Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке
Шрифт:
Итак, что можно сказать по поводу трех первых допросов Я. Джугашвили, о которых нам известно?
Самый первый допрос, скорее всего, был проведен в штабе группы армий «Центр» специалистами по формированию Русского освободительного движения 14–16 июля 1941 г.
Второй, самый длительный допрос, протокол которого содержит 150 вопросов и ответов, был проведен у командующего авиацией IV армии совместно специалистами по обработке информации Главного штаба ВВС и штаба IV армии 18 июля;
Третий допрос, почему-то названный «беседой», по окончании которой Яков подписал заявление о том, что он сын Сталина (почему от него не потребовали этого во время первого допроса?), был проведен неизвестно где и неизвестно кем 19 июля.
Сравнивая и анализируя результаты этих трех допросов (по опубликованным данным), можно отметить следующее.
Удивляет, что РСХА не участвовало в допросах сына советского вождя. Однако есть сообщения, что с ним
112
«10 июля 1946 г. сотрудники оперативного сектора МВД СССР в Берлине арестовали бывшего сотрудника отдела “1-ц” Главного Штаба Центральной группы немецких войск Пауля Генсгера. На допросе Генсгер показал: в 1941 г. в г. Борисове он, будучи переводчиком, участвовал в допросе старшего лейтенанта артиллерии Якова Джугашвили, сына Сталина. Допрос вел капитан отдела “1-ц” доктор Шульце (см. гл. «Адъютант Гитлера в кабинете у Сталина». – А. О.), работник 5 отдела Главного Управления имперской безопасности Германии» (Жухрай. «Сталин: правда и ложь».com/CapitolHill/Parliament/7231/juhray/juhray14.hthttpm).
Следует также отметить ряд странностей, зафиксированных в немецком протоколе допроса и в записи «беседы» с Яковом Джугашвили:
1. На вопрос: «Известно ли ему о речи, произнесенной по радио его отцом?» – Яков отвечает: «Впервые слышу. И никогда не слыхал о таких вещах. Никогда не слыхал!» При этом на вопрос: «А знает ли он, что даже Франция порвала отношения с Советской Россией?» – он отвечает: «Об этом передавали, я слышал об этом по радио».
Это более чем странно. Яков утверждает, что ничего не знает о выступлении Сталина по радио 3 июля 1941 г., то есть о важнейшем для СССР выступлении вождя после двенадцатидневного молчания с начала войны он даже не слышал. А о том, что Франция (со столицей в Виши) разорвала отношения с СССР (это произошло 29 июня), он знает, причем не из разговоров, а услышал по радио.
Такое возможно лишь в одном случае – если Яков на момент выступления Сталина по радио уже был в плену. На том, что петэновская Франция разорвала отношения с СССР, советские средства массовой информации особенно не фиксировали внимание, зато немецкая пропаганда раскричалась сразу же, утверждая, что теперь против Советской России вся Европа. Сообщать же русским военнопленным о том, что Сталин наконец выступил по радио, немцам не было никакого резона. Из этого следует, что Яков в это время, скорее всего, уже был в плену. Надо добавить, что и на вопрос о заключении союза СССР с Англией Яков ответил, что слышал об этом по радио, хотя соглашение было подписано в Москве 12 июля, а пресса сообщила об этом 13 июля, когда по его показаниям, он уже около недели находился в окружении. Но зато об этом непрерывно твердило берлинское радио, поскольку именно возможность такого союза СССР и Англии была с 22 июня главным объяснением Гитлера немецкому народу, почему Германия напала на СССР. Все это косвенно подтверждает, что Яков оказался в плену значительно раньше 16 июля.
2. По непонятной причине (из протокола следует, что просто Яков не дал на это согласия), в отличие от принятой в других случаях формы заполнения документов на советских военнопленных, в формуляре Я. Джугашвили не указан его домашний адрес, а также имя, отчество и фамилия его жены. Вполне возможно, однако, что ее имя и адрес стали известны немцам из найденных у него при аресте писем, в том числе из обнаруженной при нем неотправленной открытки жене.
Об этом косвенно свидетельствует такой вопрос из протокола допроса:
«Известно ли ему, что мы нашли письма, в которых говорится, что друзья надеются свидеться вновь этим летом, если не состоится предполагаемая прогулка в Берлин этой осенью?» В ответ Яков «читает письмо и бормочет про себя: “Черт возьми!”» (так записано в протоколе, из чего следует, что, скорее всего, это письмо нашли именно у него. – А. О.). Допрашивающий продолжает: «В этом письме, представляющем собой переписку двух русских офицеров, имеется следующая фраза: “Я прохожу испытания как младший лейтенант запаса и хотел бы осенью поехать домой, но это удастся только в том случае, если этой осенью не будет предпринята прогулка в Берлин. Подпись “Виктор”, 11. 6. 41 г.» [113]
113
Оказалось,
Далее допрашивающий оценивает это письмо как подтверждение агрессивности СССР, готовившего нападение на Германию, что Яков горячо отрицает.
Мне же главная тема найденного письма – «прогулка в Берлин» – сразу напомнила слова Якова из последней его весточки жене Юлии – открытки от 26 июня 1941 г.: «все обстоит хорошо, путешествие довольно интересное».
Все легко объясняется, если предположить, что в обоих письмах речь идет не о нападении на Германию, а о проезде через нее по железной дороге к Северному морю, ибо путь туда лежал только через Берлин! Но даже если Яков и упомянул об этом во время допроса, ни одно слово на подобную тему не могло попасть в протокол.
Нельзя не обратить внимания и на весьма странную судьбу протоколов допросов Якова Джугашвили, о которой сообщил Валентин Жиляев [43]:
«Протокол первого допроса такого важного пленника, вокруг которого завертелись колеса пропагандистской машины нацистов, как показал разбор архивов в Саксонии в 1947 году, был подшит в дела 4-й танковой дивизии корпуса Гудериана. Другой протокол допроса оказался в архиве люфтваффе, что также внушает сомнение в их подлинности».
Есть еще один факт, который невозможно не учитывать, рассматривая последовательность и даты первых допросов Якова Джугашвили в плену. Ветеран и участник Великой Отечественной войны с ее первого дня О. Я. Хотинский рассказал мне, что сразу же после боев за Смоленск во время отступления с 15 по 20 июля 1941 г. он видел немецкую листовку, в которой говорилось, что сын Сталина сдался в плен. Я выразил сомнение, сказав, что датой сдачи Смоленска считается 16 июля и именно в этот день Яков оказался в плену. Не могли же немцы сразу, чуть ли не в тот же день, сообщить об этом в листовке, ее ведь надо было составить, согласовать с Берлином, отпечатать, а уж потом сбрасывать с самолета. На все это требовалось время, и если немцы только 20 июля впервые сообщили о пленении Якова Джугашвили по радио, они никак не могли сбрасывать такие листовки раньше.
Однако Осип Яковлевич, доказывая свою правоту, [114] сообщил, что когда вышла книга маршала Еременко, в которой датой сдачи Смоленска называлось 16 июля, [115] он написал маршалу письмо и указал на эту неточность. Сам же Хотинский всегда абсолютно точен и достоверен (как он говорит, «военпредская закваска» – много лет работал в Подлипках военпредом на королёвской фирме и ушел в запас полковником). Так что, скорее всего, он действительно в период с 15 по 20 июля видел немецкую листовку с информацией о пленении Якова. Его слова сильно расходятся с данными многочисленных публикаций, в которых говорится, что первые такие листовки были сброшены с самолетов над расположением советских войск лишь 7 августа 1941 г. возле Никополя.
114
В подтверждение своих слов Осип Яковлевич не мог представить никаких документов, его доказательства были косвенными, но, на мой взгляд, весьма убедительными. В Смоленске мост через Днепр был взорван, пришлось у Соловьевой переправы переправляться на подручных средствах. Дальше отступали по открытой равнинной местности и 20 июля вошли в лес. Так вот листовки с самолетов немцы сбрасывали именно над открытой местностью – начинался налет, все вжимались в землю, и вдруг вместо бомб и пулеметных очередей – с неба летят сотни белых листков. Да еще с такой невероятной новостью! Но почему-то содержанию листовок не верили – считали немецкой брехней.
115
Гальдер пишет, что 15 июля 1941 г. немецкие войска дошли до центра Смоленска [28, c. 130].
Если Хотинский прав, то получается, что Яков оказался в немецком плену раньше, чем указывается в протоколах его первых допросов. Почему же немцы придержали такой крупный козырь в идеологической игре, ведь в разгар «блицкрига» им было выгодно использовать его как можно раньше? Наиболее вероятное объяснение: потому что они не могли назвать истинную дату и обстоятельства пленения Якова Джугашвили, ибо это могло раскрыть существование предвоенной договоренности Гитлера и Сталина о Великой транспортной операции, а потому и дожидались события, которое позволило бы им это сделать.