Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)
Шрифт:
И тогда вдруг подняла голову в «зонах» ГУЛАГа ещё одна «масть», о которой доселе никто не слышал, — так называемые «ломом подпоясанные» (иногда говорили «ломом опоясанные», нередко — «ломом перепоясанные»).
Вообще-то выражение это бытовало и прежде в «босяцком» языке. «Ломом подпоясанный» на «блатном» жаргоне значило — недалёкий человек, рождённый только для того, чтобы работать на других; арестант крепкий, сильный, но безропотный; простодушный мужичок, здоровенный простофиля. И вот эти самые зэки, подпоясанные ломами, объединились в один кулак и стали диктовать «блатному братству» свои условия:
В
Это было первое серьёзное предупреждение «блатному миру». Нельзя сказать, чтобы «урки» совсем уж его не услышали (в очерке «Блатные против сук» мы рассказали о некоторых изменениях «воровского закона» после «великой резни»). Но — услышали недостаточно отчётливо…
«Спасибо товарищу Берии за наши мужицкие войны»
Отдельные выступления «мужицкой» массы арестантов против профессиональных уголовников во всех их ипостасях (и «красных» — «сучьих», и «чёрных» — «воровских») сами «законники» рассматривали как явление случайное и преходящее: ничего, отгремит «сучья война», укрепится «шпанское братство» — и всё станет на свои места, а с особо «борзых» «благородный воровской мир» спросит как с негодяев…
Кто знает, как там бы оно повернулось, но только 5 марта 1953 года скончался великий продолжатель дела Ленина, Отец Народов, генералиссимус товарищ Сталин. Следом, 27 марта 1953 года, совершенно неожиданно для арестантского мира грянула так называемая «бериевская», или, как её чаще именовали, «бериёвская» амнистия.
Амнистия коснулась в основном мелких уголовников. Освобождались «подчистую» все «сидельцы» со сроками до пяти лет (по «политическим» статьям меньше «червонца» не давали). Наполовину сокращались сроки также тем, у кого наказание превышало пять лет; это, впрочем, тоже не распространялось на «политических» — и на опасных рецидивистов. В результате из лагерей на волю ушли сотни тысяч мелких и среднего полёта уголовников, остались же преимущественно опасные рецидивисты, «политики», «мужики» и «военщина» (фронтовики и военнопленные тоже числились «политическими» — чаще всего «изменниками родине»).
Среди самих уголовников амнистию чаще называли не «бериёвской», а «ворошиловской», поскольку именно Климентий Ефремович Ворошилов подписал этот акт в качестве Председателя Верховного Совета СССР. Для «уркаганов» Клим стал «народным героем». О нём тут же сложили песню:
Рано утром проснёшься и откроешь газету, А на первой странице — золотые слова; Это Клим Ворошилов подарил нам свободу, И теперь на свободе будем мы воровать!На поездах и эшелонах, которые везли амнистированных из далёких лагерей домой, висели плакаты: «СПАСИБО, КЛИМ!»
Правда, те кто остался в лагерях, Клима не благодарили. Более того: доселе безропотный и серый, «мужицко-фраерский» мир вскипел от негодования. Рядовые зэки зачастую просто зверели от такой явной несправедливости!
В первую очередь встали на дыбы, конечно, спецлаги — власти имели неосторожность изолировать в 1948 году «политиков» в особые «зоны», чтобы они не действовали «разлагающе» на остальной контингент. В результате были созданы своего рода пороховые бочки, которым до поры до времени не хватало детонатора. Смерть Сталина и «бериёвско»-«ворошиловская» амнистия как раз такими детонаторами и послужили. Поднимаются Воркута, Норильск, Тайшет, Казахстан (Экибастуз и Джезказган)… Несмотря на тысячи километров, разделяющих лагеря, требования выдвигаются фактически одни и те же: сокращение рабочего дня, снятие номеров с одежды, улучшение питания, отмена ограничений на переписку, восстановление зачётов рабочих дней и пр. Но одно из главных требований — распространение на «политиков» амнистии от 27 марта.
Как мы уже рассказывали (очерк «Когда звереют «автоматчики», глава «Вставай, страна Зэкландия»), в большинстве случаев уголовники смыкаются с общей массой («воры» и их приспешники тоже были заинтересованы в выполнении перечисленных пунктов). Власти жестоко подавляют восстания, но всё же через некоторое время вынуждены пойти на ряд уступок.
Волна недовольства, однако, прокатилась не только по спецлагам, но и по остальным лагерям. Однако здесь уже основная сила удара была направлена не столько на начальство, сколько на «законников» и близких к ним «уркаганов». Лев Разгон в своих мемуарах вспоминает:
После Сталина, когда повеяло либеральным ветерком, по всем лагерям прошли кровавые восстания «мужиков» против «законников». («Непридуманное»).
Отчего же так? Ведь вроде бы «сучьи войны» постепенно начали вырабатывать в воровском мире иное отношение к «мужику» — как к союзнику; «честные воры» старались искать у основной массы арестантов поддержки в борьбе против «сук»… И вдруг — такая «неблагодарность»!
Ну что же, разберёмся подробнее. Пик так называемых «мужицких войн» приходится на середину — конец 50-х годов. К этому времени существенно изменилось и соотношение сил в местах лишения свободы, и психология «сидельцев». Вот лишь несколько наиболее явных перемен:
— вспыхнувшие в 1947 году «сучьи войны» показали, что «шпанский мир» далеко не един и монолитен. За шесть лет ожесточённой резни воровское сообщество оказалось значительно ослаблено;
— приток в ГУЛАГ бывших фронтовиков, военнопленных из числа бойцов Советской Армии, повстанцев-националистов (Западная Украина, Прибалтика) и их зачастую успешное противостояние «воровскому братству» стали понемногу изменять психологию прежде безропотных «мужиков» и «фраеров». Появилась «масть» «ломом подпоясанных» — арестантов, не желавших терпеть власть «блатарей»;
— в результате «бериёвской» амнистии из лагерей схлынул поток уголовников, причём при освобождении преимущество отдавалось «блядской масти», то есть «сукам» — уголовникам, которые в «зонах» резали «воров» и служили поддержкой начальству лагерей;
— среди профессиональных уголовников «воры» вновь оказались в большинстве. Если в особлагах (получивших позднее название спецлагов), где была сконцентрирована наиболее сознательная, активная и отчаянная часть лагерников («военщина»), «ворам» приходилось считаться с «фашистами» и волей-неволей даже поддерживать их в выступлениях против администрации ГУЛАГа, то в обычных «зонах» «честняки» вновь стали чувствовать себя понемногу безраздельными хозяевами. А значит, и с «мужиком», по их мнению, можно было строить отношения по-прежнему…