Великие легенды Франции
Шрифт:
Бург-де-Бац раньше был очень известен красочными костюмами своих жителей и их особенными традициями. Здесь было принято выбирать супруга среди односельчан, и именно девушки заявляли о своей готовности вступить в брак, одевая особый костюм. Круг разъяренных женщин, собравшихся вокруг костра в день св. Иоанна, до сих пор служит напоминанием танцев галльских жриц. Сегодня все эти традиции постепенно исчезают, не выдерживая натиска современной цивилизации, которая пришла сюда в виде курортных местечек. Одна пожилая женщина за несколько монеток показала мне коллекцию страшных восковых кукол, одетых в свадебные костюмы, и продала отпечатанный текст народной песни. Музей, публикации, торговля – вот конец любой традиционной культуры. Здесь, как и в Бретани в целом, мое внимание привлек тот факт, что население страны принадлежит к двум совершенно разным антропологическим типам. Один из них – это брюнеты с высокими скулами, черты лица у этих людей крупные и грубые. Другой – блондины с голубыми глазами, черты лица у этих людей тонкие и мягкие. Долгое время первый тип назывался туранским, другой – арийским, вобравшим в себя самые лучшие черты этого племени. Множество племен смешивалось на этом побережье. Женщины этой провинции часто выглядят так: стройная фигура, прямой тонкий нос, большие спокойные и целомудренные глаза, жесты скупые и торжественные. Помимо этого мне встречались и женщины совершенно иного типа, похожие на Веледу де Мэндрон: вздернутый нос, смелый взгляд, худощавые, но плотно сбитые; их походка быстра и уверенна, они чем-то неуловимо напоминают древних жриц в облике средневековых мадонн.
Менгир из Сан-Дюзэ (Бретань) с изображением распятия. В христианскую эпоху он продолжал оставаться местом поклонения
Настоящая Бретань появляется на значительном удалении от побережья, ближе к Ванну. Постепенно меняется ландшафт. Возделанные поля сменяются обширными
Ванн – это древний кельтский город. Его улицы бегут по холмам, дома построены из гранита, а их крыши из шифера покрыты желтым мхом. На улицах слышна бретонская речь. Горожанки все еще носят чепцы и голубые косынки поверх черных платьев. Но возвратимся к началу. Пройдем мимо Нотр-Дам-д’Оре, старинный священный город шуанов и направимся к архипелагу Морбиан. Это небольшое внутреннее море. Его полная изоляция, лабиринт из предгорий и островков сделал его одной из величайших крепостей и некрополей доисторического времени. На порядочном расстоянии от Карнака земля становится сухой, каменистой и бесформенной. Черные овцы пасутся на иссохшем поле. Печальный утесник с желтыми цветами растет по обочинам дорог. Бретонский пейзаж навевает меланхолию, так хорошо описанную Эрнестом Ренаном: «Холодный ветер наполнен солеными брызгами и печалью. Когда он поднимается, душа возносится к мыслям об ином; вересковые заросли предают всему одинаковый цвет; почти всегда серое море изгибается на горизонте полукругом и вздыхает».
В Карнаке даже церковь выглядит странно дикой и заброшенной. Портал храма состоит из огромных обтесанных глыб гранита, похожих на менгиры, и смутно напоминает вход в пещеру. Движимые роялистским благочестием, жители возвели над порталом каменный балдахин, похожий на огромную корону. Она напоминает осколок допотопных времен, рога огромного оленя или лося, принесенные на вершину скалы потоком. Когда вы смотрите на это сооружение, вам кажется, что вы перенеслись во времена, когда наша планета еще была молода. Недалеко от города на холме находится огромный курган, нагроможденный из сухих камней, под которыми во время раскопок были найдены топоры из полированного нефрита, называемые кельтами, окаменевшие скелеты и бусины. Небольшая часовня стоит на вершине древнего могильного холма. Здесь зажигают костры на день св. Иоанна, и жены моряков приходят сюда молиться за мужей. С этой высоты открывается замечательный вид. Здесь же находится крупнейшее кельтское святилище на континенте. Отсюда видны поля, пустынные пляжи, море и полуострова, сливающиеся в единую массу. Залив Морбиан, Бель-Иль, предгорья Киберона теряются во мгле. Первое, на что здесь обращаешь внимание, это ровные ряды огромных камней, стоящих на одинаковом расстоянии друг от друга на вересковых пустошах. Это знаменитые аллеи менгиров Карнака. Они разделены на три большие группы: Менес, Кермарио и Керлескан. Первая аллея состоит из одиннадцати камней, вторая – из десяти, и третья – из тридцати. Всего там насчитывается 1991 менгир. Когда-то камней было в два раза больше, но они пошли на строительство церквей, домов и дорог. В среднем высота камней составляет десять-двенадцать футов. Если посмотреть на это сооружение издалека и с высокой точки, расположение камней напомнит партию в шахматы, разыгранную двумя гигантами. Зрелище останется настолько же захватывающим, когда приблизишься к камням и побродишь немного по этим каменным полям. Если созерцать камни с большого расстояния, к удивлению и любопытству примешивается тоска от вида этих знаменитых сооружений, чья упорядоченность столь монотонна. Их нелюдимая нагота бросает вызов исследователю. Кажется, камни говорят: «Вы не знаете, что мы такое, но вы не сможете убрать нас отсюда». Пройдите по всему архипелагу Морбиан, посетите острова Муан, Арц, полуостров Руи, и везде вы найдете нагромождения камней, курганы, могильники, разместившиеся на вершинах холмов. Посмотрите на огромную плиту Торговцев, кокетливо разместившуюся на трех огромных камнях, словно насмешка над всеми законами тяготения. Полюбуйтесь огромным менгиром Локмариака. Буря опрокинула его, а молния расколола на четыре части, длина одной из которых составляет двенадцать метров. Представьте себе, сколько камней было принесено морем, ибо геологи постановили, что большая часть их отличается от местных скал. Подумайте обо всем этом, и вы непременно зададитесь вопросом, чья упрямая воля, чьи могучие руки вытесали, перевезли и поставили эти огромные блоки, что значили они для первобытных людей, какая цивилизация, какая религия связана с этими первыми монументами нашей земли.
Говоря о менгирах, Жоффруа де Монмут, летописец самых древних кельтских преданий, говорит: «Эти камни волшебные. Давным-давно их принесли и поставили гиганты». Но кто они были? Может быть, это были пришедшие с северных берегов гипербореи, которых помнят греческие предания, те самые племена, кто первым приручил лошадь и собаку, изобретатели кремневых топоров, пращи и лука, великие охотники на зубров, гнавшие добычу перед собой, опьяненные светом и пространством. Может быть, они воздвигли эти камни в память о своих победах, как храм солнца, которому они поклонялись? Может быть, кельты, пришедшие им на смену, бывали здесь, среди неподвижной каменной армии, вспоминая своих предшественников. Может быть, именно здесь, собираясь в очередной поход, они выбирали бренна , вождя, и поднимали его на щитах к небу, освещенному сполохами молний бушующей грозы, взывая к богам, и приветствовали их, потрясая оружием. Что бы там ни происходило, простые символы сами по себе – универсальный и всем понятный язык. Стоящий камень, менгир, кажется мне яфетическим знаком белой расы, обращающейся к своей великолепной звезде. Смелое заявление непокоренного человека о своем существовании, его первый крик, обращенный к Божеству. Бунт и восхищение – вот две силы, одновременно центробежные и центростремительные, которые являются первопричиной природной и исторической эволюции. Именно эти две силы соединились в сердце этого племени. Менгир – символ этого, и именно поэтому он оказывает столь неизгладимое впечатление на народное воображение и на дух ученых.
Прежде чем мы покинем Морбиан, посетим остров Гаврини. Меня поливал дождь и осыпал град, когда я пересекал Локмарикер, мрачный, как владения Макбетов. И вот лодка везет меня по маленькому внутреннему морю, где мирно спит норвежский бриг в центре залива. Низкие облака клубятся прямо на берегах. Ливень постепенно усиливается, сильный ветер набрасывает покров на волны. Мы отчаливаем. Чтобы несколько повеселить моего угрюмого рыбака, я затягиваю прекрасную бретонскую песню: «Дует ветер! Дует ветер! Ветер с моря, что нас мучит!» И вот появляется солнце. Мы плывем по большому серо-голубому озеру туда, где возвышаются коричневатые острова. Это не соблазнительно-белые сирены Средиземноморья, но Норны, тощие дочери Герты, или старые жрицы, уснувшие на берегу этого странного моря. Они столько видели за свою долгую жизнь, что совершенно равнодушно смотрят на проходящие века, а мы оплакиваем утрату древней веры предков. Ведь, расположенные в виде огромного круга, эти острова преданно сохранили, как ожерелье на склонах или шлем на вершине, гробницы древних предков.
И вот мы на острове Гаврини. Горная тропа, по обеим обочинам которой растет утесник, ведет к вершине этого острова, увенчанной самым прекрасным курганом Бретани. Это холм, состоящий из камней, поднятых на высоту восьми метров. Со свечой в руке войдем в темный коридор, облицованный гранитными плитами. Эта крытая аллея, подземный дольмен, ведет в некое подобие гробницы, похожей на египетские захоронения. Помещение освещено боковым окошком треугольной формы. Стены и потолок богато украшены скульптурой и испещрены параллельными чертами, составляющими странный рисунок, в котором можно рассмотреть топоры. С высоты этого кургана виден весь архипелаг Морбиан. Курган господствует над морем, как могила Шатобриана в Сен-Мало. Эти бретонские могилы похожи, как сестры, окруженные со всех сторон океаном, убаюканные его бесконечным бормотанием.
Для галлов курганы были священными местами в полном смысле слова. Идея о бессмертии души, столь распространенная среди них, связана с поклонением могилам знаменитых людей. Предок, всегда представленный захоронением, становился защитником рода. От этого архипелага отплыл флот венетов. Они уходили на войну с Цезарем и, возможно, приставали к этому острову, чтобы получитьII. Языческая Бретань. – Мыс Раз. – Город Из и легенда Даута
Когда Галлия была порабощена, латинизирована и колонизирована, кельтский гений укрылся в Арморике. Три века Галлия томилась под игом римских легионов и имперской казны, ее постоянно сотрясали бунты. Часть населения укрылась на Британских островах, ставших убежищем для друидов и бардов. Но в IV веке Мериадек вернулся в Арморику и начал преследовать римлян. С IV по IХ век Арморика была независимой. Это время называется царским периодом в истории нашей кельтской провинции, оно наполнено бесконечными войнами. Одному из вождей удалось объединить всех князей под своей властью и отстоять страну во время нашествий франков и норманнов. Он принял титул пен-тирен, конан , или король Арморики. Этот период истории Бретани связан с именами Мериадека, Градлона, Номене и Алена Витобородого. Эпоха героическая, варварская и дикая, время расцвета языческого духа кельтов.
Если Морбиан был доисторическим святилищем, Финистер, окруженный рифами и глубокими заливами с запада, стал главным культовым центром Бретани, где говорили по-бретонски, свободной и языческой страны. От этого времени до нас дошла группа преданий, уходящих корнями в древнее язычество и изначальные легенды. Давайте поищем эту изначальную легенду в тех местах, где она родилась, на мысу Раз, самой выдающейся в океан точке западного мира, последнем камне, брошенном в Атлантику, чья дикая красота вызывала священный трепет древних путешественников.
Неприступные берега Финистра делают из него настоящую крепость, а за этими мощными стенами расстилаются самые зеленые долины, самые замечательные уголки Бретани, такие, как берега рек Изоль и Эль, воспетые Бризо. Кимпе, одной из достопримечательностей которого является элегантный собор, открытый свету дня, спрятался в лощине между холмами, поросшими лесом. С высоты Мон-Фружи видно, как Одет извивается змеей по волнистому морю леса. Самый главный правитель, тиран людей и земли в Бретани – это, без сомнения, Океан. Повсюду чувствуется его присутствие, даже если самого господина не видно. Его присутствие чувствуется в черных и коричневатых водах рек, где приливные волны поднимаются по руслам потоков иногда на десять лье, где шхуны пришвартованы к берегам или лежат в доках, как больные киты. Его присутствие ощущается в деревьях, поваленных и омытых грозой, в соленом ветре, проносящемся над землей, в том, что морские птицы залетают очень далеко от моря в поисках травы для постройки гнезд. Его узнаешь в моряках, глаза которых такие честные и смелые, в их робах, в их лицах, опаленных солнцем, в цветах и гордости, присущей людям этой земли даже в деревнях, сильно удаленных от побережья. Океан постоянно напоминает о себе, появляясь в разговорах стариков, устроившихся на пороге деревенского дома, и мужчин в шляпах, лихо сдвинутых на одно ухо, сидящих у дверей маленьких кабачков, покуривая трубку. Неизбежный Океан можно найти даже в церкви, где коленопреклоненные женщины возносят молитвы. Ведь под самым потолком нефа подвешена целая эскадра кораблей с красными и черными бортами. Они предназначены для того, чтобы донести до ушедших в море благословение Девы и защиту Морской Звезды. Может быть, это суда египетской Исиды? Сколько же душ перевезли эти запылившиеся корабли в иной мир!
Ужасный бог Океан может одарить вас и улыбкой, и чтобы увидеть ее, направимся в залив Дуарненез. Этот залив подобен сирене, ведь, как только покинешь порт, чтобы отправиться побродить по пляжам, вас встретят прозрачные источники, чьи воды омывают черный гранит и где тонкие стебли лаванды стелются по желтоватым пескам. Опасная сирена завлечет путника теряющимися далями, шафраново-пурпурными вечерами, шепотом волн, отливающих сапфиром. Именно сюда самые древние предания помещают затонувший город Из. Но сначала давайте посетим Океан там, где он правит безраздельно. Для этого надо дойти до мыса Риз, пройдя мимо Одиерна. Сначала наша дорога будет пролегать по зеленым лугам, где то тут, то там виднеются заросли деревьев. Но по мере того, как мы поднимаемся на плато, пейзаж меняется, становится беднее и бледнее. Кто пожалеет сосны, согнувшиеся от ветра, тянущие к небу свои искореженные серые ветви? Кто посочувствует колокольне Туго, вырисовывающейся на фоне моря на самом краю земли, такой сиротливой и всеми забытой? Кому есть дело до несчастной козы, привязанной к колышку? После Лекоффа изредка попадаются ветряные мельницы или одинокий пастух с веретеном, укрывшийся за изгородью из утесника. Наконец, издалека мы разглядим огромный маяк, стоящий на самой вершине мыса Раз. Глухое бормотание, доносящееся откуда-то снизу, знаменует близость моря. Удары волн о скалы сотрясают почву у вас под ногами. Еще несколько шагов – и вдруг, прямо за маяком, вы увидите Океан. Он расстилается до самого горизонта и подавляет вас своим могуществом. Здесь заканчивается земля, ее окружают и поглощают всемогущие волны. Прямо за остроконечной скалой, которая является основой мыса, лежит огромный Океан, и вас охватывает ощущение его величия. Стоя на этой скале, чувствуешь, словно стоишь на рифе, со всех сторон объятом всеми водами мира, прямо в центре Атлантики. Есть лишь море и небо, а между ними расположились две темные тучи.
Тоска смертная – это первое и последнее впечатление, остающееся с вами после посещения мыса Раз. Эти чувства наилучшим образом выражаются в бретонском присловии: «Защити меня, Господи, ведь лодка моя столь мала, а Океан столь велик!» И в другом: «Нет защиты от гнева Моря и Господа». Извилистая и каменистая тропинка карабкается к вершине грубо обтесанного мыса. Вскоре вы ощутите под ногами то, что местные жители называют адом Плогоффа. Столетиями волны бились о скальный выступ мыса, постепенно разрушая его, и промыли в нем пещеру. Если спуститься по уступу, можно заглянуть внутрь этой пещеры и рассмотреть в ее глубине свет. Это выход из пещеры, находящийся на другой стороне мыса. Здесь, в отличие от остальных мест полуострова, гранит красный. Под водой гранит опутан белыми лентами зеленовато-землистого оттенка, что придает всему месту особую мрачность. Здесь никогда не кончается необузданный танец волн, от которого сотрясается весь мыс. Но чтобы насладиться великолепной дикостью этого места, с которым не может сравниться ни один океанский вид, следует немного посидеть на самой высокой точке мыса. Говорят, что этот мыс – часть огромной горной системы, расположившейся под водой. Над поверхностью Океана поднимаются лишь самые высокие вершины этого хребта. Вас охватывает ощущение, что вы летите над островами и рифами. Под вашими ногами, над подводными камнями и неистовствующими волнами стоит Старухин Маяк. А что это виднеется в двух лье отсюда, что это за темная полоса? Это знаменитый остров Сейн, на котором жили девять дев-пророчиц древней Арморики. Между островом и мысом проходит очень сильное течение, которое тащит корабли прямо на рифы. Бретонцы говорят, что здесь «никто не пройдет, не пережив страха или ужаса». Однако нет иного пути, чтобы обогнуть мыс. Ведь от острова Сейн на восемь миль тянутся рифы. В самом конце этой цепи возвышается маяк Арман. А дальше, ближе к острову Уэссан, потерянному, словно буй, в одиночестве Атлантики, стоит маяк Черных Камней. Справа и слева, позади мыса, на семь лье тянется побережье. Но оно кажется нереальным, поскольку его постоянно скрывает туман и уже долгое время разъедает вода. Здесь все дышит бесконечностью моря, приливы и отливы поглощают землю, делая ее владениями великого Океана. Но сколь величественен мыс, поднимающийся из белых волн, особенно в ненастные дни, когда волны, подобные горам, устремляются на штурм этой гранитной крепости. Ничто не может долго задержаться здесь. Шквал пены постоянно набрасывается на мыс, возносящийся на триста метров над уровнем воды. В аду Плогоффа волны грохочут, как канонада. Скала дрожит, как во время землетрясения, и в шуме вод, в бесконечном содрогании земли, в судорогах стихий уже не видишь и не слышишь ничего.
Однажды прекрасным вечером я вышел прогуляться до залива Усопших. Это огромный песчаный пляж, завершающийся пустынной ложбиной. Бесконечность океана обрамлена здесь мысами Раз и Ван. Широкие голубые волны накатываются перламутровыми завитками на пустынные берега царственно и монотонно. Косые лучи заходящего солнца золотят гриву Океана. В глухом ропоте вод смешиваются тысячи голосов, сливаясь миллионом ритмов и мелодий в величественную симфонию. Здесь море, столь угнетающее, если смотреть на него с высоты мыса, становится ласковым волшебником, великим утешителем человеческих страданий. Ведь в его пении заключен рассказ о бесконечности. Ведь душа, погрузившаяся в собственные глубины, отбросив страдания и обиды, находит нечто бессмертное, связанное с Вечностью. Согласно древним преданиям, в этом месте, оставленном людьми, где одиночество земли встречается с одиночеством моря, встречаются души, обреченные на страдания. «Жители этих берегов, – говорит поэт Клодиен, – прислушиваются к стонам теней, летящих со слабым шорохом. Они наблюдают за полетом бледных призраков мертвых». Согласно Прокопу, рыбаки часто слышат странный перестук в порту в полночь. Если в это время выйти на пляж, можно увидеть огромные суда, на которые грузятся невидимые торговцы. Ведомые непонятной силой, рыбаки оказываются на мостике. Сильный ветер подхватывает корабли. Как только суда достигают берегов Бретани, они оказываются совершенно пустыми. Но рыбаки слышат голоса, зовущие по именам невидимых пассажиров. Потом корабли исчезают. Души отбыли. Согласно христианской легенде, еще живой в народной памяти, в бухте Усопших собираются души потерпевших кораблекрушение. В день поминовения усопших эти души носятся по волнам, подобно белой пене, и весь залив наполняется голосами, призывами и шепотом. Трогательно непосредственное воображение народа видит здесь также души умерших от любви и заблудившихся после смерти. Один раз в год эти души получают право встретиться вновь. Их соединяет прилив, а отлив разъединяет, и они расстаются друг с другом со стоном.