Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана
Шрифт:
Камран изгнал Хиндала из Кандагара за то, что тот отказался читать хутбу на имя Камрана, и Хиндал жил теперь в насильственном изгнании в Кабуле, практически под домашним арестом. Кандагаром по воле Камрана правил Аскари, получивший от старшего брата приказание схватить Хумаюна. В начале декабря Хумаюн достиг провинции Кандагар и получил известие, что Аскари с большим войском направляется ему навстречу с весьма враждебными намерениями. Хумаюн решил, что единственный выход для него – перебраться в Персию в надежде на помощь шаха, и поспешно покинул свой лагерь вместе с сорока преданными сподвижниками и Хамидой, которую сопровождала одна-единственная женщина. Наступил декабрь месяц, предстояло ехать по горам, через засыпанные снегом перевалы, и потому маленького Акбара, которому исполнилось четырнадцать месяцев, оставили в лагере на попечении всей домашней прислуги; когда через несколько часов сюда прибыл Аскари, Джаухар сам вручил ребенка его
Отряд Хумаюна был плохо подготовлен к переходу в столь суровых условиях. В первую ночь, обходясь без прислуги и даже не имея котла для приготовления пищи, они были вынуждены сварить конину в воинском шлеме, но, тем не менее, в начале января пробились в Персию и, должно быть, с великим облегчением обнаружили, что шах Тахмасп настроен по отношению к ним благожелательно. Он послал местному правителю подробные указания – они сохранились до нашего времени – о предоставлении царственным гостям соответствующей одежды, продовольствия, средств передвижения, жилья и приспособлений для купания. Даже дорогу, по которой они ехали, приказано было перед ними подметать и поливать водой.
Хумаюн мог теперь путешествовать в условиях, к которым не привык, но вначале он целый месяц провел, осматривая Герат. Как и Бабура до него, Хумаюна покорили культурные традиции Тимуридов в их наиболее утонченной форме, и эта сторона его пребывания в Персии имела большое значение для истории Индии в будущем. Художник Бехзад перенес свою мастерскую из Герата в Тебриз примерно сорок лет назад, но пока Хумаюн гостил у шаха, он познакомился с двумя достойными учениками Бехзада – ходжой Абд-ус-Самадом и Мирсаидом Али. Хумаюн пригласил их приехать к нему, когда – возможно, из-за недостатка уверенности в себе он употребил слово «если» – он вернет свой трон. Они так и сделали. Именно у них Хумаюн и юный Акбар брали впоследствии уроки рисования (предмета, которому нынешний хозяин Хумаюна, шах, тоже обучался), именно под влиянием этих двух персов индийские художники предприняли «Дастан-и-Амир-Хамза» – первые большие серии картин в стиле, который сейчас именуется могольской школой.
Следующие сорок дней были проведены в Мешхеде, с посещением усыпальницы имама Ризы [21] и встречами с местными священнослужителями; только в июле гости прибыли к шаху Тахмаспу в его летнюю резиденцию на запад от Казвина в Сурлике. Встреча двух монархов была ознаменована великим множеством пиров и выездами на охоту. Дары сыпались на Хумаюна как из рога изобилия, а он в свою очередь обратился к тайному хранилищу легко перевозимых сокровищ – драгоценных камней, спрятанных в зеленом, с вышитыми цветами кошеле, который Хумаюн носил под одеждой. За три года скитаний он немало камней роздал вождям местных племен – с целью подкупа или в награду, но в кошеле еще оставалось достаточно драгоценностей, достойных теперешнего особо важного случая. Хумаюн взял перламутровую шкатулку и положил в нее среди других, менее крупных бриллиантов и рубинов «Кохинур». Абу-ль-Фазл немедля отметил с особым ударением, что стоимость этих даров превысила затраты шаха на Хумаюна «более чем в четыре раза».
21
Имам Риза – восьмой шиитский имам (арабская форма имени Али бен Муса ар-Рида) скончался в 818 г. в деревне Санабад близ Туса в Персии; вокруг почитаемой мусульманами гробницы имама вырос позднее город Мешхед, ныне центр иранской провинции Хорасан.
Однако за всеми этими празднествами скрывалась серьезная напряженность. Тахмасп, как и отец его Исмаил, был фанатическим приверженцем распространения шиитской доктрины. Трудно было бы найти менее вызывающего раздражение гостя-суннита, нежели Хумаюн, поскольку жена его Хамида была шииткой, так же как и Байрам-хан, один из главных приближенных Хумаюна, которого тот отправил перед своим прибытием послом к Тахмаспу. Но шах хотел, чтобы Хумаюн открыто принял шиизм, – того же, чего в свое время его отец хотел от Бабура. Уговорами, лестью и даже угрозами пытались принудить Хумаюна надеть на голову шиитский колпак и остричь волосы на шиитский манер. Наконец ему преподнесли запечатленную на бумаге шиитскую доктрину; он проявил к ней вежливый интерес и сказал, что охотно скопировал бы текст. Этого оказалось недостаточно. От него ожидали подписи под этим
В дополнение к религиозным неурядицам ко двору Тахмаспа явились посланцы от Камрана, который предложил шаху Кандагар в обмен на Хумаюна. К счастью, любимая сестра шаха Султанам оказалась пылкой сторонницей Хумаюна и в результате Тахмасп решил поддержать его в нападении на владения Камрана, при условии, что после взятия Кандагара этот город будет отдан Персии. Он объявил это решение своему новому другу способом, соответствующим духу Средневековья с его пышностью и романтизмом. Он пригласил Хумаюна на торжество, ради которого на площади, устланной коврами, было установлено триста шатров; двенадцать военных оркестров исполняли музыку; затем наступила тишина, и шах объявил, что все это, вместе с двенадцатью тысячами отборных конников, принадлежит Хумаюну, дабы он мог вернуть себе свои владения. Сын шаха Мурад, младенец, еще не отнятый от груди, должен был сопровождать войско и представлять своего отца в Кандагаре.
Хумаюн двинулся в поход кружным путем на восток, к вящему неудовольствию нетерпеливого шаха осматривая достопримечательные места. Он в особенности хотел увидеть Каспийское море, хотя Джаухар твердил ему, что оно постоянно скрыто в тумане; посещение Тебриза, прекрасного города, разрушаемого частыми землетрясениями, навеяло ему мысли о превратностях судьбы. Где-то в феврале 1545 года он соединился с царевичем Мурадом и его армией в восточной Персии, откуда они вместе и выступили на Кандагар.
Кандагар, обороняемый Ас кари, сдался Хумаюну 3 сентября 1545 года и был, как и следовало по договору, передан персам. Однако по известному закону прилива и отлива сил в результате этого первого успеха знать начала переходить на сторону Хумаюна – «в истинном соответствии с тем, что большинство обитателей мира подобны овцам в стаде, куда ринется один, туда за ним и остальные», как выразился историк того времени, описывая именно эти события. Когда маленький царевич Мурад внезапно скончался, Хумаюн оказался настолько сильным, что вошел в Кандагар и отвоевал город у персидского гарнизона. По сути дела, в соответствии с тем же принципом Тахмасп отправил в качестве номинального главы военной экспедиции маленького ребенка, но после его смерти образовался вакуум, который Хумаюн, так же нетерпимо, как и любой другой, относившийся к подобному положению вещей, поспешил заполнить.
Теперь Хумаюн вознамерился овладеть Кабулом и оказался в состоянии сделать это без кровопролития – главным образом потому, что недовольство жестким правлением Камрана привело к дезертирству из его лагеря, возрастающему с каждым днем по мере приближения войска Хумаюна. В конце концов Камран решил бежать из города. Таким образом, Хумаюн и Хамида вновь обрели своего сына, трехлетнего Акбара. То был сам по себе подходящий повод для празднества, а по случаю обрезания мальчика состоялась и торжественная публичная церемония, после которой люди знатные не отказали себе в удовольствии устроить состязания по борьбе, и сам Хумаюн принял в них участие. Обучение искусству борьбы начиналось в этих кругах общества с очень раннего возраста. За несколько месяцев до того Акбар, которому тогда еще не исполнилось трех лет, выиграл свою первую схватку с немного старшим, чем он, двоюродным братом Ибрахимом, сыном Камрана. Два царских отпрыска поспорили из-за расписного барабана, и Камран предложил им решить спор борьбой. Абу-ль-Фазл рассказывает, что Акбар, «несмотря на нежный возраст, по Божественному вдохновению и Небесному внушению немедленно препоясал чресла, закатал рукава, схватился с Ибрахимом-мирзой в соответствии с правилами этого искусства, поднял его и бросил на землю, так что собравшиеся единодушно вскрикнули». Камран воспринял это как дурное предзнаменование.
Дальнейшая борьба между Хумаюном и Камраном продолжалась восемь лет. Хумаюн одерживал верх, но он, как всегда, выступая в поход, не обеспечивал тылы, и в результате Камран дважды захватывал Кабул, и Хумаюну дважды пришлось вновь отвоевывать город. Но периоды воцарения Камрана отличались все большей жестокостью по отношению к местным жителям, и большинство предпочитало иметь своим правителем Хумаюна. Вельможи из его непосредственного окружения уговаривали Хумаюна действовать более решительно, хотя загадочная церемония, во время которой они приносили клятву хранить верность Хумаюну в обмен на его обещание подчиняться им в вопросах политических, свидетельствует, что многие его по-настоящему жесткие решения на деле были их решениями. Он, кажется, все еще наслаждался слезливыми примирениями и продолжительными празднованиями воссоединения с братьями, однако они уже не могли рассчитывать на его милосердие. Хиндал после возвращения Хумаюна неизменно хранил ему верность и погиб в 1551 году, сражаясь за него. Но Аскари много времени провел в цепях, и его держали при лагере Хумаюна, пока не отправили в паломничество в Мекку. Он умер в пути где-то поблизости от Дамаска.