Великие Борджиа. Гении зла
Шрифт:
Собственно, можно сказать и больше.
Мало кто сегодня поминал бы Алонсо де Борха, ставшего папой римским Каликстом, если бы у него не было племянника Родриго. И то же самое относится и к дону Франсиско де Борха – кому, кроме специалистов, он был бы интересен через четыре с лишним века после его кончины, если б он не был правнуком папы Александра?
Даже Лукреция Борджиа, сиятельная герцогиня Феррары, та, чьему « солнечному лику» посвящал свои стихи Пьетро Бембо, – кто вспомнил бы ее сейчас, когда и про Бембо-то помнят только в Италии, да и то только те, кто метит на пост профессора филологии?
Официально портрет изображает святую Катерину, написал его Бернардино ди Бетто ди Бьяджо, по прозванию Пинтуриккьо, а поскольку расположен портрет в покоях Борджиа и написан был тогда, когда Лукреции исполнилось 13 лет, то и считается, что моделью художнику послужила именно она. Но точно этого никто не знает. Лукрецию Борджиа помнят главным образом потому, что она была дочерью папы Александра Борджиа и сестрой Чезаре Борджиа.
Вот об этих двух людях, отце и сыне, и есть смысл поговорить поподробней.
II
Наверное, наибольший вклад в посмертную славу рода Борджиа внес Макиавелли. Его короткая книга, которая в оригинале называлась «О государствах», в качестве примера правильных действий использовала Чезаре Борджиа, и получилось это у автора так ярко, что и книгу его начали именовать «Государь», и всем было понятно, что этот «государь» как раз и есть Чезаре Борджиа, это был его точный портрет.
Макиавелли написал свою книгу в 1513-м, и при его жизни ее так и не напечатали, но в дальнейшем она достигла просто невероятной известности.
Утверждалось, что император Карл V за всю свою жизнь прочел до конца только две книги – одну из них написал Бальдассаре Кастильоне, называлась она «Придворный» и описывала поведение истинного джентльмена того времени, такого, который мог бы быть образцом для подражания. А вторая вот как раз и была «Государь» – и этот холодный, трезвый, намеренно отстраненный взгляд на природу сохранения и удержания власти где-то с 30-х годов XVI столетия стал настольной книгой всех, кто занимался политикой. И поскольку книга оказалась неразрывно связан с именем Чезаре Борджиа, то высказывалась даже идея называть «борджианизмом» то, что в конце концов все-таки окрестили «макиавеллизмом».
Успеху «Государя» очень способствовало еще и то, что книгу неоднократно запрещали.
Вторым важным участником славы Борджиа оказался безвестный создатель памфлета под названием «письмо Савелли». Если дневник Иоганна Бурхарда не был известен публике еще долгое время, то уж памфлет разошелся по всей Европе, и не читал его разве только неграмотный. Но и неграмотный мог послушать наиболее сочные выдержки из этого «письма», потому что их неизменно вставляли в свои проповеди протестантские пасторы во всех местах, где только находила отклик Реформация. Собственно, наиболее умные из пропагандистов Контрреформации даже и не отрицали пороков папы Александра Борджиа – но зато неизменно указывали на дона Франсиско де Борха как на пример искупления былых грехов Церкви.
Нельзя сказать, что эта линия защиты оказалась успешной. Виднейшие историки, которые были более или менее современниками Борджиа, клеймили их нещадно. Например, Гвиччиардини, друг Никколо Макиавелли, считал их убийцами, отравителями
У герцога Брауншвейгского был библиотекарь.
И вот он в 1696 году опубликовал в Ганновере небольшую работу «Specimen Historie Arcanae, sive anecdotae de vita Alexandri VI Papae», где речь шла о примерах тайной истории на основе анекдотов из жизни папы Александра VI. Слово «анекдот» тут не следует понимать в его современном смысле – в контексте конца XVII века это означало просто занятную историю, действительно случившуюся в жизни. Исходным материалом нашему библиотекарю послужила копия дневника Иоганна Бурхарда, и все было бы ничего, если бы не то обстоятельство, что библиотекаря звали Готфрид Вильгельм Лейбниц.
Это был поразительный человек, поистине универсальный гений.
Что он только не делал! Лейбниц был сразу и философ, и логик, и математик, и физик, а к тому же еще и юрист, и историк, и дипломат, и лингвист-языковед. В Европе у него была громадная репутация, и естественно, что и « новая работа великого Лейбница» немедленно вызвала интерес. Интерес этот чуть ли не мгновенно стал массовым.
Согласитесь, мало кому из широкой публики того времени (да, пожалуй и нашего) были понятны его рассуждения о комбинаторике или о двоичном исчислении. Но уж истории о папе римском, которому собственная дочь приходится еще и женой, и невесткой, были понятны и занимательны абсолютно для всех, без всяких исключений.
А еще примерно через полвека масла в огонь подлил Вольтер.
III
Этот гениальный человек много чего повидал в ходе своей пестрой жизни. В отличие от Лейбница бесчинства семейства Борджиа его особо не шокировали. Во Франции в его времена, случалось, устраивали развлечения и поострее того знаменитого пира, на котором так весело разбрасывали каштаны. Но у Вольтера был истинный пунктик помешательства – Церковь и клерикалы. Вообще любая форма организованной религии приводила его в крайнее раздражение. B свете этого становится понятно, почему, говоря о Борджиа, он сделал ударение именно на высочайшем церковном сане папы Александра Борджиа.
Вольтер говорил, что Александр VI был куда хуже, чем Нерон или Калигула.
Ведь он был облечен не просто властью, а властью духовной – так что к его не ограниченному ничем стремлению к наслаждениям примешивалось еще и кощунство. Это довольно странное рассуждение в устах убежденного атеиста, но сам Вольтер почему-то тут никакого противоречия не видел. Как бы то ни было, огромный вес имени Вольтера придал легенде Борджиа новый, так сказать, импульс.
Дальше в дело включились мастера французской литературы.
В феврале 1833 года в Париже прошла премьера пьесы Виктора Гюго, посвященной Лукреции Борджиа. Как говорил сам Гюго, он поставил перед собой вопрос: « Кем же была Лукреция Борджиа на самом деле?»
В романе Майн Рида «Всадник без головы» некий мексиканец, один из второстепенных персонажей книги, задается похожим вопросом в отношении своей возлюбленной и отвечает на него так: « О, Исидора Каварубио де Лос Льянос, ангел красоты и демон коварства!»