Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»
Шрифт:
…Между прочим, по другим сведениям, Ганнибал вовсе отказался принимать римлян, сославшись на занятость: осада города в тот момент уже шла полным ходом и сагунтинцы удачно противостояли всем попыткам пунов овладеть крепостными стенами…
Несмотря на личное участие Ганнибала в осаде Сагунта, захватить город никак не удавалось. Принято считать, что это происходило якобы из-за отсутствия метательных орудий, штурмовых башен, да и не была его армия готова штурмовать города! По этой причине пришлось пунам уповать на блокаду и осаду. Отлично укрепленный, Сагунт доблестно защищался. Уже тогда стало ясно, что осада или штурм города не самая сильная сторона полководческого дарования Ганнибала. (Парадоксально, но до конца жизни он так и не освоил эту военную премудрость в рамках необходимого для первоклассного полководца: не все даруют Боги даже своим любимцам!) Он крайне неудачно выбрал место для разрушения городской стены – как раз у того ее угла, который выходил на более ровную и открытую долину, чем
Но наибольший переполох в рядах карфагенской армии вызвало тяжелое ранение их предводителя, которое мешало ему руководить своими солдатами. По одной из версий его ранили копьем в… пах (мочевой пузырь?!), но в ту пору такая рана считалась… смертельной, а Ганнибал остался жив! Скорее всего, серьезное ранение дротиком, а не копьем пришлось в область бедра и, хотя оно тоже было тяжелым, но его умели лечить. Пока врачи выхаживали Ганнибала, осада велась крайне вяло: лишившись вожака, наемники запаниковали!
Теперь время играло на руку римлянам, которые приплыли в Карфаген, благо у них там были «союзники» по борьбе с молодым Баркидом. Кое-кто в карфагенском правительстве дальновидно опасался новой войны с Римом. Так, говорили, что всем известный ярый «антибаркид» и «голубь мира» Ганнон Великий – лидер «африканской» партии в Большом Совете 104-х богатейших людей Карфагена (голосовавшей за отказ от претензий на территории за пределами Африки) – вроде бы ратовал за сохранение прочного мира с Римом. Ганнибал, якобы вещал он на собраниях Совета, опасный поджигатель войны, которого надо остановить, пока не поздно, потому что запаленный им в Сагунте пожар в конце концов перекинется на стены Карфагена. Надо немедленно прекратить всякие военные действия против Сагунта, а молодого «ястреба войны» немедленно выдать римлянам – якобы не успокаивался карфагенский миролюбец. Кое-кто из стариков и те, кто еще помнил все ужасы Первой Пунической войны, его поддержали. Но в Совете, благожелательно настроенном к Ганнибалу (во многом из-за бесперебойного потока иберийского золота и серебра), пылкие речи пожилого Ганнона не имели никакого успеха. Воинственная молодежь и многочисленные сторонники Баркидов сделали все, чтобы Совет принял «соломоново решение»: всю ответственность за конфликт возложить на… жителей осажденного Сагунта: «Война начата сагунтинцами, а не Ганнибалом; римский народ поступил бы неправильно, если бы предпочел сагунтинцев стариннейшему союзу с Карфагеном». «Несолоно хлебавши», римские дипломаты отплыли домой.
…Между прочим, «провидец» Ганнон Великий не успокоится и будет преследовать своей враждой Ганнибала на всем протяжении Второй Пунической войны и кое в чем добьется успеха. Так именно он будет урезать либо даже блокировать поставки Ганнибалу в Италию военных подкреплений, когда всем будет казаться, что еще чуть-чуть и Рим падет. Сейчас трудно судить, так ли уж не прав был Ганнон в своем стремлении сковать инициативу воинственного Ганнибала. Остается лишь предполагать – «что было бы, если бы?» – но история, как известно, не знает сослагательного наклонения или, по крайней мере, так склонны считать многие…
Между тем осада города продолжалась. Поняв, что просто так Сагунт не взять, медленно выздоравливавший Ганнибал приказал строить осадные орудия и опоясать город траншеями. Теперь карфагенский полководец решил начать разрушать вражеские стены одновременно в нескольких местах. Были подведены срочно сооруженные тараны и прочие осадные машины. В стенах появились проломы. Казалось, вот-вот и город падет, но Ганнибалу, оправившемуся от раны, пришлось срочно отлучиться от крепостных стен, чтобы подавить восстание в глубине Иберии среди племен оретанов и карпетанов, возмущенных жестокостью, с которой у них отбирали боеспособных мужчин на «пушечное мясо» для армии Ганнибала. Осажденным в отсутствие пунийского главнокомандующего легче не стало. Руководство осадой перешло в руки ветерана походов покойного Гамилькара Барки, Махарбала (сына Гимилькона) – лучшего кавалерийского командира Ганнибала. Профессионал до мозга костей, он сумел поставить дело так, что никто не заметил не только отсутствия главнокомандующего под стенами Сагунта, но и того, что силы осаждающих временно ослабли из-за того, что часть из них ушла с Ганнибалом подавлять разволновавшихся было оретанов с карпетанами.
Осенью 219 г. до н. э. после нового штурма Сагунт, сопротивлявшийся восемь месяцев, все же пал. На этот раз пуны начали приступ сразу в нескольких местах, где тараны пробили стены. Сам Ганнибал теперь находился в огромной передвижной осадной башне, бывшей выше всех городских укреплений. Интенсивный «огонь» из катапульт и баллист, установленных на верхнем ярусе башни, загнал защитников Сагунта в укрытия и позволил ударному отряду из пяти сотен ливийских наемников ворваться через пролом в город, который их предводитель обещал им по неписаному закону войн разных времен и народов отдать на три дня на разграбление… если они возьмут его. Имея такой «карт-бланш», головорезы Ганнибала превратились в силу, которую уже ничто не могло остановить!
…Участь защитников Сагунта, чей городской совет слишком долго решал, как им быть, оказалась ужасной. Одни погибли в ходе многомесячной осады, другие предпочли сгореть со своими детьми в огне пожарищ, охвативших Сагунт во время падения, и, наконец, оставшиеся в живых попали в рабство и были переправлены в Карфаген. При этом большинство женщин, в первую очередь, девушки и молодки, подверглись насилию со стороны озверевшей солдатни, зачастую групповому и порой с летальным исходом…
Большую часть захваченного золота и серебра Ганнибал вопреки обыкновению не отправил в Карфаген, а оставил себе – на нужды готовившегося похода в Италию…
Сагунт был уничтожен…
…Кстати, почти наверняка Ганнибал изучал жизнь знаменитейшего эпирского царя Пирра. Этого ярчайшего олицетворения типичного Солдата Удачи, который ничего не выиграл от побед над римлянами и остался в людской памяти, как человек, которому от рождения было дано очень много, но, как считают многие историки, ничего путного он так и не совершил или, как говорят некоторые приверженцы его полководческого наследия – реализоваться полностью он так и не сумел. Возможно, до Ганнибала дошли вещие слова, приписываемые Пирру, разбитому в 275 г. до н. э. римскими легионами и покидавшему Сицилию: «Какое прекрасное поле боя я оставляю римлянам и карфагенянам!» Так или иначе, но эта фраза оказалась пророческой. Надо отдать должное Ганнибалу: он все очень точно рассчитал. В ту пору Риму пришлось бросить все свои лучшие силы в Иллирию на борьбу с молодым и воинственным царем Македонии Филиппом V и ему было не до Сагунта. Но то, что римляне не удержали Сагунт, было их непоправимой ошибкой. Вряд ли следует оправдывать ее тем, что Рим в ту пору уже был втянут в войну в Иллирии, где увязли оба консула. Ситуация в Иберии – Ганнибал здесь уже показал не только «зубы», но и «когти» – явно была куда важнее, и римскому сенату надо было послать войска на поддержку Сагунта. Поступи римляне так – война с Ганнибалом, скорее всего, велась бы иначе: его поход в Италию был бы сорван. Но история не знает сослагательного наклонения, и случилось то, что случилось или, по крайней мере, так склонны считать многие …
Весть о падении Сагунта вызвала в Риме сильнейшее волнение. Все кругом ясно понимали: на этом молодой и рьяный пунийский «лев» не остановится и следует ожидать полномасштабной войны. Но поскольку война еще не была объявлена, то в римском сенате вспыхнули яростные дебаты по вопросу: объявлять ли Карфагену войну или еще раз попытаться урегулировать конфликт мирным путем. Основная борьба по этому принципиальному вопросу разгорелась между двумя политическими кланами: между Эмилиями, вокруг которых объединялись Ливии, Сервилии, Корнелии Сципионы и др., и Фабиями, за которыми стояли Манилии, Фульвии, Лицинии и др. Представители влиятельной в сенате патрицианской фамилии Корнелиев Сципионов выступили за немедленное объявление войны с вторжением не только в Иберию, но и в Африку. Обычно римский патриций имел три имени: первое – индивидуальное имя, второе – родовое имя семьи, третье – обозначало конкретную ветвь этой семьи, и, наконец, встречались еще и прозвища, отражавшие какие-либо недостатки внешности. В свою очередь, лидер не менее сильного клана Фабиев Квинт Фабий по прозвищу Бородавчатый (это уже потом за крайне осторожную манеру ведения войны с Ганнибалом его прозовут «Кунктатором» или Медлителем, и с этим «псевдонимом» он войдет в историю) настоял еще раз послать посольство в Карфаген. И хотя в посольстве преобладали сторонники Эмилиев (Марк Ливий Салинатор, Луций Эмилий Павел, Гай Лициний и Квинт Бебий Тамфил), но возглавить его поручили известному своим стремлением к мирному урегулированию… Фабию. Полномочия и задачи делегации были очень простыми: ей следовало задать всего лишь один вопрос – Ганнибал сам решил напасть на Сагунт или он выполнял волю Совета Карфагена? В последнем случае полагалось объявить Карфагену войну!
…Между прочим, если верить античным историкам, то на сей раз Ганнону не дали слова в карфагенском Большом Совете 104-х. Своими хитроумными ответами карфагенские «сенаторы» привели римлян в замешательство, и глава их делегации Фабий, зажав пальцами ткань своей тоги (огромного плаща для торжественных мероприятий) так, что образовалось углубление, поставил самих карфагенян перед выбором: «Мы принесли вам на выбор мир и войну. Они скрываются в складках моей тоги. Берите то, что вам больше нравится». (Рим иногда ставил своих противников перед выбором, посылая им копье – символ войны и жезл – символ мира, чтобы они выбрали, что пожелают.) Ловкие переговорщики из карфагенского Совета мгновенно «перевели стрелки» на римлян, заявив, что они оставляют выбор за теми, кто «сделал из мухи слона». Тогда Фабий, выпустив из пальцев складку тоги, где, по его словам, крылись и война и мир, произнес столь грозные по последствиям слова: «Мы объявляем войну!» Под громкие крики карфагенян «Принимаем!» римская делегация покинула зал карфагенского Совета…