным Парламентом, который пресса уже прочно окрестила “консервативным”, учеба депутатов, знакомство с иностранным опытом парламентаризма, чисто человеческое общение между собой, довольно непростые условия, серьезная работа в комитетах и комиссиях по подготовке законопроектов и т.д. В то же время сильнейший отпечаток на работу парламентариев оказывало то обстоятельство, что, отвергая коммунистические идеалы, традиционные ценности, ставшие привычными, мы мало обсуждали проблемы будущего, философию, идеологию и нравсвенные ценности модернизирующегося государства — новой России. В чем новизна этой “новой России”? В том, что она приобретет самостоятельность от Союза? Но это, скорее, беда, а отнюдь не приобретение, это понималось скорее стихийно, чем осознанно. Поэтому столь неоднозначно была воспринята моя идея, высказанная осенью 1990 года в “Известиях”, “Аргументах и фактах” по вопросам федеративного устройства — о целостности страны, о единстве и неделимости России при широкой экономической самостоятельности регионов. (Ранее Ельцин высказывал другую мысль: “Берите суверенитета столько, сколько проглотите”.) Эта моя позиция, непонятная тогда, вызвала сильное раздражение в республиках, вплоть до заключения Федеративного Договора. Собственно, к лету 1991 года абсолютное большинство депутатов разделяли реформаторские взгляды. Удалось убедить и Ельцина в необходимости поддержать Союзный Договор, который с трудом пробивал Горбачев. В июле я провел сессию ВС, на которой он был одобрен и составлена государственная делегация для его подписания. В ходе обсуждения Договора четко определились позиции членов ВС. Среди демократов к тому времени определилась узкая группа ярых противников этого Договора, противников Союза — Ковалев, Якунин, Ельцов, Шейнис, Шахрай, Красавченко, Юшенков, Молоствов, Волков Вячеслав, Денисенко, Подопригора, Миронов, Кожокин, Пономарев, Мананников. Они к этому времени дрейфовали в сторону антикоммунизма, стали энергично критиковать меня за мою центристскую позицию, но трансформация их деятельности вызвала у меня большую настороженность. К сожалению, эта крикливая группа стала оказывать мощное влияние на Ельцина, на “Дем. Россию”, депутатов демократической ориентации в целом, способствуя излишней радикализации членов ВС. Правда, их сторонники насчитывали не более одной трети состава ВС. Другая треть — это объединенный состав коммунистов- реформаторов, аграриев, военных. И, наконец, еще одна треть — это группа беспартийных, “левых коммунистов-социалистов”, группа “наука и образование”, “автономисты” с центристской позицией, ориентирующиеся, как правило, на меня. Таким образом, к лету 1991 года Верховный Совет состоял приблизительно из депутатов этих трех ориентаций, и был вполне реформаторским, поэтому мы без особого труда принимали практически любые законопроекты, разрабатываемые в комитетах и комиссиях или предлагаемые Правительством Силаева. Но при этом постоянно приходилось балансировать, отсекать крайности и слева, и справа, нейтрализовать их. Было это нелегко. Кстати, при всей критике Силаева и его Правительства в стенах Парламента никакого антагонизма во взаимоотношениях между нами не было, в трудный период Парламент оказывал Правительству серьезную помощь. Начали появляться хорошие традиции во взаимоотношениях Парламента и Правительства. Деликатность была проявлена депутатами — антагонистами Ельцина и в период его президентской избирательной кампании. Мне тогда казалось, что есть (появляются) все основания для консолидации общества, для гражданского примирения, для нормального переустройства страны и ее реформирования — принятия новой Конституции, формирования экономических реформ с минимумом издержек для большинства населения. Эти идеи разделялись Ельциным — мы подолгу беседовали один на один и, как мне казалось, являлись единомышленниками. Кстати, еще летом 1990 года мы договорились, что распоряжения экономического характера, прежде чем подписывать, он будет показывать мне. Так и происходило какое-то время, но вот документ “Урожай-90” почему-то прошел мимо меня. Обстановка взорвалась в результате августовского путча 1991 года. Несомненно, эта попытка государственного переворота придала взрывной характер дезинтеграционным тенденциям в Союзе. Вынужденный подчиниться обстоятельствам и занявший вынужденную позицию поддержки Союзного Договора, Ельцин мгновенно освободил себя от этих обязательств. Мое выступление на сессии Верховного Совета СССР, где я выразил убежденность, что в ближайшее время следует завершить подписание Договора, вызвало сильнейшее раздражение и Ельцина, и группы радикалов- демократов в Российском Парламенте. Тогда и появились в их среде идеи о необходимости разгона и Союзного Съезда и Российского Съезда депутатов, и вообще системы представительной власти в форме Советов. Сильнейшее давление оказывалось на меня с целью созыва Съезда депутатов России именно для реализации этих разрушительных замыслов. Имел тогда же положительную беседу с Ельциным по этим вопросам, кажется, убедил его в порочности этих идей. Но удар по Союзному депутатскому корпусу предотвратить никто не смог — в том, считаю, повинны и сами союзные депутаты, и Горбачев, лишивший себя мощной опоры в лице высшей законодательной власти. Эти же депутаты “отдали” и Лукьянова при всем том, что вина его была очевидной. Так что не российские депутаты несут ответственность за развал Союзного Парламента — кто им мешал поступить так же, как мы и в августе 1991 года, и в эти трагические дни — с 21 сентября по сегодняшний день? (Правда, я не знаю, чем закончится эта трагедия, “что день грядущий нам готовит?”) Если бы был созван Съезд российских депутатов сразу же после подавления Кремлевского путча, то на нем могли “пройти” решения, подготовленные ультрарадикалами-демократами и предложенные Ельциным — вполне вероятно, что Съезд и ВС оказались бы разогнанными. Поскольку большинство депутатов из провинции, испуганные роспуском КПСС и РКП, их парткомов, улюлюканьем прессы, развязавшей буквально психологический террор против “защитников коммунизма”, могли автоматически проголосовать за любые ельцинские предложения. Тогда эту опасность удалось предотвратить не потому, что я был приверженцем парткомов, как вульгарно мне приписывали.Я-то как раз знал цену демократизма партийного правления с детства, взрослея в условиях депортации моего народа с твердым сознанием несправедливости партийного государства и мечтами о демократии и свободе. Занимаясь всю сознательную жизнь экономикой и политикой зарубежных стран, я твердо исходил из чрезвычайной вредности “революционных потрясений и скачков”, конфронтационных методов, поиска “врагов” в своем отечестве, исходил из необходимости гражданского согласия. Поэтому являлся сторонником медленных, но последовательных эволюционных изменений в обществе без потрясений. К сожалению, именно эта моя позиция всегда, вплоть до сегодняшнего дня, вызывала и вызывает недовольства и слева, и справа в Парламенте, в Кремле, в разных политических кругах. Оппоненты, как правило, подхватывают мои идеи и лозунги, но никогда не упоминают, кто их выдвинул первым, беспощадно подвергают меня критике, выдвигая абстрактные обвинения (одни — “уступает” президенту, другие — не идет “навстречу ему”). Что же касается “Дем. России”, то она окончательно трансформировалась в суперрадикальную партию, партию войны. Перестала быть носителем подлинно демократической идеи, заняла позиции “партии, призванной “навсегда находиться у власти”, то есть превратилась попросту в партию необольшевиков — в партию войны, во главе со своим достойным вождем — коммунистом-коллаборационистом Ельциным. Однако эта партия оказавает огромное влияние на правительство через Гайдара, Шумейко, Полторанина, Чубайса, Филатова — “ястребов псевдодемократии”. Да и Черномырдин, в силу своей беспринципности, стал заложником этой узкой группки авантюристов. Но не будем загадывать наперед.

Ситуация после августа 1991 года

Неожиданно для меня мы столкнулись с новым стилем российского Президента — стремлением “задвинуть” в сторону Парламент при принятии важнейших политических решений. Разгром Союзного Парламента — важнейшая стратегическая проблема. С кем ее обсуждал Горбачев? С Ельциным? И еще с кем? Не знаю. Со мной нет. Мне пришлось “сколачивать” новый Верховный Совет СССР, и то с большим трудом. Проблема судьбы Союза, действия нового кабинета Союза во главе с Силаевым-Явлинским — все это обсуждалось и решалось где-то в “кухонном штабе” Ельцина. Мои же попытки разговорить Ельцина по этим проблемам практически отторгались. Вплоть до ноябрьского (V) Съезда депутатов Россия не имела Правительства, не было программы работы, в то время как народное хозяйство страны разваливалось на глазах. Тогда были заложены основы сегодняшней экономической трагедии, когда авантюристическая политика “съела” экономику. Подготовка к Беловежским соглашениям осуществлялась в великой тайне, даже от меня. Подписаны же они были в период моего официального пребывания в Сеуле. Мучительные размышления всю ночь — что сказать? В посольстве сказали, что велика вероятность военного столкновения, если не будет поддержки соглашений. К тому же они предлагают Конфедерацию, все союзные республики (кроме балтийских) согласны. Решил поддержать в беседе с журналистами, потом разобраться в Верховном Совете. И действительно, ситуация была сложная. Очевидно, развал Союза и отказ от одобрения (ратификации) ничего не дает, кроме раздражения других союзных республик, якобы имперскими амбициями России. Созвонился с председателями почти всех стран — все “за”. С другой стороны — документы предполагают и “прозрачные” границы, и урегулирование проблемы гражданства, и единую рублевую зону, и сохранение единых транспортных, энергетических систем, связи, оборонного комплекса и т.д. Поэтому измерение Беловежских соглашений с позиций сегодняшних реалий не совсем корректно: хаос и дезинтеграция СНГ сегодня — это как раз следствие отклонения от обязательств по созданию Содружества. Здесь вопрос следует ставить в иной плоскости: отход от этих соглашений — умысел или проявление полной неспособности вести государственные дела со стороны Президента России? Аналогичный отказ Верховному Совету влиять на вопросы политики был продемонстрирован и в вопросах формирования Правительства: на V съезде Президент, вопреки Конституции, взял на себя исполнение обязанностей Премьера и сообщил имена двух первых “замов” — Бурбулиса

и Гайдара; объявляя о “крупномасштабной программе реформ”, Президент и правительство не представили ее, зато гражданам пришлось столкнуться с многократным повышением цен, начиная с 1992 года. Меня многократно обвиняют, почему я стал на позиции оппонента к Президенту и Правительству в области экономической политики? Но как прикажете быть, если я свою известность как экономист получил у широкой общественности прежде всего благодаря своим экономическим статьям в печати, потом во второй половине 80-х годов, критикуя основные положения правительственной политики, в частности, политику в области цен, налогов, медленных преобразований структуры экономики? А здесь — разом все владельцы вкладов превратились в бедняков, многократно выросли цены и т.д.; ничего не делалось для осуществления разумной приватизации (нечто вроде программы приватизации появилось спустя год, под давлением Верховного Совета). Я как ученый-экономист всегда был сторонником социального рыночного хозяйства (германский вариант Кейнса), отсюда мои термины — “социально- ориентированный рынок”, “смешанная экономика” (наличие эффективного госсектора и госрегулирования), минимизации социальных издержек, выступал против либерально-монетарных концепций. Именно с таких позиций осуществлялась мною критика фантазий Гайдара — мне же приписывали “коммунистические принципы”. Теперь, спустя более года, все политические силы, включая самого Черномырдина, Шохина, Шахрая, взяли на вооружение именно эти идеи, кстати, хорошо разработанные на уровне программы в Верховном Совете, неоднократно звучавшие в докладах на Съездах ( к примеру, на VII Съезде) и сессиях Верховного Совета, опубликованные в печати. Но никто не упоминает, что эти идеи были взяты официально в качестве установочных Верховным Советом, ставшим на путь разумных реформ. Более разумных, чем те, которые пытались и пытаются осуществить Правительство и Президент. Так что дело не в “антиреформаторстве” Верховного Совета, это миф. Дело в том, что Президент органически не мог жить и работать без борьбы с врагом; если его нет — надо выдумать с целью возложить на этого врага свои собственные просчеты. И чем грандиознее эти просчеты — тем свирепее война, объявляемая врагу. Это горькая истина, как бы к ней ни относиться. Конфронтация — это органический стиль деятельности Президента Ельцина, его внутреннее свойство (вспомним, своих замов по ВС —Горячеву и Исаева он объявил врагами в 1991 году, вице-президента Руцкого — в 1993 году), врагом для Ельцина становится всякий, кто смеет возражать, имеет свою точку зрения. Поэтому Парламент с серьезными властными полномочиями и его Председатель, точно в соответствии с Конституцией выполняющие свои конституционные обязанности, не могли не стать для Президента Ельцина в его восприятии врагами. Все беспристрастные наблюдатели, исследователи, депутаты видели, что я делал все возможное для налаживания нормальных взаимоотношений с Ельциным, ставил неоднократно (и сознательно) себя в крайне неудобное, мягко говоря, положение, с целью не допустить конфронтации. Но избежать таковую, работая с Ельциным, невозможно. Это человек, которому нужна только война. И он находит себе врага. Он — в вечном поиске врага. По-видимому, это врожденная или приобретенная болезнь, отклонение от нормы. Наш Парламент, который несомненно принимал с 1990 года самые радикальные решения, включая введение в Конституцию поста Президента, Конституционного суда, раздела о правах человека, закрепление в ней принципа частной собственности, облекал неоднократно Ельцина сверхполномочиями (с которыми он никогда не справлялся и не отчитывался за исполнение), конечно же, был наиболее подготовлен к сотрудничеству с Ельциным как с Президентом. Если Ельцин не смог найти общий язык с нами — он принципиально не способен работать ни с одним Парламентом вообще. Это надо понять. Надо всем понять и другое: отрешение от должности Президента Ельцина — это результат его банкротства как Президента, обнаружившаяся полная неспособность быть общенациональным руководителем, способным принимать ответственные государственные решения. Дальнейшее пребывание его в этой должности грозит большой опасностью для общества в силу маниакального стремления установить личную псевдодиктатуру. Это безответственный, капризный и случайный человек. Пишу все это не в силу какого-то личного пристрастия или неприязни — этого во мне не было никогда и нет даже сегодня. Более того, я всегда болезненно переживал за Ельцина, его неудачи, мне были неприятны все гонения на меня, организованные Ельциным через печать и часть наших депутатов, я переживал не только за себя, но и за него. Вспоминал, но зла не было, его нет и сейчас. Есть только глубокая убежденность в его личной непорядочности и неподготовленности быть Президентом России. Развал Союза в 1991 году, переворот 21 сентября 1993 года и колючая проволока вокруг Парламента — везде Ельцин... Постоянное игнорирование Парламента, подчеркивание неуважительного отношения к нему со стороны Президента, демонстративное нарушение своих обещаний, превышение полномочий в указах, стремление выйти из-под контроля законодателя и Конституции стали практикой деятельности Ельцина особенно со второй половины 1992 года. Все это надо изучить, основательно исследовать, независимо от того, как закончится сегодняшняя трагедия, начавшаяся безумным Указом Президента № 1400 от 21 сентября... Терзаюсь, потому что не разгадал этого человека ранее, может быть, если бы не спас его в феврале 1991 года, о нем бы уже и забыли? Переживаю за кадровые ошибки: Филатов, Шумейко, Рябов, да и многие другие, сделавшие карьеру в Парламенте, а теперь объявившие ему войну... Времена негодяев.

Противостояние и конфронтация как осевая линия политики Ельцина

Обобщая все мне известное о Ельцине с периода его работы всесильным партийным боссом в Свердловске, а затем и секретарем московского горкома КПСС, депутатом СССР, Председателем Верховного Совета России, Президентом России, неизбежно приходишь к выводу, что борьба насмерть, провоцирование столкновений, интриг и склок, отказ от каких-либо обшепринятых правил, моральных норм, ложь и клевета — это неизменно присущие этому человеку свойства. Внешне броские жесты великодушия, щедрости, бравада—это игра, направленная на прикрытие нравственного и интеллектуального убожества и уникального по характеру цинизма и склонности к предательству. Поэтому малейшее проявление самостоятельности вокруг Ельцина со стороны кого бы то ни было должно пресекаться. Все должно быть подвластным вождю. Неважно — коммунистический, фашистский или антикоммунистический это вождь. Ожидая трудное для себя время, 31 марта 1992 года, в Кремле, в вечер празднования торжественного подписания Федеративного Договора (всецело результат работы Верховного Совета, останавливающий процесс дезинтеграции России, начавшийся стремительно после Беловежских соглашений), я предложил Ельцину свою отставку на VI Съезде депутатов, открывающемся через неделю, Много слов я услышал от него, заверений в уважении, горячем желании работать вместе. На самом же Съезде Ельциным лично была вновь организована травля Председателя ВС “демократами”. Была вброшена “Конституция Шахрая-Собчака-Алексеева” в пику проекту Конституционной комиссии, одобренному ранее им самим. Обнаружившийся в сфере экономической политики провал попытались “закрыть” якобы буквально “на днях” поступающими “под Гайдара” 24 млрд. долларов “помощи”. К сожалению, часть депутатов проглотила эту ложь и не позволила отправить в отставку правительство на VI съезде. Потом о 24 млрд. долларов “забыли”... Я подвергся травле за то, что обосновал еще в январе 1992 года гибельность курса Ельцина на ликвидацию колхозов и совхозов, за высказывания в пользу гражданского мира и освобождение из-под стражи “ГКЧПистов”, за предложение отпустить “на все четыре стороны” Хонеккера и т.д., за требование представить программу экономических реформ Правительства. На VII (декабрьском) Съезде, сознавая банкротство своей политики, Ельцин перешел к открытым антигосударственным действиям — он пытался сорвать работу съезда, а затем разогнать его силой. Тогда это не удалось. Такая же цель преследовалась и тогда, когда “выколачивался” у Съезда референдум. К сожалению, депутаты не прислушались к моим доводам, направленным на некоторое сокращение чрезмерной власти Президента. Воинствующая группа суперрадикалов часто приводила в смущение депутатов и они не решались принимать порою очевидные решения. Все помнят бесстыдное выколачивание “да”, “да”, “нет”, “да” — на референдуме 25 апреля, ложные интерпретации итогов. А попытка переворота 20 марта — и ... бесстыдное объяснение- извинение, что якобы Указа об ОПУСе (особом порядке управления страной) не было, и что он только предполагался... Обман позволил уйти от импичмента — депутаты испугались, многие не захотели выполнить свой долг, но зато с удовольствием готовы были расправиться со своим Председателем — легче сорвать зло на невинном человеке — на “своем”. Вспомним Конституционное совещание, грубое оскорбление Ельциным и Черномырдиным Председателя ВС, позорное поведение Рябова. Какова была реакция Верховного Совета — он вступился за своего Председателя, снял с должности Рябова? Хотя бы в одном документе ВС была отмечена конфронтационность Ельцина, сделано ему предупреждение? На фоне этого вспомним, с какой беспощадностью депутаты преследовали своего Председателя за малейший огрех, даже за то, что им показалось в его взгляде, реплике, мимике. И в то же время стоило мне заикнуться об отставке, как тут же началось паломничество депутатов, уговаривающих, упрашивающих, напоминающих об ответственности перед страной. “Разогнать Съезд”, “разогнать Верховный Совет”, “Советы и демократия — несовместимы”, “август — артподготовка, сентябрь — штурм” — сколько раз страна слышала от Президента эти опасные слова, и никто не подумал, а нормальный ли человек это говорит? Представители интеллигенции, дворцовая пресса, радио и ТВ подобострастно повторяющие эти “умозаключения”, соревнующиеся в травле законодателя, заклинающие скорее “разогнать”, “покарать”, “покончить с двоевластием” — не напоминает ли это все 30-е годы? И позиция Запада, кстати, аналогична. Вспомните выдающихся деятелей литературы и культуры, которые во второй половине 30-х годов прибывали в Москву, гостили у кремлевских вождей и, возвращаясь, писали книги и статьи, уверяя, что с правами человека в России все в порядке, арестов нет, голода нет, страна строит “уникальную демократию”. Мы двигаемся ускоренно к диктатуре. Падение Российского Парламента — это конец демократии на современном этапе. Демократия в России держалась не на Президенте, а исключительно на Парламенте, что вполне объяснимо в условиях отсутствия развитых политических партий. Не будет властного Парламента — нет места демократии... Не знаю, что будет завтра, но нападение на мэрию и “Останкино” значительно уменьшило шансы на восстановление конституционного порядка. Это на руку провокаторам, судя по всему — они и авторы всех этих “захватов”... Ельцин буквально вколачивал конфронтацию и разлад в Верховный Совет. Под непрерывным давлением Кремля на антипарламентскую позицию стали Рябов, зам. Председателя ВС, председатели комитетов и комиссий палат: Степашин (по обороне и безопасности), Подопригора (по межреспубликанским связям), Амбарцумов (по международным отношениям), Ковалев (по правам человека), Митюков (по законодательству), Починок (бюджетная комиссия), Аслаханов (по правопорядку). А разве непрерывными антипарламентскими акциями не занимались Шабад, Л. Пономарев, Шейнис, Задонский и др.? К сожалению, моя критика этих людей многими воспринималась через призму личных отношений. И вот только в эти трагические сентябрьские дни многие депутаты объясняются со мной — вот де, они не “разгадали “ их, не требовали замены, “не замечали” подлые оскорбления вице-президента, улюлюканье президентской прессы, издевавшейся над ним. А разве не Ельцин и ельцинисты запустили “нерусскую карту” Хасбулатова? Более 30 лет живу в Москве, здесь родились мои дети, давно чувствую себя коренным москвичом — и вдруг... “чеченская мафия”, “приезжий спикер”, “брежневская квартира”. Бесстыдная свистопляска вокруг клеветнических посылов, которую никогда не позволял себе коммунистический режим (при всей критичности к нему). Пропаганда национализма и шовинизма, взятая на вооружение псевдодемократами — разве она не оборачивается прежде всего против русского народа? Сегодня травят Председателя Верховного Совета за то, что он не русский, а чеченец. Выдумали “чеченскую мафию” (мафии не бывают по национальному признаку), “грузинскую”, “еврейскую”,”армянскую”, “татарскую” — ну что же, давайте их всех изгоним из России, вместе с их народами. А ответная реакция?! Вот и сдвинулись с места миллионы русских из республик — кто начал эту межнациональную рознь, если не Ельцин? Почему-то эти разрушительные аспекты внутренней и внешней политики ельцинистов остаются вне внимания общественности, во всяком случае, до сих пор. Практически и во внешней, и во внутренней политике режим Ельцина незаметно стал на путь контрреформ, приводящий к деградации нации, культуры, экономики, образования, подрыву нравственных начал человека, объявил войну самим понятиям чести, достоинства человека и народа, способствуя падению авторитета российского государства в мировом сообществе, ослаблению его оборонного и внешнеполитического потенциала.

Демократическая альтернатива контрреформам

Реформы, самым активным образом поддерживаемые Верховным Советом, всеми Съездами народных депутатов, при всей критике многих важных их аспектов, полностью захлебнулись по всем направлениям экономической, производственной, структурной, финансовой, социальной областям. Международное сообщество пришло однозначно именно к этому же выводу (см. “Доклад Генерального Секретаря экономического и социального Совета ООН по итогам реформы в Восточной Европе и странам бывшего СССР, изд. в 1993 г.). Упрямо следуя обанкротившемуся еще в 1992 году курсу, правительство Черномырдина под натиском суперрадикалов- демократов заводит страну в тупик — практически это означает выбор контрреформ, мощный откат назад, в 40-50-е годы с точки зрения уровня жизни, развития нации, образования, экономики, медицины и т.д. Гигантски растет социальное расслоение людей. Поклонение “миллиону” стало нравственным ориентиром и высшей духовной ценностью для самого Ельцина — чего же удивляться разбоям, грабежам, вооруженным нападениям? Эти преступники — духовные братья по мировоззрению кремлевским правителям. Разве так создают рынок?!. Дай Бог, если защитники Конституционного строя сумеют выстоять, мы постараемся сформировать действительно правительство национального согласия на основе принципа коалиции из профессиональных специалистов и поручим ему проведение реальных экономических реформ на основе социальноориентированного рынка (о необходимости такой корректировки говорилось еще в моем докладе на VII съезде депутатов, это же было записано в постановлении Съезда, кстати, согласованном с Правительством). Собственно, об этом я сейчас пишу специально, поскольку по ТВ и в печати постоянно раздаются истерические восклицания: “Что будет, если Руцкой войдет в Кремль — он остановит реформы, отодвинет страну назад!” Это клеветнические утверждения... Приватизация будет осуществляться, во-первых, на основе закона и программы (ведь Верховный Совет никогда не выступал против приватизации, он требовал от Правительства предоставить в ВС программу и проект закона по приватизации на 1993 год); во-вторых, обеспечивая реальный интерес самого работника (даже в США на народных предприятиях работает сегодня 10-12 млн. человек). Наше же Правительство и его лобби в Верховном Совете уже второй год не дают принять нам закон о народных предприятиях, разработанный депутатом Тихоновым В.А. Многие из положений рыночной экономики я постарался изложить в своей новой книге “Мировая экономика”, работу над которой я завершил ночью 21 сентября — в трагический день истории государства российского. Теперь не знаю, какая судьба ее ожидает... Уже полгода я добиваюсь снижения налогов на товаропроизводящие отрасли — Кремль и Правительство каждый раз поднимают галдеж, их лобби в Верховном Совете блокируют разработку проекта закона. Надеюсь, скоро мы сумеем реализовать это намерение. На прошлом IX Съезде депутатов было принято важнейшее постановление Съезда об индексации вкладов населения (на 1 января 1992 года) — в результате “ценовых реформ” десятки миллионов граждан потеряли свои сбережения. Правительству было поручено предложить Верховному Совету конкретную программу реализации этого постановления. Оно не только отказалось его выполнить, но и всячески замалчивает это важное для каждого человека решение. Мы вскоре обязательно реализуем это решение, например, предложим выпустить ценные бумаги. Ничего реакционного не делал Руцкой — он хотел утверждения закона, честности, справедливости, устранения нищеты и бесправия... ...Пройдет немного времени — и все ужаснутся “ельцинской эпохе”, как периоду истории общества, в котором ложь, обман и цинизм были провозглашены государственной идеологией.

Непосредственные мотивы государственного переворота

Верховный Совет, как известно, запланировал проведение очередного Съезда народных депутатов в середине ноября — 17 ноября намечалось провести обсуждение Конституции и уверен, она была бы принята. Как мне говорили, в Кремле очень встревожились, узнав, что на совещании председателей Советов я сказал, что буду лично участвовать в доработке Конституции, и к Съезду мы подготовим такой ее вариант, который от имени Конституционной комиссии и Верховного Совета предложим Съезду, учтем также президентский вариант и варианты других политических сил. Это встревожило Кремль, который хотел во что бы то ни стало “протащить” Конституцию авторитарного режима. Второе обстоятельство, которое тревожило Кремль — судьба обанкротившегося Правительства, обанкротившегося в области экономической политики и погрязшего в коррупции (Руцкой только едва приподнял завесу). Отсюда — страх, боязнь ответственности, боязнь потерять власть... Колоссальное число высокопоставленных чиновников, буквально оккупировавших Кремль и Старую площадь, испугались утраты своей бесконтрольной власти и тех материальных благ, которые дает эта власть. Отсюда — истерика, панические призывы покончить с “двоевластием” (фраза, брошенная хитроумным Шахраем). Почему, собственно, “двоевластие”, а не “троевластие”, в соответствии с принципом разделения властей: законодательная, исполнительная и судебная? Не заметили — проглотили. Ну а если серьезно посмотреть, какова социальная база “двоевластия” в России? 97% всего чиновничества — работники исполнительного аппарата, 2,1% —представительной власти (включая Верховный Совет РФ), 0,9% —судебные работники с персоналом. Вот и судите о “двоевластии” или “троевластии” и их возможностях. Поэтому главное в демократическом государстве — это система сдержек и противовесов, действующая успешно лишь при строжайшем соблюдении Конституции и Закона. Третье обстоятельство, как думается, подтолкнувшее или ускорившее действия кремлевских заговорщиков, это активизация Межпарламентской ассамблеи, рост ее авторитета, последняя инициатива Председателя этой ассамблеи и, в частности, мой Меморандум об экономическом, социальном и оборонном сообществе и проведении прямых выборов в Межпарламентскую ассамблею. И все это — на фоне кризиса в отношениях исполнительной власти России с участниками СНГ, их отторжения из рублевой зоны, нежелания вести дела с нами. Все это, видимо, привело Кремль к выводу, что задача сохранения власти (по большевистски) гораздо важнее, чем какая-то игра в демократические химеры, при той убежденности, что “Запад поддержит”. Что же, они оказались правы, а российское общество завершило очередной этап в утрате романтических иллюзий относительно “Президента- демократа” и “отца нации” и стремительно втянулось в новый виток, ведущий к быстрому формированию авторитарного режима (если завтра не будет серьезного изменения и армия не займет позиции вокруг “Белого дома” для предотвращения атаки омоновцев). Помнится, когда в Новосибирске выступал перед учеными Сибирского отделения Академии наук, я подарил академику Коптюгу, президенту, картину с изображением нашего здания Парламента, сопроводив словами: “Пока Парламент будет нормально работать в этом здании, в России будет демократия.” ...Пока мы в “Белом доме”. Но оптимизма мало: никакого желания к переговорам Кремль не показывает, нулевой вариант Зорькина им опровергнут, миротворческая миссия Алексия II используется как ширма, Воронин жалуется, что просто “тянут время”, конвульсии Соколова-Абдулатипова кончились установлением для них городских телефонов.

ГКЧП-1 и ГКЧП-2

Проельцинское радио и ТВ, газеты цинично и бестолково спекулируют темой переворота, мятежа парламентариев. Воистину журналистика — хуже древнейшей первой... Что же тут удивительного: позавчера хвалили ЦК КПСС, Брежнева-Черненко, вчера — Горбачева, сегодня — Ельцина. Кого завтра? А кто будет “первейшим” в России, какому бы черту он ни молился. Нет к ним уважения. Разумеется, не имею в виду абсолютно всех. А тех, кто не имеет совести, чести, торгует правдой, обманывает людей. Поэтому кратко хотел бы отметить некоторые особенности двух переворотов (их объективно- субъективную основу как состав преступлений).