Великий магистр (Тамплиеры - 2)
Шрифт:
– Может быть, где-нибудь натолкнемся и на Этьена Лабе, - поддержал его Роже.
– Ну, разумеется, - согласился Греналь.
– Итак, решено - в Триполи!
– закончил спор Бизоль, прихлопнув усевшуюся на лоб все еще пьяного Нивара муху.
Гуго де Пейн, скучая в одиночестве в своих покоях, набрасывал проекты устава и внутренней структуры Ордена, который намеревался создать, следуя указаниям аббата Сито и велению своего сердца. Понемногу эта работа захватила его, и он, сдвинув со стола все прочие бумаги, полностью отдался только ей. Время, когда можно было объявить об истинных причинах его пребывания в Святом Городе - еще не пришло. Приор особенно настаивал на том, чтобы де Пейн не спешил: об объявлении Ордена его известят дополнительно. Кто? Очевидно тот молчаливый монах с еле заметной родинкой под левым глазом, который присутствовал в Клюнийском монастыре при их разговоре, и которого
Де Пейн был доволен только одним - тем, что подобранные им для свершения цели рыцари, все вместе и порознь - представляют могучую силу, и здесь он не ошибся, собрав их под знамена будущего Ордена. Это была его заслуга, и он гордился ею. Но Орден должен носить не только рыцарский, военный, но и монашеский дух; поскольку ратные подвиги - лишь одна из вершин, другая - в католической вере. Две эти высоты привлекут к Ордену и сильных, и слабых. Члены Ордена должны отличаться безукоризненным поведением, безусловным героизмом, презрением к материальным благам и благородством. Все это присуще его рыцарям (исключая, конечно, мелких радостей плоти, но это - за ближайшим будущим), и не следует привлекать к Ордену никого более. Ни в коем случае! Пусть Орден обрастет славой, пусть те девять человек, которые вошли в него - так и останутся неизменной девяткой на протяжении, допустим, девяти лет. Есть особая магия в этой цифре, и раз уж таким числом они пришли в Палестину, то на столько лет и окружат непроницаемым кольцом сам Орден.
Набросав на листке восьмиконечный крест, де Пейн подумал, что он может быть символом Ордена, отличающего его братьев. Красный крест на уровне сердца, вышитый на белом плаще. Все рыцари должны будут носить эту одежду: это будет их отличительной и легко узнаваемой чертой. Возможно, стоит подумать и о внешнем облике? Гуго де Пейн вспомнил свой разговор с молодым монахом Бернаром Клервоским в Труа. Также обуреваемый идеей создания своего Ордена, цистерианец поделился с ним своими идеями. Его Орден предполагал жесткую аскетическую жизнь монахов-воинов: безбрачие, целомудрие, бедность, послушание, милосердие, исключались все светские развлечения, зрелища, даже игра в шахматы, нельзя ни смеяться, ни петь, ни громко разговаривать. Соглашаясь сейчас мысленно с Бернаром, де Пейн подумал: попробуй запрети Бизолю его оглушительный хохот, или Роже чарку вина? А как быть с Миланом Гораджичем и его православием? Это серьезнее, чем просто выбросить в окно игральные кости. Бернар Клервоский обещал прибыть в Палестину на следующий год, и его огненный, фанатичный ум, смелость мыслей, неиссякаемый энтузиазм могут весьма пригодиться в создании Ордена, взрастающего на фундаменте древнего Храма Соломона. Что ж, вот и подходящее название: Орден Бедных Рыцарей Христа и Храма Соломонова. Орден, идея которого появилась еще у Годфруа Буйонского, а руководителем должен был стать Зегенгейм. Орден Храма. Орден Тамплиеров...
Гуго де Пейн откинулся на спинку кресла, задумался. Потребуются значительные материальные ресурсы. Сами члены Ордена не нуждаются в роскоши, но для укрепления своего влияния в Палестине необходима не только добытая ими слава: нужен и крепкий фундамент, вроде того, на котором стоит Тампль. Нужны новые крепости, построенные на средства Ордена - эти будущие форпосты, где смогут укрыться униженные и беззащитные. Такие крепости должны быть выдвинуты еще дальше уже существующих Керака, Монреаля, Газы, Тортозы, Петры. Исследуя эти районы, де Пейн уже наметил подходящие места для закладки укрепленных сооружений. Пройдет немного времени - и там вырастут неприступные бастионы тамплиеров. Они покроют сетью не только границы Палестины, но и встанут на всех торговых караванных путях, на побережье, перекинутся на близкие стратегически важные острова, переместятся в Европу. Перед мысленным взором де Пейна проплывала картина будущего величия Ордена. Ордена, который стал неотделимой частью его жизни. Его судьбой.
Из раздумий де Пейна вывел слуга Пьер, кашлянувший у входа в покои.
– К вам посетитель, мессир!
– произнес он.
– Пусть войдет.
Посторонившись, Пьер пропустил в комнату того, о ком несколько минут назад думал де Пейн - клюнийского монаха, бесстрастно и непроницаемо взглянувшего на него.
2
Граф Грей Норфолк, прибывший в Цезарию, застал маркиза Хуана де Сетина поправившемся, набравшимся свежих сил и энергии. Болезнь, благодаря усилиям Роже и Бизоля, была обращена в бегство.
– Слухи о вашей смерти оказались как всегда, преждевременны!
– радостно воскликнул граф, обнимая маркиза.
– Мы все переживали, когда получили глупейшее извещение от городского наместника Шартье.
– Думаю, он сделал это нарочно, - улыбнулся маркиз.
– Как поживают наши друзья?
– Превосходно! Когда я уезжал, Зегенгейм был еще в тюрьме. Роже, Бизоль и Виченцо - также.
– И граф поведал Хуану последние новости.
– Надеюсь, все обойдется, - промолвил маркиз, внимательно выслушав его.
– Мне же здесь посчастливилось наткнуться в архивах Цезарии, из-за которых я чуть не простился с жизнью, на интересные вещи. Похоже на то, что мы и не догадываемся, на каком фундаменте вырос наш Тампль!
– На фундаменте бывших конюшен царя Соломона, - произнес Норфолк.
– Это лишь видимая часть. То, что скрыто под ним - бесценно! Мне кажется, я подошел вплотную к загадочным сокровищам иудейского царя.
– Все золото Соломона разграблено еще римлянами, - осторожно сказал граф, стараясь не волновать маркиза.
– Есть вещи, цена которых неизмеримо выше золота и драгоценных камней. Кому-то достались блестящие побрякушки, а кто-то может стать обладателем тайн мироздания!
– возбужденно ответил Хуан. Думая, что болезнь маркиза еще не прошла до конца, и желая не волновать его, Норфолк промолвил:
– Конечно, конечно. Думаю, мы поговорим об этом, когда вернемся в Иерусалим.
– Граф! Вы недооцениваете мои слова, - возбуждаясь все больше выкрикнул маркиз де Сетина.
– Я имею в виду сам Святой Грааль!
– Едва ли это возможно!
– всматриваясь в его обострившееся лицо и почти безумные глаза, прошептал Норфолк.
– Да, да!
– подтвердил маркиз.
– Не считайте меня сумасшедшим. Здесь, в Цезарии, находится лишь часть тайных архивов, которые иудеи пытались вывезти из Иерусалима, когда к городу подошел Годфруа Буйонский. Больше половины из них была отправлена в неизвестном направлении. Я могу лишь предполагать куда? Лангедок, Нарбонн или маленькая деревушка Ренн-Ле-Шато. Но даже то, что еще сохранилось тут, дает мне право думать, что главное все еще сокрыто в Святом Городе, в стенах или фундаменте бывшего Храма. И я найду это! Я не могу открыть вам все, чтобы не подвергать вашу жизнь опасности. Вы же знаете что со мною произошло? Моя смерть была кому-то необходима. Франсуа Шартье служит не Бодуэну I. Допустив меня в архивы Цезарии, он совершил ошибку. А потом попытался исправить ее. Я почти уверен, что сейчас эти архивы или опечатаны или скрыты в надежном месте, куда нам не добраться. Но главное уже здесь, - и маркиз притронулся пальцами к своему лбу.
– Я должен донести свою информацию до Гуго де Пейна.
– Все это настолько серьезно, что я вам верю!
– взволнованно произнес граф.
– Но тогда, тем более следует особенно опасаться за вашу жизнь. Если дело обстоит таким образом, то Шартье ни в коем случае не выпустит вас из города и постарается сделать все, чтобы ваши знания ушли вместе с вами в могилу. Навсегда.
– Со мной верный Корденаль и семь кабальерос, - промолвил маркиз.
– А также я и мой оруженосец Гондемар. Но силой мы все равно ничего не добьемся. Наоборот, этим мы лишь дадим повод применить к нам любые меры. Надо действовать хитростью, чтобы вывести вас из Цезарии.
Маркиз легко поднялся с кресла и подошел к окну. Отодвинув тяжелую портьеру, он произнес:
– Посмотрите сюда, граф! Дом находится под наблюдением. Я не сомневаюсь, что вон те верзилы, сидящие битых два часа на скамейке, и вон тот подметальщик улицы, скребущий мостовую целый день, и трое бродяг в канаве, - все они связаны одной цепочкой. Все они из ведомства Шартье. Поверьте, я бы уже давно уехал из Цезарии, если бы у меня был приемлемый план.
– Он существует...
– произнес граф Норфолк, которому неожиданно в голову пришла интересная идея.