Великий стагирит
Шрифт:
— Остановись! — потребовал Спевсипп, неожиданно появившийся на пороге экседры. — Сюда идет Учитель, и ты должен покинуть место, которое принадлежит только ему.
— Я дождусь Учителя, — ответил Аристотель. — И поступлю так, как скажет он.
Платон вошел не торопясь, спокойно оглядел присутствующих, подошел к столу, на котором лежали свитки его сочинения, сказал, ни к кому не обращаясь:
— Все, что мы подлинно знаем, есть лишь припоминание того, что некогда видела наша душа, когда она сопутствовала
Аристотель не ответил. Платон попросил его учеников покинуть экседру.
— Иди и ты, племянник, — сказал он Спевсиппу.
Спевсипп ушел. И тогда Платон, садясь, обратился к Аристотелю.
— Я слышал, — сказал он, — что ты не разделяешь многого из того, что написано мной, Аристотель. Так ли это?
— Учитель, — ответил Аристотель, помолчав. — Вот и вершина кипариса не похожа на его корни. Но ведь никто не говорит, что она образовалась без согласия корней.
Платон встал, подошел к окну и принялся смотреть на высокий темный кипарис, стоявший в отдалении. Потом повернулся к Аристотелю, улыбнулся и спросил:
— Ты полагаешь, что истина гнездится на вершине?
— Вершина ближе к солнцу, Учитель, — ответил Аристотель.
— Там ей трудно удержаться: ветры, палящий зной, удары молний… Тебя это не пугает?
— Не пугает.
— Что ж, тогда поговорим. И ты прямо ответишь мне на мои вопросы, Аристотель. Я хочу знать, та ли ты вершина, которая вскормлена моими корнями.
Это был трудный разговор. И долгий. Разговор о предметах мира, о душе и богах, о критериях истинности человеческих суждений, о причинах всего сущего и еще о многом таком, о чем могут говорить только философы.
Был вечер, когда Спевсипп возвратился из Афин в Академию. Накрапывал мелкий дождь. Крупные капли, скатываясь с ветвей деревьев, шуршали в опавшей листве. Было холодно. И Спевсиппу, когда он, наконец, добрался до своего жилья и переоделся во все сухое, очень не хотелось вновь выходить из дома. Но необходимость встретиться с Платоном и сообщить ему о своем решении все же вынудила его снова выйти под дождь, в холодную осеннюю тьму. Он решил отправиться в Сицилию вместе с Дионом. Зачем? Если Платон спросит его об этом — а он непременно спросит, — Спевсипп ответит ему:
— Нужно, чтобы философия присматривала за тираном, хотя Дион — не Дионисий, а я — не ты, Платон.
Платону эти слова понравятся. Хотя, наверное, многих трудов будет стоить Спевсиппу убедить Платона в том, что представителем философии в Сиракузах должен стать он, Спевсипп, племянник Платона, его опора в старости, его наследник и будущий схоларх Академии. Ведь то, что они замыслили с Дионом, — не прогулка по тенистым берегам Кефиса. Вполне возможно, что в Сицилии их ждет не победа, а смерть…
От прислуги Спевсипп узнал, что Платон все еще
Платон и Аристотель сидели у стола. Их лица освещал огонек масляной плошки, стоявшей на столе между ними.
Все остальное было погружено во мрак. Так что и Спевсипп, тихо переступив порог экседры, остался невидим. Он не осмелился сразу же прервать разговор Платона и Аристотеля. Следом за Спевсиппом появился Нелей. Он молча сел на скамью и замер, чтобы не мешать говорящим.
Они говорили долго и громко. А потом вдруг замолчали, и стало слышно, как за окнами в опавшей листве шуршит дождь.
— О-хо-хо! — вздохнул Платон. — Темно, поздно, холодно, дождливо, осень, старость, слабость… И вот скоро выгорит масло в лампадке. Дождь идет, Аристотель. Дождь идет. И вот я вспомнил, как однажды, прячась от дождя в копне сена, я наблюдал за жеребенком, который сосал на лугу кобылицу. Когда кобылица попыталась отогнать его, он лягнул ее. Жеребенок лягает свою мать, Аристотель. Это о тебе. О тебе и обо мне. Мы еще потолкуем об этом. Иди.
Спевсипп кашлянул, чтобы заявить о своем присутствии.
— Я тебя давно заметил, — сказал племяннику Платон. — Сбегай в дом и принеси мне плащ. Или прикажи кому-нибудь.
Спевсипп сам принес плащ. Помогая Платону завернуться в него, сказал:
— Ты знаешь, Дион принял решение высадиться на сицилийский берег. Позволь и мне быть вместе с Дионом. Хотя Дион мечтает видеть не меня, а тебя, Платон. Он еще раз просит тебя об этом…
Платон отвел руку племянника, задержавшуюся на его плечо, и сказал:
— Созывайте на зло других. — С этими словами он ушел, шагнув через порог под моросящий ночной дождь.
— Если я еще раз увижу тебя философствующим в экседре, я вышвырну тебя отсюда! — сказал Аристотелю Спевсипп.
Аристотель иронически улыбнулся и ушел, не ответив Спевсиппу. Вместе с ним ушел и Нелей.
— Расскажи мне что-нибудь, — попросил Нелея Тиманф, когда Нелей улегся в своем углу.
— О чем? — вздохнул Нелей. — Я продрог, спать хочу. Ночь, дождь, холод…
— О чем-нибудь, — сказал Тиманф. — Где ты был, что видел, что слышал? Ведь целый день где-то шатался, старый бездельник…
— И ты не лучше меня, — ответил Нелей. — Был я сейчас в экседре и слушал спор нашего господина и Платона.
— О чем же они спорили?
— Э, тебе не понять.
— А ты объясни. — попросил Тиманф.
— Ладно. Только за это ты угостишь меня наксийским, а то я никак не могу согреться, Тиманф, Есть ли у тебя наксийское с медом?
— Найдется.
— Вот и неси. Промок я весь, дрожу, могу заболеть.
— Сейчас, сейчас.
Тиманф отправился в кладовку, долго громыхал там посудой в темноте, наконец возвратился, приблизился к Нелею, спросил: