Великий Наполеон

Тененбаум Борис

Большая прусская армия под командой Блюхера начала переправляться через Рейн в самом конце декабря. У Блюхера было больше 100 тысяч человек – в сверхчеловеческом усилии Пруссия выставила огромные силы, к концу лета 1813-го у нее было под ружьем далеко за 200 тысяч солдат, больше, чем у русских, чьи резервы еще только подходили.

Наконец, через Швейцарию в наступление шла австрийская армия под руководством Шварценберга. В августе 1813-го между Александром Первым и Меттернихом случился спор – Александр хотел назначить главнокомандующим генерала Моро, а Меттерних предлагал кандидатуру Шварценберга. Они так и не

договорились. B результате Александр принял командование на себя, а своим начальником штаба назначил Моро, с тем что фактическое руководство кампанией принадлежало бы начальнику штаба. Александр насчет своих стратегических дарований не обольщался, а Моро одно время соперничал с самим Наполеоном.

Но судьба судила иначе – Моро был убит, и Александр даже сказал Меттерниху, что, по-видимому, господь бог судит так же, как и князь Меттерних. По крайней мере, так пишет Меттерних в своих мемуарах. Союзники уже начали ссориться – решение вести австрийское наступление через Базель было крайне неприятным Александру, который обещал швейцарцам восстановление их нейтралитета.

В Италии австрийцы начали наступление против Эжена де Богарнэ, у которого было всего 50 тысяч солдат против 75 тысяч австрийских. В довершение всего войну Наполеону объявило Неаполитанское Королевство, и во главе 30 тысяч солдат к союзникам примкнул и сам король, Иоахим Мюрат, муж сестры Наполеона, Каролины. Надоумила его на это дело именно она, объяснив супругу, что в случае удачи они смогут наследовать Наполеону на троне Франции, а в случае относительной неудачи все-таки смогут удержать свое королевство в Неаполе.

Каролина по этому поводу уже списалась со своим старым другом Меттернихом, и тот обещал похлопотать…

Через три дня после Мюрата на сторону союзников перешел и король Дании, добавив свои войска к Северной Армии. Нападение на Францию могло последовать и с юга, из Испании. Артур Уэлсли, получивший уже титул герцога Веллингтона, прижал оставшиеся в Испании французские части к самой границе, и у него под командой были англо-испанские войска числом в 130–150 тысяч.

Испанцы мало что стоили в открытом бою, но 40 тысяч англичан не следовало недооценивать, тем более что Веллингтон управился со всеми маршалами, которых против него высылал Наполеон.

Понятно, что при таком огромном преимуществе союзники ужесточили свои требования: теперь у Франции отнимались Антверпен и ее владения в Швейцарии и выдвигалось новое условие: «…гарантии хорошего поведения Франции в будущем…», что в переводе с дипломатического на общечеловеческий могло означать все, что угодно, – от обещания императора впредь заниматься только сельским хозяйством и вплоть до перемены династии.

Под рукой у Наполеона в январе 1814 года оставалось не более 70 тысяч человек.

III

Из мемуаров Гортензии де Богарнэ мы знаем, что Наполеон в середине января 1814-го выглядел спокойным, как если бы ничего не произошло. Она присутствовала на семейном обеде и видела, как раз за разом он просил жену не волноваться – он просто отлучится ненадолго, навестить ее отца в Вене. За десертом, обращаясь к сыну, он несколько раз повторил фразу: «Идем бить дедушку Франца!», и делал это до тех пор, пока мальчик не начал повторять ее вслед за ним.

Наполеон,

слушая его, смеялся до слез. Гортензия де Богарнэ полагала, что его жене, оказавшейся в ужасном положении, было вовсе не весело. После окончания обеда Наполеон ушел в так называемую малую гостиную, куда был вызван Бертье. «Мы начинаем новую кампанию», – сказал ему Наполеон и в течение следующего часа диктовал своему верному начальнику штаба общий план и точные директивы, которые Бертье должен был к утру превратить в приказы, посланные в войска. После этого он вызвал нескольких генералов, опрашивая их о состоянии их корпусов. Начал он с гвардии.

После деловой части вечера, пишет Гортензия, он вернулся к семье и сказал, обращаясь к жене и к падчерице, что им не о чем беспокоиться.

25 января он выехал к войскам вместе с эскортом гвардейской кавалерии. По плану, подготовленному Бертье, французские войска общим числом в 120 тысяч солдат под руководством императора должны были защищать страну от вторжения. Париж оставался с гарнизоном, насчитывающим еще 30 тысяч человек, регентом оставалась Мария-Луиза. В случае гибели императора ему должен был наследовать его сын, опять-таки – под регентством своей матери. Главным советником императрицы был назначен верный Камбасерес, архиканцлер империи и президент сената.

Уже 29 января Наполеон атаковал пруссаков под командой Блюхера. Они отступили, и сразу после этого, при Бриенне, месте, где он когда-то окончил военную школу, 31 января 1814 года Наполеон разбил русский корпус Остен-Сакена. 1 февраля случилось новое сражение, опять с Блюхером, у которого на поле сражения при Ла Ротьере был численный перевес над Наполеоном примерно в четыре раза. Наполеон проиграл битву, но сумел отступить в полном порядке – пруссаки на преследование не решились, так сильно им досталось в бою.

10 февраля он в несколько быстрых переходов настиг стоящий отдельно русский корпус Олсуфьева и разбил его наголову – сам Олсуфьев попал в плен. 11 февраля в битве при Монмирайле был вдребезги разбит еще один союзный корпус, а уже 12 февраля, нанес союзникам новое тяжелое поражение у Шато-Тьери, разгромив 18-тысячный прусский корпус и стоявший рядом с ним 10-тысячный русский.

Наполеон говорил, что он «…нашел свои сапоги первой итальянской кампании…», когда он был лучшим из генералов Республики. По-видимому, он был в известной степени прав, и не только в отношении слов «лучший из генералов», но и в отношении слова «Республика»… Правитель, захвативший власть на волне своих военных успехов, но проигравший две войны подряд, терял всякое право на сохранение этой власти. И для того, чтобы понять, почему в 1814 году Наполеон все-таки удерживался на престоле, надо посмотреть на настроение армии.

В книге Е.В. Тарле «Наполеон» приведен такой эпизод: князь Репнин был свидетелем потрясающей сцены, случившейся в 1813 году, незадолго до Лейпцига:

«…Моро встретился с одним французским пленным, старым солдатом, и заговорил с ним. Тот узнал французского полководца, теперь помогающего врагам Франции. Солдат отступил от Моро на несколько шагов и вскричал: «Да здравствует Республика!»

Солдаты Наполеона защищали уже не императора, а Францию.