Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке
Шрифт:
Не исключено, что именно Кох был тем не названным до сего дня единственным гауляйтером, [136] который входил в состав немецкой правительственной делегации, прилетевшей 23 августа 1939 г. во главе с Риббентропом в Москву для заключения пакта о ненападении между Германией и СССР. О высокой степени вероятности участия Коха говорит и тот факт, что делегация вылетела в Москву именно из Кёнигсберга. Внимательно рассматривая опубликованные в последние годы фотографии церемонии подписания, я обнаружил на одном из снимков человека, весьма похожего на Э. Коха (хотя справедливости ради следует отметить, что писатель Теодор Гладков считает, что это Г. Гоффман – личный фотограф Гитлера, который также был в составе немецкой делегации и, кстати, сделал все эти снимки). Интересно, что на снимке именно с ним чокается хрустальными бокалами с шампанским И. В. Сталин. [137]
136
Утверждение,
137
В вышедшей недавно книге Г. Гоффмана «Личный фотограф фюрера» сам Г. Гоффман утверждает, что на этом фото именно он чокается со Сталиным, но, тем не менее, я продолжаю считать, что это Э. Кох.
Интересен и тот факт, что у Коха были особые отношения с М. Борманом, который тоже воевал в Первую мировую войну на Восточном фронте, попал в плен к русским и вернулся в Германию после революции. [138] Во время расследования в ноябре 1935 г. верховным судьей нацистской партии Бухом фактов коррупции и деспотизма Э. Коха как гауляйтера Восточной Пруссии Борман по поручению фюрера прилетал в Кёнигсберг вместе с Бухом, [139] своим тестем, и сделал все, что мог, для смягчения ситуации. С тех пор они стали с Кохом друзьями.
138
Промелькнула информация, что призванный в армию в 1918 г. М. Борман воевал на Восточном фронте и находился в плену в Осташковском лагере военнопленных, который курировался Региструпром (так в те годы называлась советская военная разведка, известная потом как РУ и ГРУ).
139
В. Бух был председателем Высшего партийного суда НСДАП.
Известно, что 22 июля 1942 г., находясь в ставке Гитлера «Вервольф», Борман предпринял 12-часовую поездку по селам оккупированной Украины в сопровождении Карла Брандта и еще двух человек, одним из которых вполне мог быть Э. Кох (сопровождал же он во время поездки по Украине другого фашистского лидера – А. Розенберга, что подтверждается множеством фото). Руководитель западногерманской разведки Р. Гелен (в годы войны начальник армейской разведки германского генштаба «Иностранные армии Востока») в своей книге «Служба» написал, что «Борман в тот раз ездил на встречу с курьером из Москвы». Он же утверждает, что «Борман был важнейшим источником информации и консультантом Советов, начав работать на Москву еще до русской кампании». Гелен называет это «тщательно скрывавшимся Советами секретом, который может стать ключом к пониманию одной из самых удивительных и загадочных историй нашего века».
Оценивая правдоподобность процитированных слов Гелена, нельзя не отметить такие важные факты биографии Бормана, как его нахождение в русском плену в Первую мировую войну и возвращение в Германию после Октябрьской революции, а также целый ряд других загадочных эпизодов в его жизни: исчезновение из бункера имперской канцелярии после смерти фюрера в начале мае 1945 г.; вынесение ему смертного приговора в Нюрнберге в 1946 г. (Гиммлеру, факт смерти которого был установлен, смертный приговор не выносился) и, наконец, тот факт, что советская массовая пропаганда никогда не упоминала Бормана в числе лидеров фашистской Германии в течение всей войны.
П. Судоплатов пишет: «Дыма без огня, как известно, не бывает, хотя Борман никогда не сотрудничал с нами. Он, так же как и шеф гестапо Мюллер, постоянно находился в сфере нашего внимания. Когда Борман был еще никому не известным рядовым функционером нацистской партии и проживал в 1930 г. в скромном пансионате под Веной, с ним поддерживал “полезное знакомство” крупный нелегал нашей разведки Борис Афанасьев» [118, с. 193–194].
В этой связи нельзя также не отметить, что в книге А. Колпакиди и Д. Прохорова «Внешняя разведка России» [63] в статье о разведчике Б. М. Афанасьеве говорится: «В июне 1941 г. Б. М. Афанасьев прибыл в Берлин для восстановления полезных для разведки связей и, в том числе, для попытки выхода на рейхсляйтера НСДАП Мартина Бормана». Для того чтобы такую попытку предпринимать, надо было иметь веские причины, значит, они имелись. Небезынтересна тема контакта героя художественного фильма «Семнадцать мгновений весны» советского разведчика Штирлица с Борманом – именно его Штирлиц привлекает к операции по срыву заключения сепаратного мира между Германией и США.
Однако вернемся к фактам широко известным. Именно за рейхскомиссаром Украины Э. Кохом полтора года с поддержкой целого спецотряда НКВД охотился выдающийся советский разведчик Николай Кузнецов (и даже был у него на приеме), однако почему-то Кох остался жив, а Н. Кузнецов погиб. Тем не менее, звание Героя Советского Союза ему присвоили, значит, свое главное задание он выполнил (и оно состояло не в убийстве Эриха Коха, а в чем-то другом).
Почему-то именно в Кёнигсберге у Коха оказалась вывезенная в 1941 г. из Петергофа Янтарная комната, по его указаниям ее там демонстрировали, [140] а в конце войны упаковали в ящики, вывезли и спрятали так, что не могут найти по сей день.
140
Есть
Непонятно также, каким образом ему, пожалуй единственному из нацистской верхушки, удалось бежать из Германии в Данию, по крайней мере так объясняла его исчезновение в конце войны мировая пресса. (Хотя есть сообщения и о том, что Кох сумел выехать в апреле 1945 г. в Швецию. [141] Во всяком случае, на интернетовском сайте «Военная литература: Вторая мировая война: Битва за Берлин, Красная Армия» опубликован документ № 205 «Из протокола допроса личного референта Геббельса по вопросам науки и культуры В. Хейрихсдорфа» от 4 мая 1945 г. Отвечая на вопрос о местонахождении видных нацистов, Хейрихсдорф упомянул высших руководителей Третьего рейха – Геринга, Гиммлера, Геббельса, Бормана, Риббентропа, Лея, Розенберга и почему-то лишь одного единственного гауляйтера – Коха. Принимая во внимание отсутствие в этом перечне имени Кейтеля, можно предположить, что о нем допрашивающий просто не задавал вопросов, потому что он уже был задержан. А вот о Кохе, нацистском лидере гораздо меньшего ранга, он почему-то спросил. Из этого следует, что либо Коха усиленно искали, либо проверяли, что известно в Германии о его исчезновении.
141
А. Розенберг пишет о Кохе в мемуарах: «Когда на улицах древнего почтенного Кёнигсберга шли ожесточенные бои, он находился в Пиллау… Гаулейтер совсем растерялся, поскольку оказался на другом участке фронта. Заместитель Гаулейтера и Крейслейтер были брошены в битву не на жизнь, а на смерть, которая велась в Кёнигсберге. В то же время Кох поднялся на борт основательно груженого парохода в Пиллау и поспешно покинул свой округ. Я знаю, что потом он появился во Фленсбурге, а оттуда отбыл в неизвестном направлении» [106, с. 365]. Во время Нюрнбергского процесса, ведя допрос Розенберга, американский прокурор Додд представил материал, ранее подписанный Розенбергом, где говорилось: «Может возникнуть необходимость военной оккупации не только Санкт-Петербурга, но и Москвы… нижеподписавшийся рекомендует на пост Рейхсуполномоченного в Москве кандидатуру Гаулейтера Восточной Пруссии Эриха Коха» [там же, с. 367–368].
Непонятно также, зачем Кох вернулся в оккупированную Германию, почему после опознания и ареста в 1949 г. в Гамбурге (английская зона оккупации) англичане через год передали его не СССР, а Польше, почему суд над ним начался лишь через 8 (!!!) лет после этого, почему, после того как его приговорили к смертной казни, он прожил еще 27 (!) лет и умер от старости.
Это может означать лишь одно: по каким-то причинам его тронуть не могли! Даже после смерти Сталина и ликвидации Берии! Столь велика была тайна, которой он владел. Вполне возможно, что это и была тайна контактов высшего руководства СССР и Германии, которые осуществлялись до и во время Великой Отечественной войны. Не исключено, что все составляющие особый секрет этих контактов письма, договоры, протоколы, планы, стенограммы переговоров и телефонных разговоров, а также имеющие к ним отношение фотоснимки хранились именно в Кёнигсберге у Коха, который сам начинал эти контакты и был активным участником многих из них (возможно, даже вместе с полным комплектом документов по послерапалльскому советско-германскому военному и военно-техническому сотрудничеству). Эти документы, назовем их условно «Восточный архив Э. Коха», во время стремительно развивающейся Восточнопрусской операции в январе 1945 г., скорее всего, были вывезены из Восточной Пруссии морем (для самолета их объем был слишком велик) и до сих пор хранятся где-то, возможно, вместе с Янтарной комнатой, отчего ее никак и не могут найти уже столько лет.
Дело в том, что вывезенная в октябре 1941 г. немцами из захваченного ими Петергофа, якобы для личного музея фюрера в Линце (Австрия), Янтарная комната до указанного места назначения почему-то так и не дошла, а обосновалась в Кёнигсберге. Уже 14 ноября того же года она была показана высшим чинам рейха в одном из помещений кёнигсбергского Королевского замка, из чего следует, что Э. Кох не умыкнул это сокровище, а имел на это согласие фюрера. Возможно, что вначале Янтарная комната задержалась в Кёнигсберге для реставрации – восстановления панелей и элементов, поврежденных или утраченных при демонтаже и транспортировке, а может, для приведения ее в первозданный вид, в котором она была подарена в 1716 г. прусским королем Фридрихом-Вильгельмом I русскому царю Петру I (известно, что она была существенно доработана при Елизавете I). Это тем более вероятно, что именно вблизи Кёнигсберга, в Пальмникене (ныне пос. Янтарное), находится самое крупное в мире месторождение янтаря.
Однако по неизвестной причине Янтарная комната задержалась в Кёнигсберге до приближения советских войск, хотя с февраля 1944 г. (якобы из-за того, что в замке произошел пожар, слегка повредивший ее панели) считалось, что она демонтирована, упакована в ящики и спрятана в одном из самых потайных подвалов замка. По имеющимся сведениям, последним эти 80 ящиков видел офицер вермахта Георг Штайн 28 января 1945 г. Значит, в этот день их в очередной раз грузили либо, чтобы отправить в другой подвал-хранилище, либо для транспортировки. Затем следы Янтарной комнаты теряются. Правда, в показаниях директора кёнигсбергского музея, в котором она хранилась, доктора Альфреда Роде советскому коменданту города говорилось, что до 5 апреля 1945 г. ящики с имуществом Янтарной комнаты все еще находились в Королевском замке, но вполне возможно, что это была попытка пустить ее поиски по ложному следу.