Великий диктатор
Шрифт:
Пока гости обедали, я сидел за столом как пыльным мешком по голове прихлопнутый. Это что же такое творится? Я своими действиями сорвал возникновение «Форд мотор компани»? А как же легендарный «Форд-Т»? И, не менее легендарный, первый конвейер? Может, это всё-таки не тот Форд?
Бамц! Вывел меня из размышлений сильный щелбан деда. Оказывается, гости уже ушли, а я так и просидел всё время с задумчивой моськой за столом, не замечая ничего вокруг.
– Ай! Деда! Ты чего дерёшься?
– А что с тобой такое? Сидишь как замороженный! Даже не вышел проводить гостей. Бесстыдник!
– Зачем?
– Затем! Мы фабрику швейную в отдельную компанию выделили. «Хухта Дизайн» назвали, тем новым словом, что ты придумал. Вы с отцом должны быть в столице и бумаги подписать. А затем в Швецию сплаваем. Я по делам, а вы Ахти проведаете! Ясно, внучек?
– Угу, - пробурчал я потирая ноющий лоб.
– Вот зачем по лбу? У меня завтра бал, а я с синяком буду!
– Ну, извини. Сам напросился! Лёд приложи и ничего не будет.
Глава 30
Впервые с момента моего попадания в это время и место я встречал Рождество не дома, на хуторе, а в Улеаборге. И, причем в довольно большой компании родственников. Бабушка Тейя, Микка, брат Кауко с супругой Катариной и приехавшая с хутора мама Микки, тётя Сусанна. Хорошо посидели за столом, поели вкусняшек и потанцевали под граммофон. А на следующий день, утром, я уже ехал в Гельсингфорс в компании с дедом и отцом.
По прибытию в столицу княжества я проводил время в компании кузена Томми Саари пока взрослые занимались оформлением всех необходимых документов по текстильной фабрике. Двоюродный брат уже почти окончил Гельсингфорский университет, обзавёлся дамой сердца и изящными усиками с бородкой, и нянчиться со мной, мелким, ему было неохота. Тем более, что я сразу отмёл все его поползновения подзаработать репутацию на моей знаменитости. Проще говоря, когда он предложил посетить вместе с ним несколько молодёжных литературных кружков, я категорически отказался.
Сначала мы посетили синематограф в том самом здании гостиницы «Сеурахуоне», где проводилось награждение лауреатов «Парижской выставки», и где мне подарили остров. За целую марку с человека нам показали два коротеньких фильма, сопровождаемых игрой на пианино. Первый — «Душ после купания», производства студии братьев Люмьер. Короткая, не больше минуты, черно-белая и немая хрень, в которой несколько мужчин и женщин поливали себя и друг друга водой из вёдер. Второй, такой же короткий ролик с названием «Держи вора!». Вот в нём смысла было больше, хотя и странного: какой-то оборванец украл у мясника мясо и съел его сырым, пока за ним гонялись. Жуть какая-то. Даже и не знаю, что было в этих фильмах смешного, но публика, так же как и мой братец, просто угорали от смеха.
Затем я наконец прокатился на «Муммибусе», как назвал Леопольд Мехелин этот неказистый электробус, созданный инженером Романовым. В городе уже курсировало четыре подобных агрегата, по разным маршрутам. Которые закольцевали так, чтобы они начинались и заканчивались возле городской электростанции, где электробусы подзаряжали свои аккумуляторы.
Вот возле неё, на конечной
– Херра Мехелин, здравствуйте!
– поприветствовал я главного либерала страны, буквально притащив на буксире за собой упирающегося кузена.
– О! Матти? Здравствуй! А ты откуда здесь? А это твой брат? Помню, помню. Вроде, Саари? Имя, извини, забыл, - обратил он внимание на нас так поспешно, что складывалось впечатление, что очень рад отвлечься от происходящего здесь разговора.
– Томми. Томми Саари, господин, - представился брат.
Но Мехелин на это только кивнул и обратился к остальным присутствующим здесь взрослым:
– Вот, господа, знакомьтесь. Это и есть наш юный гений Матти Хухта. А это, - он стал поочередно указывать на мужчин, представлять их мне.
– Это господин Романов, создатель того самого электрического омнибуса, который я назвал в честь твоего книжного героя. Рядом с ним его напарник и компаньон Александр Гусс.
– Очень приятно, господин Романов, господин Гусс, - и я слегка поклонился недвольно переглядывающимся мужчинам, которые даже и не подумали поздороваться в ответ.
– А это мой новый напарник и ещё один директор Нокии, а заодно и владелец Гельсингфорской фабрики резиновых изделий Эдуард Полон.
– Рад! Очень рад!
– заулыбался мужчина лет сорока в модном высоком цилиндре и даже первым протянул мне руку для рукопожатий.
– Мои дети просто влюбленны в твои книги, да и я восхищаюсь столь юным талантом. И как изобретателя, в том числе! Господа, - перевёл он взгляд на хмурых Романова и Гусса.
– Что вы кукситесь, право слово. Это не простой мальчик, а писатель и изобретатель. Ваши документы, кстати, скреплены скрепкой, которую он изобрёл.
Я же стоял, улыбался и кивал, а сам пребывал в очередном ступоре от того, что именно Нокия поглотила резинотехническую фабрику, а не наоборот, как это произошло в моём мире. Вывел меня из моей задумчивости толчок в спину.
– Пойдём, Матти! Я познакомлю тебя ещё с одним человеком, - Леопольд Мехелин подтолкнул меня в спину, явно призывая идти с собой.
– Ведь это не просто электростанция! Которую мы тоже уже начали переводить на торф. Здесь находятся наши мастерские, где собирают «Муммибусы», и где мы хотим попробовать построить первый финский электрический трамвай.
– Как у тебя в книге!
– подхватил его речь господин Полон.
– В Солнечном городе. Ээро Эркко говорил, что рисунок трамвая там — твоей руки. Очень необычный трамвай.
Трамвай как трамвай. Что помнил, то и нарисовал. Самый обычный «КТМ-5», который ездил в моём Таганроге. Что может быть в нём восхитительного?
Меня с братом провели через шумные механические мастерские и завели в более тихое помещение, где был только один человек. Который что-то увлечённо считал на счётах, и на нашу ввалившуюся толпу посмотрел с нескрываемым раздражением.
– Карл! Смотри кого мы к тебе привели!
– почти прокричал Эдуард Полон.
– Ты же хотел пообщаться со своим земляком Матиусом Хухтой.