Великий князь

Кулаков Алексей Иванович

– Манефа!?! Да как ты посмела...

Сжавшись и всем своим видом отображая полную покорность судьбе, опальная служанка осмелилась напомнить госпоже о времени. Та, в свою очередь, глянула за окно в вечерние сумерки, коротко охнула и вскочила на ноги - тут же даровав челядинке свою милость, а вместе с ней и полное прощение.

– Все ли приуготовили?

– Как есть все, матушка-боярыня.

Вылетев живым вихрем в смежные покои (и совершенно позабыв про снятые полусапожки), босоногая красавица тут же принялась все торопливо проверять:

– Не сильно ли горяча вода?

Сунув ладонь в громадную дубовую лохань, боярыня Евдокия Фоминишна лично убедилась - водичка в самый раз. Вылила в нее поочередно содержимое трех

скляниц и размешала (отчего по мыльне потек легкий аромат луговых трав), затем оценила мягкость рушников и чистоту льняных простынок, духовитость лыкового мочала и... И все, больше ничего не успела - в покои быстро просочился взбудораженный чем-то супруг. Махнул повелительно ближней дворне, чтобы немедля убиралась прочь, мимоходом заглянул в Опочивальню, и - взял благоверную в плен своих объятий.

– Люблю тебя, люблю больше жизни...

Запечатав удивленные уста длинным и на диво нежным поцелуем, напоследок Петр Лукич чувствительно тиснул любимую жену ниже пояса - и вышел прочь, всего за несколько мгновений до прихода смертельно уставшего Великого князя. Живое серебро его волос выцвело едва ли не в седину, лицо заметно осунулось и побледнело, и лишь сапфиры глаз светились каким-то мрачным удовлетворением.

– Господин мой!

Всплеснув руками и моментально позабыв о муже с его неприличными нежностями, Авдотья закружилась вокруг своего соколика - помогая ему избавиться от коронационных одеяний, тяжеленных и почти негнущихся из-за обильного золотого шитья и частой россыпи драгоценных камней. Затем едва ли не бегом метнулась в Опочивальню за небольшой шкатулкой, чьи внутренности были оклеены толстыми пластинами янтаря и хранили в себе исключительно опасный предмет - рубиновые четки государя Димитрия Иоанновича.

– Прими, господин мой.

Донельзя уставший властитель, кое-как забравшийся в исходящую травянистым парком воду, нехотя приоткрыл веки.

Бульк!..

Вывалившись из янтарного нутра шкатулки, багряно-темные бусины чуть плеснули брызгами и без малейшего промедления осели на подставленной ладони. Минута, другая - и как-то незаметно ушли тени под глазами, а на бледные, еще не знавшие касания бритвенного лезвия щеки вернулся легкий румянец. Да и длинные пряди волос вроде бы стали чуть-чуть отдавать живым серебром...

– Ф-фух!..

Фыркнув от попавшей на нос воды, государь всея Литвы довольно бодро сел в лохани. Зевнул, небрежно выкинул кроваво-красные четки на стоящую неподалеку лавку - и оглушил свою челядинку всего одной короткой фразой:

– Ты непраздна.

Бултых!..

С интересом проследив за шлепнувшейся в воду скляницей с жидким мылом, (к счастью, закрытой) юноша уточнил:

– Две седьмицы, кто народится, пока не вижу.

Стянув с десницы крупный перстень-печатку с Фениксом, семнадцатилетний Рюрикович отправил его вслед за четками, невольно заплескав брызгами пол.

– Отныне тебе запрещено пробовать мою еду, и касаться моих одеяний и постели голыми руками. Вскоре ко мне прибудет Домна. Ненадолго. Ты уедешь с ней.

– Я... Господин мой, но кто же досмотрит тебя, кто обиходит? Быть может, мне все же?..

Подтянув склянку поближе, хозяин Большого Дворца достал ее из воды и поставил на бортик дубовой купели - не вслушиваясь в слабые женские протесты:

– Нет. Вместо тебя будет Хорошава.

Запнувшись, разом обрадованная и растерянная боярыня (понятно теперь, отчего это у нее так скакало настроение!) все же собралась с силами для новых возражений - вот только озвучить их толком и не успела, вновь получив категорический отказ.

– Но как же?..

Забрав из ослабевших женских рук большой пучок липового мочала, Димитрий Иоаннович слабо улыбнулся в ответ на откровенно жалобные интонации в ее голосе, и мягко пояснил:

– Слишком долго ты была близ меня, чтобы это не сказалось. Посему никаких волнений, никакого риска, постоянный присмотр Домны Дивеевой - и

если Господь будет милостив, то ты родишь будущую целительницу. Или даже целителя!

Вновь улыбнувшись, царственный юноша откинулся на бортик лохани, медленно сполз в воду (пусть и слегка остывшую, но по-прежнему приятно-горячую) и тихо выдохнул:

– И будет это хорош-шо!!!

***

Только-только отошел стольный город Вильна от коронационных торжеств, едва лишь навел порядок на улицах - как молодой правитель объявил о своем желании держать совет с лучшими людьми земли Литовской. Поскакали в воеводства и староства великокняжеские гонцы, призывая шляхту избрать из своих рядов поветовых депутатов на Вальный сейм; вновь родовитые хозяева вернулись в городские усадьбы и дворцы; трактирщики и содержатели постоялых дворов стали лихорадочно пополнять ледники свежей убоиной и копченостями - а подвалы бочками с пивом и вином...

– Государь.

Нехотя оторвавшись от шахматного сражения с княжичем Мстиславским, Великий князь обратил внимание на досадную помеху в виде собственного секретаря.

– Пора, государь.

Когда месяц назад староста Владимирский и маршалок земли Волынской получил указ-повеление прибыть в Большой Дворец, его разом одолели сомнения пополам с предположениями и легкой опаской - он попросту не знал, чего ему ожидать. С одной стороны, знатный литвин питал определенные надежды: ведь князья Острожские были известны именно своим неотступным покровительством православной вере - а государь-наследник Димитрий со своих отроческих лет укреплял ее одним лишь своим существованием. Те же поистине чудесные исцеления простым наложением дланей приводили простонародье в подлинный экстаз, причем как в Русском царстве, так и в Великом княжестве Литовском. А иным родовитым приметный облик среброволосого целителя и его способности напоминали кое-какие сказания о Меровингах , ввергая излишне начитанных бояр и шляхтичей в нешуточное замешательство. Опять же, частые всенощные молитвенные бдения молодого рюриковича, после которых в храмах становилось словно бы светлее и ощутимо легче на душе...

– Докончим позже, государь?

Оглядев черные и белые фигуры, застывшие в неустойчивом равновесии, венценосный игрок с легким вздохом согласился:

– Пожалуй.

С другой же стороны, когда решалось, правителя какой династии пригласить на опустевший трон, глава рода Острожских предпочел занять выжидательную позицию. Вера-то у северо-восточных соседей православная, да и претендент наделен множеством самых разных достоинств - вот только батюшка его, Иоанн Васильевич... М-да. Князей-бояр своих потихонечку утесняет; благодаря богатствам Камня Уральского войско свое, лично царское, беспрерывно растит числом и умением; к доносчикам, что на людей благородной крови клевету подлую возводят, благосклонно прислушивается. Так вот голос за его первенца отдашь, станет тот законным правителем - а затем возьмет, да в державе своей отцовские порядки учинить вздумает. Как тогда быть, а?!? Это раньше два Великих княжества наравне стояли, города с селами друг у друга что ни год выхватывали - только прошли уже те времена. Нынче Москва осильнела без меры, вверх, что сокол быстрокрылый пошла!.. В особенности после того, как начала новые Засечные черты ставить и старые дальше тянуть, высвобождая от службы неустанной полки порубежные. Не так давно под стены Полоцка припожаловало войско, в котором одной только поместной конницы сорок тысяч было - и вдвое больше осталось стеречь границы Дикого поля. С тех пор минуло семь лет... Для Литвы они начались с морового поветрия и прошли в беспрестанных набегах степняков, шляхетской междуусобице и в усилившихся распрях магнатских родов. Вдобавок случилось пресечение династии Ягеллонов, отмеченное волнениями среди козачества и дополненное угрозой большого набега со стороны хана Крымского Девлета Герая. А что же у соседей?