Великий магистр
Шрифт:
Это были пули. Каким-то невообразимым способом Марций выдавил их из себя, и они со стуком падали на пол. Я, не видевший в жизни ничего подобного, стоял с открытым ртом. Когда все застрявшие в теле пули вышли, Марций расслабился и открыл глаза. Он был измучен до предела.
— Вода согреется — поставь на стол… Найди тряпку почище…
Когда вода согрелась, он стал обмывать себе раны, отжимая тряпку в помойное ведро. До спины он дотянуться не мог, и я протянул к тряпке дрожащую руку:
— Дядя Марций,
Он пронзил меня своим страшным, космически-чёрным взглядом.
— Не надо тебе прикасаться к моей крови.
Хоть я и содрогнулся под этим взглядом, но что-то заставило меня настоять:
— Ты же не достанешь до спины! Давай… Я не боюсь её.
Поморщившись, он сдался.
— Только потом эту воду выплесни, тряпку выбрось и сходи на ручей, прополоскай посуду… И руки вымой с мылом…
Я всё сделал. Пришлось разорвать на бинты чистую рубашку.
Марций лежал на кровати, а я думал о том, что я стану делать, если он умрёт… Я помогал ему как мог — убирал в домике, стирал и готовил, но кормильцем и добытчиком был он. Я понятия не имел, куда податься, где добывать всё то, что приносил Марций. Ну, почему он ничего мне не рассказывал? Может быть, вместо того чтобы заставлять меня решать задачки, лучше бы он научил меня ловить зайцев?
От этих тяжких и полных безнадёги размышлений меня оторвал слабый голос Марция:
— Уроки выучил?
Я растерянно кивнул. Он потребовал:
— Принеси тетради.
Я принёс, и он проверил математику.
— Два уравнения неверно решены, и в одной задаче ошибка. Ладно, с этим потом разберёмся… Главу из «Отверженных» прочёл? Перескажи, что ты понял.
Я попытался, но ничего не вышло. Всё выскочило из головы.
— Плохо, — сказал Марций. — Ладно, с Римом как?
Я только растерянно смотрел на него. Мне хотелось плакать.
— Что молчишь?
По щеке потекла слеза.
— Ну? Это ещё что такое?
Я разревелся. Не проливал слёз я, наверно, с того времени, как потерял родных. Давно… А тут — прорвало. Плакал беззвучно, только сотрясаясь всем телом.
— Лукашек… Перестань сырость разводить, — проговорил Марций. — Выживу я.
— Я учил… Правда, учил, — шептал я. — Но когда увидел тебя…
— Ладно, понятно всё с тобой. — Марций слегка застонал, ложась поудобнее. — Сапоги я тебе таки принёс… В мешке возьми. Посмотри, хоть не продырявило их?
Сапоги чудом уцелели.
Я всю ночь не спал, всё прислушивался. Тишина меня пугала. Не умер ли Марций? Скрип… Это он пошевелился на кровати. От сердца отлегло. Свернувшись калачиком на тюфяке возле печки, я уснул.
Проснулся я, ощущая запах цикориевого кофе и разогретой похлёбки. Марций, будто бы и не был вчера изрешечен пулями, как ни в чём не бывало хозяйничал у стола.
— Умывайся и завтракай, — сказал он, заметив, что я открыл глаза и смотрел на него.
Вскочив, как пружиной подброшенный, я с разбегу обнял его и уткнулся ему в грудь. В животе разлилось счастье… Прохладная ладонь Марция поглаживала мой стриженый затылок.
6.4. Чудовище
Марций сказал, что у него такая особенность — всё заживает быстро. Но чтобы НАСТОЛЬКО быстро? Это было чудо, не иначе. Наутро от ран остались только розовые пятнышки новой кожи.
А летом я узнал, кто он.
Мы стали ходить вместе в лес: Марций учил меня читать его знаки, слушать и смотреть. И не просто смотреть, но видеть. Эти уроки были не менее, а иногда даже более интересными, чем математика и история.
Домик был расположен в такой глухомани, что даже звуки войны сюда редко докатывались, не говоря уже о том, что не ступала и вражеская нога. Впрочем, всё когда-нибудь случается в первый раз, вот и в нашу глушь однажды пожаловали немцы.
Уж не знаю, зачем их сюда занесло — может быть, они прочёсывали лес в поисках партизанов. Марция не было дома, когда группа из шести немцев в камуфляже окружила домик. Они выволокли меня наружу и обшарили наше жилище, перевернув там всё вверх дном, ничего особенного не нашли и приступили к допросу. Первым делом спросили имя и национальность. Я дал ответы: «Лукаш Возняк», «поляк». И чёрт дёрнул меня за язык сумничать: «А вы здесь кого ожидали найти? Китайцев?»
Это им не очень понравилось. Меня сбили с ног ударом приклада. «Сколько ещё здесь человек? Какова ваша деятельность?» — орали они со всех сторон.
На этом война для них была окончена навсегда.
На них налетело клыкастое чудовище с красными угольками глаз, которое двигалось так молниеносно, что в один момент трое из них упали со сломанными шеями на землю. Оставшиеся принялись стрелять в чудовище, но оно, отмахиваясь от пуль, как от назойливых мух, голыми руками прикончило двоих, а третьего повалило на траву и впилось клыкастой пастью ему в шею.
Я наблюдал за всем этим, как парализованный. На чудовище была одежда Марция, у него было его лицо и его фигура. Когда окровавленная пасть оторвалась от жертвы, картинка в моих глазах затянулась звездчатой пеленой…
Когда она рассеялась, Марций выходил из дома с лопатой. Он скрылся за деревьями, а я остался в траве, окружённый трупами немцев.
Через некоторое время Марций вернулся — без лопаты. Взвалил одного немца на плечи и утащил, потом вернулся за вторым, третьим, пока не перетаскал куда-то всех. Наверно, у меня что-то перемкнуло в голове. А если он сейчас вернётся… за мной?
Сначала четвереньки, потом — ноги. И бег, сумасшедший, без передышки, подгоняемый ледяным дыханием ужаса в спину.