Великая сушь
Шрифт:
Я вернулся после инспекции на гидрокибернетические плантации Бунгуран-Бесара и дом мой был пуст. Осенью. К стеклу веранды прилип влажный кленовый лист. Я посадил гравилет под самым кленом - уже почти оголенным печальным, с черной от влаги корой откинул фонарь и вместе с пряным сырым воздухом в кабину взорвалось неповторимое сладкое ощущение родного дома - места где ты нужен сам по себе всегда пусть даже усталый, пусть даже раздраженный - не как блестящий исполнитель, не как талантливый инспектор, не как интересный собеседник, не как влиятельное лицо в Контрольном отделе Комиссии капитальных исследовании при Совете, не как надежный товарищ - как
– Лет пять прошло да?
– спросил он.
– Да, - устало ответил я.
– Железный ты. Ну скажи что за дурацкая жизнь! Встречаешься с другом раз в пять лет-только для того чтобы узнать непричастен ли он к смерти человека. Суматоха. Торопимся, торопимся... и чем больше торопимся, тем больше теряем. Мы же за три недели ни словом не обмолвились ни о чем кроме... вот этого всего...
Я так и не знаю откуда он узнал тогда о моей беде. Он появился внезапно вечером того же страшного дня... Он был в это время на Плутоне. Прервал работу за пятнадцать минут до отправления на Фомальгаут вошел в рубку рейсового лайнера и сказал "Во мне нуждается человек" Рейс отложили три тысячи пассажиров покинули каюты впервые гиперсветовые моторы были использованы внутри Солнечной системы. Во мне нуждается человек... Этой формулы нет ни в каких законах и правилах, но с тех пор как она стала магической люди не решаются произносить даже похожие на нее фразы потому что она сильнее и правил, и законов...
А нуждался ли я в нем? Он страшно раздражал меня, все время маячил рядом требовал, чтобы я показывал ему все грибные места и все ягодные места и все рыбные места, божился что будет приезжать ко мне каждое лето. И лишь неделю спустя, провожая взглядом точку его гравилета стремительно ускользающую в облака я понял как он мне помог.
– Не беда, - сказал я улыбнувшись.
– Еще успеем.
– Слушай, я все хотел спросить. Он сделал это сразу... когда вы... сразу после?..
– Нет. Разве я тебе не рассказывал? Я показал ему расчеты объяснил свою интерпретацию процесса. Мы вместе все проверили и он не нашел ошибок. Он был ну потрясен - да, но не настолько... Я был с ним еще несколько часов он... вел себя нормально.
– Значит - не порыв...
– Не порыв. Он был очень спокойным сдержанным человеком. Очень ответственным человеком.
– Он решил, что виноват.
– Вероятно. Они здесь давно могли понять если бы не шоры его теории. Она все подавила. Я ведь в конце концов пользовался их статистикой, они все держали в руках, но не смогли перешагнуть... Глава школы, создатель теории биолизации, научный руководитель проекта... Он первым подписал заключение и рекомендации Совету о необходимости спасения Солы... Одно к одному.
– А она?
– Кто?
– спросил я и тут же понял.
– А...
Он помедлил.
– Она тоже считает, что он виноват?
– Нет.
– Она считает, что виноват ты?
– Нет.
– Ты говорил с ней после... этого?
Я вновь услышал крик. Как наяву. Как тогда полтора месяца назад. Мы возвращались из бассейна. Я проводил ее. Она зашла к отцу. Я не успел дойти до лифта и вдруг из кабинета раздался этот крик. Я побежал и сразу понял и проклял себя за то что не предусмотрел а ведь можно было, можно... можно догадаться можно заподозрить можно подстраховаться можно было не оставлять профессора одного...
Я разжал кулаки. Пальцы были белыми под ногтями таяла синева.
– Ты сам будешь рапортовать Совету?
– спросил он.
Он вылетел сразу как только мой рапорт о самоубийстве начальника биоцентра достиг Земли. Совет послал его на контроль. Проверять меня.
В Совете еще не знают всего. Не знают ничего.
– Если ты санкционируешь, - ответил я.
– Формально я неправомочен с момента твоего прилета.
– А перестань... Не представляю, как они объявят об этом во всеуслышание. Тридцать лет... И люди. Здесь же люди гибли!
Его старший сын погиб здесь, на этой стройке. Я узнал об этом только позавчера. Случайно он обмолвился и перепугался сам...
На Стройке погибло больше ста человек. Такие авралы никогда не проходят без жертв. Мы очень торопились... И мы успели.
– Что будет...
– болезненно проговорил он.
– Что будет... Для чего жить теперь?... Каждый спросит так... Я не представляю... Кто теперь поверит Совету? Как смогут верить науке, даже друг другу?
Я пожал плечами.
– Может быть, существуют еще какие-то неучтенные факторы, которые опять повысят вероятность биолизации? спросил он.
– Может, мы еще не знаем всего?
– Может быть.
– Знаешь, Совет планирует долгосрочную экспедицию в Магеллановы облака. Об этом еще не болтают, но понемногу готовятся. Теперь, после... этого, подготовка пойдет быстрее, активнее, ведь правда? Может быть, удастся что-то найти там? В конце концов, наша Галактика так мала.
– Прежде чем выбирать цель для экспедиций, следовало бы проанализировать, какие именно типы галактик обеспечивают по своим свойствам наибольшее количество биогенных выбросов, перебил я его.
– Туда нужно ориентировать поиски, понимаешь?
– Я понимаю, - медленно проговорил он.
– Я понимаю значительно больше, чем тебе хочется, старый ты хрыч...
Он прав. Мне за пятьдесят, треть жизни позади... И... И даже не в этом дело.
– Мы же ничего не сломали, - он, растопырив пальцы, поднес свои тяжелые смуглые руки к лицу и уставился на них.
– Ничего. Не поставь мы щит, разве жизнь наверняка зародилась бы? Нет. Существовала достаточно высокая степень вероятности, и только. Ведь ничего не известно наверняка, почему же так больно? А?
– он поднял лицо и, словно ребенок, заглянул мне в глаза.
– Почему же так пусто и больно? Ведь ничего же, собственно, не изменилось, ведь даже в самом лучшем случае наш успех увидели бы лишь через полмиллиона лет... Я не понимаю... я этого не понимаю...
Болезненно тяжело было смотреть на него. Когда человек в таком состоянии, надо немедленно помочь - а как? Как помочь? У биохимиков в голове не укладывалось, что даже при самых благоприятных условиях никакая солнечная система не способна породить жизнь сама по себе. Мифы древних оказались верны - планета была женою Неба, не Солнца даже, а именно Неба, всего космоса. Интуиция сработала там, где спасовали две с лишним тысячи лет развития науки.
Небо над Солой стало глубоким, иссиня-голубым, оно быстро наливалось тьмой, и лишь над океаном дотлевало оранжево-желтое трепетное зарево. Океан. Миллионы веков он ждал. Перемешивал, обогащал, фильтровал, расцвечивал свои воды, готовясь к звездному мигу оплодотворения.