Великий Эллипс
Шрифт:
— Я была поблизости, — как-то неопределенно ответила Лизелл.
— Я рыскал по площади, как охотничья собака. Я не понимаю, как я мог тебя просмотреть.
— Ну, было темно, паника и все такое, — она уклонялась, не желая открывать обстоятельства, которые свели ее с Каслером Сторнзофом. — Я очень рада, что ты не пострадал.
— Судя по тем слухам, которые дошли до меня, никто не пострадал. Это очень примечательно.
— Просто невероятно.
— Но как все счастливо обернулось для несчастных у позорного столба! Им каким-то образом удалось сбежать под прикрытием всеобщей паники.
— Да. Видеть позорный столб пустым куда приятнее, но все же это не самое приятное, о чем можно говорить. — Она посмотрела в сторону часового, стоявшего на расстоянии не скольких футов у входа в здание мэрии.
— Мы разве кого-то обижаем разговорами о природных явлениях? Согласись, какое необычное время было выбрано для этих катаклизмов? Сейсмическая активность нетипична в этой части света, хотя землетрясение возникло в нужный момент, чтобы помочь сбежать…
— Невероятное совпадение. — Желая сменить тему разговора, Лизелл поднялась по каменным ступенькам и обратилась к часовому по-грейслендски: — Сейчас уже время, будьте добры впустить нас.
— Мэрия открывается в 8:00, — часовой посмотрел на свои часы. — А сейчас 7:58.
Лизелл вздохнула и вернулась к Гирайзу.
— У него часы отстают, я точно знаю, — жалобно произнесла она. — Ненавижу ждать. Нет ничего хуже этого.
— Можно о многом подумать.
— Ты приготовил карту?
— Да, но она нам не понадобится. Я помню маршрут наизусть.
— Ты уверен? Я хочу сказать, что здесь такие кривые улицы и столько поворотов, они похожи на… на тарелку голубых энорвийских червей.
— Не волнуйся.
Она волновалась, но не стоило ей указывать на это. Она принялась бессмысленно рассматривать площадь. Туземцы под руководством грейслендских хозяев убирали поврежденную брусчатку и восстанавливали поваленные фонари. Небольшая кучка ягарцев собралась у платформы, пялясь на опустевший позорный столб. Раздраженный солдат в серой форме принялся отгонять их. Перед финансовой палатой орава голых меднокожих ребятишек играла, перепрыгивая через свежие разломы в брусчатке.
Она снова посмотрела на Гирайза. Впервые за все то время, что она его знала, он изменил своей безупречной холености. Его темные волосы отросли, и прическа стала привлекательно небрежной. Его одежда цвета хаки была чистой, но чудовищно мятой, и на рубашке не хватало пуговицы. Но ни одно из этих несовершенств не могло нанести ущерба его врожденной вонарской элегантности. Маркиз в'Ализанте мог бы нырнуть головой вниз в кучу навоза и каким-то чудом сумел бы при этом остаться господином маркизом. Тени у него под глазами залегли темнее обычного, морщины стали глубже — он плохо выспался за эту ночь, и все же он выглядел бодрым, уверенным в себе и явно веселым.
— Гирайз, — решилась она спросить, — тебя действительно все это не раздражает?
— Раздражает? — он задумался на секунду. — Ты знаешь, за последние недели на мою долю выпало столько неудобств, столько раздражающих, утомительных моментов, нестыковок, разочарований, сколько за всю жизнь на меня не сваливалось. Но при этом я узнал столько нового, разнообразного — столько открытий. Меня раздражает многое, но я бы ни за что в жизни не хотел бы от этого отказаться.
— Это не похоже на речь господина маркиза, когда-то не мечтавшего о большем, чем курсировать между Ширином и Бельферо.
— Во-первых, он мог немного измениться, а во-вторых, тебе могло только казаться, что ты его хорошо знаешь.
— Ну и что верно в твоем случае?
— И то и другое.
— Ты дразнишь меня?
Вопрос навсегда остался без ответа, поскольку в этот момент часовой вышел из здания мэрии и сделал им знак рукой.
Они вместе взбежали вверх по лестнице, затем через дверь в безликий вестибюль, где скучающий часовой показал им, как пройти к подклерку муниципальной администрации на втором этаже. И снова вверх по лестнице, мимо щеголеватых фигур в серых мундирах, мимо цивилизованных костюмов и белых западных лиц, которые удивленно смотрели вслед парочке, несущейся по безликому коридору к двери с матовым стеклом и аккуратной надписи на грейслендском — МУНИЦИПАЛЬНАЯ АДМИНИСТРАЦИЯ.
Гирайз постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Она была открыта, они вошли. В комнате не было ничего лишнего — образец безупречного порядка. Вдоль стен — шкафы с папками, старый деревянный письменный стол, рядом — два стула, позади — шкаф с книгами, и больше никакой мебели. Клерк — лысый, с детским лицом, в очках с металлической оправой, одетый в штатское — сидел за письменным столом. При их появлении он поднял глаза, брови его удивленно выгнулись.
— Вы являетесь подклерк из Муниципальной Администрации, да? — спросил Гирайз.
Его грейслендский был ничем не лучше, чем у нее, обратила внимание Лизелл.
— Совершенно верно, — ответил подклерк высоким педантичным голосом.
— Мы должны паспорта иметь проштамповать официальной печать.
— Официальная печать города Ксо-Ксо, — пояснила Лизелл. С обворожительной улыбкой она достала паспорт и положила его на стол. — Вы делайте штамповать, будьте добры.
Рядом Гирайз положил свой паспорт. Подклерк муниципальной администрации взглянул на документы и уточнил:
— Из Вонара, да?
— Совершенно верно, господин подклерк, — прощебетала Лизелл.
Он смерил ее взглядом с головы до ног, не упустив пышные золотисто-рыжие локоны, наскоро собранные на затылке и сбегающие вниз по спине, нетипичные для вонарки бизакскую тунику и юбку-брюки. После этого созерцания его брови поднялись еще выше — почти достигли волосистой части головы.
Лизелл почувствовала, что краснеет. Грейслендский сопляк, подумала она, продолжая смотреть на него невозмутимым взглядом.
Подклерк перевел взгляд на Гирайза, обросшего и помятого, и догадался:
— Вы, наверное, участники Великого Эллипса?
— Совершенно верно, господин подклерк, — ответил Гирайз.
— Вы самый умный догадаться об этом, господин подклерк, — восхитилась Лизелл.
— Наш грейслендский участник, главнокомандующий Сторнзоф, надерет кнутом ваши вонарские задницы, — подбодрил их подклерк. Ответа не последовало, и он добавил: — Наш Сторнзоф уже зарегистрировался и ушел вперед, поэтому вам его не догнать, вы можете сдаться прямо сейчас.