Шрифт:
Вячеслав Рыбаков
Великая сушь
И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться...
Антуан де Сент-Экзюпери
Медленно наступал вечер - прозрачный и тихий вечер Солы. На поверхности мутного, непрозрачного моря, широко разметнувшегося в трехстах метрах под нами, разгорались слепящие блики. Прищурившись, я смотрел на огромный диск Мю, висящий над чуть выпуклым, кипящим горизонтом. Завтра улетаем. Завтра. Я стоял у прозрачной стены диспетчерской и просто смотрел.
У
– Ну?
Тяжелые шаги прошаркали к столу, и после паузы смертельно усталый голос сказал:
– Пришлите еще кофе в диспетчерскую...
Я обернулся.
Он уже громоздился в кресле - огромный, ссутулившийся, с обвисшими коричневыми щеками Дрожащая рука его в ожидании висела над столом.
По столу шаркнула искра, и большая, вкусно дымящаяся чашка возникла там, где ее ожидали. Но его рука не шевельнулась, словно он забыл и о кофе, и о ней.
Да, подумал я, он надеялся, что я ошибся. Тогда все было бы просто. Три недели, с первого своего дня пребывания на Соле, когда он узнал от меня, что произошло, он надеялся, что я ошибся. И по мере проверки он загонял эту надежду все глубже, старался подавить, не обращать на нее внимания - не смог...
– Все так, - сказал он.
Я ничего не почувствовал. Надежды уже не было.
– Время вероятной биолизации с учетом фактора мутагенной подкормки... порядка возраста Вселенной, - медленно сказал он.
Я отвернулся. Диск Мю распухал, становился рыжим, тонкие лезвия облаков распороли его натрое, и эти лоскутья, осколки катастрофы, обрывки мира медленно рушились в пылающее море.
Смешно, подумал я. Каких-то два века назад человечество, ютившееся на Земле, было уверено, что оно не одиноко. Стоило создавать надпространственные средства коммуникации, чтобы убедиться в обратном... чтобы понять исключительность, уникальность, быть может, жизни вообще.
– Дельта тэ порядка сорока семи - пятидесяти миллионов лет, - сказал я.
Он покачал головой.
– У меня получилось шестьдесят.
Я пожал плечами.
– Впрочем, это неважно, конечно, уже неважно... да.
– Сроки ликвидации защитного облака ты не считал?
– Н-нет. Я не успел, я только этим... А ты?.
– При равном напряжении ресурсов не меньше пятидесяти лет, - сказал я.
– Это уже бессмысленно.
Мы помолчали. Да, думал я, защиту мы ставили тридцать лет. Большего человечество не в силах было сделать, это максимальное напряжение и максимальный темп, мы смогли это лишь потому, что верили мы успели. Мы успели поставить защиту в срок, за три месяца до встречи Солы с выбросом из Ядра, и двадцать семь миллиардов людей твердо уверены сейчас, что спасли эту планету. И себя. Своих потомков, которые смогут наконец стать не одинокими.
– Странно, - сказал он вдруг.
– Как-то пусто... пропал стержень или пружина, что ли... и непонятно, что теперь. Знаешь, ведь,
– Наверное, - согласился я.
– И это - страшнее всего.
– Ты думаешь?
– Да. После такого краха всегда наступает период равнодушия.
– Все то ты всегда знаешь заранее...
Мы дружили еще с детства. Потому то именно он прилетел сейчас. Это стало неписаной традицией - если инспектор допускал ошибку или оплошность или просто что-то становилось непонятно - на контроль посылали его друга. Посторонний был способен проявить снисходительность, но друг не мог унизить ею.
Прижав кулаки к щекам он медленно мотал головой из стороны в сторону.
– Пыль растеклась на сотни тысяч кубических астроединиц - проговорил он.
– Не собрать.
– Не мучь себя, - сказал я.
– Я ведь не сидел сложа руки пока ты проверял...
– Пытался нащупать?
– впервые он поднял на меня глаза.
Я кивнул.
– Можно представить себе попытку перебросить излучение выброса сквозь возведенный нами щит через надпространственные каналы ориентированные на Солу...
– Ну, это уже...
– Принципиально возможно я считал. Но нам понадобится в этом районе Галактики энерговооруженность на два порядка превышающая ту, которой располагает сейчас человечество в целом. Можно представить себе колоссальную цепь гравигенераторов которые искривят путь выброса на всем фронте заставят его обогнуть облако а затем вторую такую же цепь которая нацелит его обратно на Солу. Скажу по секрету когда мне это пришло в голову я решил было что решение найдено потому что ведь выброс можно на править вслед планете и он раньше или позже нагонит ее. Но выброс уже уткнулся в щит и гаснет в нем...
Он скорбно кивал. Его огромная размытая тень на дальней стене кивала тоже
– Какая глупость...
– выговорил он.
– Тридцать лет выбиваясь из сил губить то о чем мечтали спокон веков...
Я не ответил. Что тут можно было ответить? Сосущая пустота в душе не уменьшалась и не увеличивалась она была и мир лишился красок и теплоты и все было тщетно и хотелось спать и отдаться течению которое несло по Вселенной нас одних одиноких из пустыни в пустыню беспредельно, безнадежно, бессмысленно... Боли уже не было. Боль спутница борьбы исчезает в миг осознания бессилия и ее место занимает нечто. Сосущая пустота.
– У вас с этой девушкой с дочерью его что-то было? осторожно спросил он вдруг.
– Нет.
Но ты... прости, что я спрашиваю, это, конечно, не имеет отношения... но все же.
– Но, кажется, я начинал хотеть чтобы бы.
– Знаешь... Я чувствовал. Сразу что-то такое... А она?
Я пожал плечами.
– Послушай что я хотел спросить... Ты с тех пор так и один?
– Я ведь все время как-то ждал что она возвратится... А в какой то момент вдруг с удивлением понимаешь, что уже не ждешь. И хватит!