Великий стагирит

Домбровский Анатолий Иванович

— Остановись! — потребовал Спевсипп, неожиданно появившийся на пороге экседры. — Сюда идет Учитель, и ты должен покинуть место, которое принадлежит только ему.

— Я дождусь Учителя, — ответил Аристотель. — И поступлю так, как скажет он.

Платон вошел не торопясь, спокойно оглядел присутствующих, подошел к столу, на котором лежали свитки его сочинения, сказал, ни к кому не обращаясь:

— Все, что мы подлинно знаем, есть лишь припоминание того, что некогда видела наша душа, когда она сопутствовала богу. Этому ли ты учишь своих учеников, Аристотель?

Аристотель не ответил. Платон попросил его учеников покинуть экседру.

— Иди и ты, племянник, — сказал он Спевсиппу.

Спевсипп ушел. И тогда Платон, садясь, обратился к Аристотелю.

— Я слышал, — сказал он, — что ты не разделяешь многого из того, что написано мной, Аристотель. Так ли это?

— Учитель, — ответил Аристотель, помолчав. — Вот и вершина кипариса не похожа на его корни. Но ведь никто не говорит, что она образовалась без согласия корней.

Платон встал, подошел к окну и принялся смотреть на высокий темный кипарис, стоявший в отдалении. Потом повернулся к Аристотелю, улыбнулся и спросил:

— Ты полагаешь, что истина гнездится на вершине?

— Вершина ближе к солнцу, Учитель, — ответил Аристотель.

— Там ей трудно удержаться: ветры, палящий зной, удары молний… Тебя это не пугает?

— Не пугает.

— Что ж, тогда поговорим. И ты прямо ответишь мне на мои вопросы, Аристотель. Я хочу знать, та ли ты вершина, которая вскормлена моими корнями.

Это был трудный разговор. И долгий. Разговор о предметах мира, о душе и богах, о критериях истинности человеческих суждений, о причинах всего сущего и еще о многом таком, о чем могут говорить только философы.

Был вечер, когда Спевсипп возвратился из Афин в Академию. Накрапывал мелкий дождь. Крупные капли, скатываясь с ветвей деревьев, шуршали в опавшей листве. Было холодно. И Спевсиппу, когда он, наконец, добрался до своего жилья и переоделся во все сухое, очень не хотелось вновь выходить из дома. Но необходимость встретиться с Платоном и сообщить ему о своем решении все же вынудила его снова выйти под дождь, в холодную осеннюю тьму. Он решил отправиться в Сицилию вместе с Дионом. Зачем? Если Платон спросит его об этом — а он непременно спросит, — Спевсипп ответит ему:

— Нужно, чтобы философия присматривала за тираном, хотя Дион — не Дионисий, а я — не ты, Платон.

Платону эти слова понравятся. Хотя, наверное, многих трудов будет стоить Спевсиппу убедить Платона в том, что представителем философии в Сиракузах должен стать он, Спевсипп, племянник Платона, его опора в старости, его наследник и будущий схоларх Академии. Ведь то, что они замыслили с Дионом, — не прогулка по тенистым берегам Кефиса. Вполне возможно, что в Сицилии их ждет не победа, а смерть…

От прислуги Спевсипп узнал, что Платон все еще находится в экседре вместе с Аристотелем, и направился туда.

Платон и Аристотель сидели у стола. Их лица освещал огонек масляной плошки, стоявшей на столе между ними.

Все остальное было погружено во мрак. Так что и Спевсипп, тихо переступив порог экседры, остался невидим. Он не осмелился сразу же прервать разговор Платона и Аристотеля. Следом за Спевсиппом появился Нелей. Он молча сел на скамью и замер, чтобы не мешать говорящим.

Они говорили долго и громко. А потом вдруг замолчали, и стало слышно, как за окнами в опавшей листве шуршит дождь.

— О-хо-хо! — вздохнул Платон. — Темно, поздно, холодно, дождливо, осень, старость, слабость… И вот скоро выгорит масло в лампадке. Дождь идет, Аристотель. Дождь идет. И вот я вспомнил, как однажды, прячась от дождя в копне сена, я наблюдал за жеребенком, который сосал на лугу кобылицу. Когда кобылица попыталась отогнать его, он лягнул ее. Жеребенок лягает свою мать, Аристотель. Это о тебе. О тебе и обо мне. Мы еще потолкуем об этом. Иди.

Спевсипп кашлянул, чтобы заявить о своем присутствии.

— Я тебя давно заметил, — сказал племяннику Платон. — Сбегай в дом и принеси мне плащ. Или прикажи кому-нибудь.

Спевсипп сам принес плащ. Помогая Платону завернуться в него, сказал:

— Ты знаешь, Дион принял решение высадиться на сицилийский берег. Позволь и мне быть вместе с Дионом. Хотя Дион мечтает видеть не меня, а тебя, Платон. Он еще раз просит тебя об этом…

Платон отвел руку племянника, задержавшуюся на его плечо, и сказал:

— Созывайте на зло других. — С этими словами он ушел, шагнув через порог под моросящий ночной дождь.

— Если я еще раз увижу тебя философствующим в экседре, я вышвырну тебя отсюда! — сказал Аристотелю Спевсипп.

Аристотель иронически улыбнулся и ушел, не ответив Спевсиппу. Вместе с ним ушел и Нелей.

— Расскажи мне что-нибудь, — попросил Нелея Тиманф, когда Нелей улегся в своем углу.

— О чем? — вздохнул Нелей. — Я продрог, спать хочу. Ночь, дождь, холод…

— О чем-нибудь, — сказал Тиманф. — Где ты был, что видел, что слышал? Ведь целый день где-то шатался, старый бездельник…

— И ты не лучше меня, — ответил Нелей. — Был я сейчас в экседре и слушал спор нашего господина и Платона.

— О чем же они спорили?

— Э, тебе не понять.

— А ты объясни. — попросил Тиманф.

— Ладно. Только за это ты угостишь меня наксийским, а то я никак не могу согреться, Тиманф, Есть ли у тебя наксийское с медом?

— Найдется.

— Вот и неси. Промок я весь, дрожу, могу заболеть.

— Сейчас, сейчас.

Тиманф отправился в кладовку, долго громыхал там посудой в темноте, наконец возвратился, приблизился к Нелею, спросил: