Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)
Шрифт:
Это вовсе не преувеличение, не гротеск. Это — реальность. Кстати, нечто подобное наблюдалось уже в конце 40-х годов. Обратимся к воспоминаниям Льва Копелева. Он описывает торжественное собрание в лесном лагпункте, посвящённое первой годовщине Победы (то есть речь идёт о 1946 годе):
После торжественного собрания, происходившего в клубе за зоной в присутствии самого начальника лагеря, выдавались премии «рекордистам» — лучшим рабочим лесоповала, деревообделочных и швейных фабрик, инженерам, техникам и некоторым врачам. Начальник благодушествовал, он тоже получил из Москвы премию и благодарность за перевыполнение планов. Он произнёс речь, в которой наставлял врачей — «Лечить надо не так порошком, как пирожком… Кормить надо так, чтоб вовсе не было доходных, а только справные работяги».
Вызвали на сцену вольнонаёмного бригадира лесорубов, осетина Ассана. Он отсидел несколько
— Забери часы, гражданин, товарищ полковник. Забери.
Сыпасибо… Я тебя прошу другая премия, настоящая премия. Законвоируй меня обратно. Хочу назад в зону.
— Ты чего мелешь, чудак? Ты ж свободный гражданин…
— Хочу в зону, понимаешь? Хочу жить, как человек. Когда я был зека, я в лесу давал рекорды, а приходил в зону, имел чистую кабинку, имел хорошее питание. Горячий обед, приварок, хлеб от пуза. Всегда сытый был. Хотел — выпить имел. В кабинке чистая постель — простыня, подушка — первый срок. Бабы имел красивые. Чистые — сколько хотел. Не шалашовки какие, а молодые, городские девочки имел, хорошие самостоятельные женщины. Хотел вольное барахло — купил. Знакомый урка пулял, хоть самый заграничный пинжак. Гроши имел не считал… А теперь што? Кушать хочешь, — карточки надо. Готовить некому. Обедать иди в столовка — стой очередь. Обед совсем говно. В зоне такой обед только последний доходяга хавать будет. Зарплата получать — стой очередь; а там заём берут, налог берут. Что осталось — хрен сосать. Бабы на воле тут вовсе плохие бабы — только бляди без совести… В зоне у меня ни одна вошь не была, каждую неделю бельё менял. А теперь я вшивый стал, вот посмотри пожалуйста… Возьми обратно в зону, начальник, я на совесть работать буду, я пять норм давать буду. Забери, пожалуйста, по-хорошему. А то психану, убью кого-нибудь, большой срок получу, в другой лагерь повезут.
… У нас в корпусе лежал мастер леса, заключённый с 1937 года. Образованный экономист. Слушая разговоры об этом «молении о зоне», он объяснил нам, что жизнь вольных работяг в леспромхозах, находившихся в тех же районах, что и лагерь, как правило, хуже, чем у заключённых и чем у военнопленных… («Хранить вечно»)
Но в 40-е годы это было всё-таки скорее исключением; «сидельцев» вроде Ассана, умевших и так вкалывать, и так неплохо пристроиться (отдельная «бендешка», женщины, еженедельное чистое бельё) было не так много. В 50-е, в результате изменений и послаблений режима (на которые власть пошла в результате арестантских бунтов), преимущества лагерей перед волей стали очевидными для многих заключённых. Выходило, что «воры», насаждая свои «законы», часто уже имели дело не с людьми, обделёнными судьбой, сломанными «системой», жестоко наказанными государством. Они покушались на счастливую долю настоящего мужика — того, кого они презрительно называли «на время взятый от сохи»! Мужик этот, вкалывая в лагере «на всю катушку», мог не только неплохо жить внутри «зоны» — он имел возможность и отложить неплохие деньги на будущую, свободную жизнь! И делиться ни с кем не желал. А в случае непонимания этой простой жизненной позиции он мог доходчиво разъяснить её как «законникам», так и «сукам». Где-то доходило до кровавой «мясни», где-то зарвавшегося «урку» просто «пускали под пилораму».
В кровавом деле борьбы против привилегий «воровского братства» «мужики» неожиданно получили самую высокую поддержку. Не просто лагерного начальства — бери выше…
Никита Хрущёв и «воровская ломка»
Короткий период с середины 50-х до начала 60-х годов — сложное время для «воровского» мира. И связано это прежде всего с XX съездом КПСС, который состоялся с 14 по 25 февраля 1956 года в Кремле и собрал 1436 делегатов со всех концов страны. Съезд этот положил начало так называемой «хрущёвской оттепели» — управляемому процессу десталинизации страны.
Хотя, казалось, всё для «законников» предвещало положительные перемены. Не будем забывать, что подрыву всесилия «законников» в лагерях способствовали не только «суки», но и «вояки», «автоматчики», первыми из «фраеров» оказавшие реальное сопротивление «блатному» миру и сумевшие организовать выступления арестантов как против «уркаганов», так и против «вертухаев». Это мощное лагерное движение в немалой степени определяло порядок в ГУЛАГе 50-х годов.
Но в середине 50-х постепенно начинается процесс освобождения арестантов, участников Великой Отечественной войны. Сначала, впрочем, ветерок перемен коснулся лишь одной из сторон. 17 сентября 1955 г. объявляется амнистия советским гражданам, сотрудничавшим с оккупантами в период Великой Отечественной войны. Выходят на волю осуждённые на сроки до 10 лет за измену родине, шпионаж, призыв к свержению Советской власти и за недонесение об этих преступлениях. Осуждённым за те же преступления на сроки свыше 10 лет наказание сокращалось наполовину. Независимо от длительности срока освобождались осуждённые за службу в немецкой армии, полиции и специальных формированиях. Освобождавшихся ссылали в отдалённые местности.
Таким образом, свободу обрели власовцы и повстанцы-националисты. В то же время этот указ не касался советских солдат и военнопленных, воевавших в составе Красной Армии!
Указ от 28 сентября 1955 года досрочно освобождает около 9 тысяч немецких военнопленных и других граждан Германии, осуждённых за военные преступления, в том числе за особо тяжкие преступления против человечества. Несомненно, появление этого документа было связано с приездом в Москву канцлера ФРГ Аденауэра.
И, наконец, 20 сентября 1956 года постановление Президиума Верховного Совета СССР распространяет амнистию от 17 сентября 1955 года на советских военных, осуждённых за нахождение в плену во время второй мировой войны.
Таким образом, ГУЛАГ постепенно очищается от «вояк» — самого серьёзного противовеса «блатному» миру. Это был шаг к восстановлению «ворами» своей теневой власти в лагерном сообществе.
Однако наряду с освобождением «автоматчиков», повстанцев-националистов, а также «политиков» XX съезд принёс и другие изменения для «благородного преступного мира», которые вряд ли могли порадовать «законников».
Дело в том, что после разоблачения «культа личности» Сталина Никита Хрущёв решил постепенно избавиться и от ряда наиболее одиозных фигур в руководстве страны и в силовых структурах. Одной из таких фигур, по мнению Хрущёва, был Сергей Круглов — бывший заместитель Лаврентия Берии, назначенный после расстрела этого «врага народа» министром внутренних дел СССР. Круглову не удалось за несколько лет работы на этом посту найти общего языка с Хрущёвым, что тоже не в последнюю очередь сказалось на крахе его карьеры.
Собственно, жалеть об этом нет причин: именно по приказу Круглова начальник ГУЛАГа Иван Масленников подавил многочисленные восстания осуждённых 1953–1954 годов, устроив кровавую бойню. Это, кстати, стало одним из козырей в руках Никиты Хрущёва и его сподвижников, когда они решили убрать Круглова с поста министра внутренних дел. Произошло это за несколько дней до открытия «исторического съезда партии». С 6 по 11 февраля 1956 года деятельность МВД СССР подверглась суровой и тщательной проверке специальной правительственной комиссии! К этому времени было уже известно, что Круглов уходит, а на его место назначается заведующий отделом строительства ЦК КПСС Николай Дударев. Но бывший министр был не просто смещён, но ещё и морально растоптан: на него свалили все грехи и провалы в борьбе с преступностью.
И это бы ещё не самое страшное: ну, нашли «козла отпущения», обычные чиновничьи игры… Страшнее для «воров» оказалось другое: преемник Круглова должен был доказать, что он-то может быстро и эффективно исправить ошибки и просчёты предшественника. И он рьяно стал доказывать.
15-16 марта 1956 года, вскоре после XX съезда, новый министр МВД СССР собирает в Москве расширенное заседание министров внутренних дел союзных республик, на котором выступает с разгромной речью. Среди прочего Дударев отметил:
« Органы МВД, особенно милиция и ГУЛАГ и все его звенья, работают настолько плохо, что плохая работа этих органов, да и других звеньев работы МВД создали не особенно хорошую славу МВД в народе… Органы милиции не ведут настоящей борьбы с преступностью в стране, в результате чего у нас преступники действуют и орудуют в большинстве случаев безнаказанно годами и никаких мер к ним никто не принимает».
Вскоре по инициативе министра в стране развернулась невиданная схватка сотрудников правоохранительных органов (прежде всего, конечно, милиции и ГУЛАГа) с профессиональными преступниками — то есть в первую очередь с «ворами в законе». В ГУМЗе — Главном управлении местами заключения (так официально стал именоваться ГУЛАГ) этим процессом управлял С. Г. Серебряков, назначенный ещё в 1955 году начальником этой структуры вместо скомпрометировавшего себя Масленникова. С именем Серебрякова связана ликвидация системы лагерей и процесс беспрецедентной и целенаправленной борьбы против «воровского» движения и его идеологии — процесса, зачастую переходившего в откровенную травлю и физическое уничтожение уголовных «авторитетов».