Великий Сталин
Шрифт:
Они отдавали возможную блестящую русскую будущность на Дальнем Востоке не за пять-шесть, правда, а за семь миллионов двести тысяч долларов. Хотя умеющие считать петербургские «Биржевые ведомости» и эту цену сочли ничтожной.
Что ж, прикинем… Курс доллара тогда составлял один рубль шестьдесят копеек золотом. Итого Русскую Америку дед Николая Кровавого продал янки за 11 миллионов 520 тысяч рублей.
А в том году, когда двоюродный дед Николая Кровавого, великий князь Константин впервые предложил этот выгодный семейный гешефт, то есть в 1857 году, бюджет Министерства Императорского Двора (балы, парады, лакеи, приёмы, обеды, выезды
Через десять лет, в 1867 году, когда якобы «недоходные владения» в Америке «цари» сбыли с рук, этот же «цивильный лист» императора стоил 10 миллионов 933 тысячи 500 рублей.
Доходы государственного бюджета России в том же году составили почти 439 миллионов рублей.
Выходит, продажа Аляски увеличила доходы российского бюджета всего на два с половиной процента в одном-единственном году!
Ну как тут не согласиться с «Биржевкой»?!
Думаю, что нелишним будет привести и мнение русского морского офицера Головина, который в ответ на уверения, что такая сделка оздоровит, мол, русско-американские связи, написал:
«Что касается до упрочения дружественных отношений России с Соединёнными Штатами, то можно сказать положительно, что сочувствие к нам американцев будет проявляться до тех пор, пока оно их ни к чему не обязывает или пока это для них выгодно; жертвовать же своими интересами для простых убеждений американцы никогда не будут».
Последнюю цитату я написал бы жирным шрифтом на брусчатке Красной площади – специально для ельциноидных любителей «стратегического партнёрства» со Штатами.
Американцы не способны жертвовать своими интересами, но ведь и Александр II тоже жертвовал не своими интересами, а интересами России. По стопам отца пошёл и сын, император Александр Третий. Это ему принадлежит эффектная фраза: «У России только два верных союзника: ея армия и флот». Говорил верно, делал худо: российская армия шла в перспективе к падению Порт-Артура, к Мукдену, а флот – к Цусиме.
И как раз при последнем Александре французские капиталы через банки Ротшильдов начали оккупировать Россию с тем результатом, который через пару десятилетий даже Съезд дворянских обществ считал для будущего страны плачевным.
Ну, а управление Россией сыном последнего Александра – последним Николаем – оценил русский учёный Грум-Гржимайло: «глупое управление». И мне остаётся с ним лишь согласиться.
Однако ответственность за такое «управление» – глупое, мелочно-жадное и безжалостное к судьбе России – должны разделить с венценосными кретинами и тысячи жадных промышленных и финансовых воротил, и десятки тысяч крупных помещиков-дворян – Рюриковичей, Гедиминовичей и прочих, которые подрезали крылья даже этим коронованным птицам невысокого полета. Ведь «царь-освободитель» перед реформой 1861 года не знал, чего ему бояться больше – крестьянского бунта при сохранении крепостного права или дворцового переворота после его отмены.
Теперь, в бурные и грозовые годы ХХ века, после преждевременного ухода из жизни России Ленина, во главе огромной страны стоял человек, которому не раз уже угрожали и тёмные бунты «снизу», и амбициозные перевороты «сверху».
А он спокойно – с величием и спокойствием истинного государственного гения – встречал опасности и преодолевал их. И единственное, что ему не угрожало точно, так это растерянность.
«Революционный клич, данный нашей партией, понят не всеми одинаково. Рабочие стали вооружаться. Они, рабочие, много прозорливее очень многих «умных» и «просвещённых» интеллигентов. Солдаты от рабочих не отстали. Не то с другими слоями… Буржуазия знает, где раки зимуют. Она взяла да «без лишних слов» выставила пушки у Зимнего дворца. Агенты буржуазии открыли против нашей партии поход. Их подголоски разразились воззванием, призывая «не выступать». А перепуганным неврастеникам невмоготу стало, ибо они «не могут больше молчать» и умоляют нас сказать наконец, когда же выступят большевики. Словом, если не считать рабочих и солдат, то поистине: «окружили мя тельцы мнози тучны», клевеща и донося, угрожая и умоляя, вопрошая и допрашивая»…
Весело, с юмором писал эти строки молодой Сталин в 1917-м году. Прошло тринадцать лет, и опять окружили его со всех сторон – клевеща, умоляя, вопрошая, проклиная…
Страна ушла от царизма, но не ушла от себя. Называясь в 1930 году Союзом Советских Социалистических Республик, по своей национальной психологии она оставалась тогда во многом «Расеей» Пугачёва, а ещё больше – Обломова…
Русский крестьянин набивал мозоли с утра до ночи – так уж он привык. Но, обливая потом тело, он был не склонен к душевным усилиям для того, чтобы немного промыть мозги и совместно организоваться к более умной, осмысленной жизни. И эта раздвоенность народной доли давно не давала покоя настоящим русским патриотам…
Немного известный читателю Александр Николаевич Энгельгардт до тридцати восьми лет был профессором химии Петербургского земледельческого института, а в 1871 году его за народническую пропаганду среди студентов выслали под надзор полиции в собственное имение Батищево Смоленской губернии. Там он создал образцовое хозяйство. Русскую деревню он прекрасно и очень точно её описал. Его охотно цитировал Ленин, который считал, что Энгельгардт «вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земледельца с полной беспощадностью и… подробно показывает, что наши крестьяне в вопросах о собственности самые крайние собственники, что у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации».
Это Энгельгардт описал, как в «больших» русских крестьянских семьях каждая баба моет лишь свою дольку стола.
Записки химика Энгельгардта относятся к последнему двадцатилетию XIX века. А в начале тридцатых годов ХХ века советский физик Сергей Фриш по возвращении из научной командировки в Германию и Голландию наблюдал в краю родных осин весьма грустные картины, невольно сравнивая их с заграничными…
Ленинград… Трамвайная остановка, людей немного. Подходит полупустой трамвай, и начинается толкотня – каждый пытается влезть первым.
В Берлине Фриш видел иное… Час пик. К остановке подходит автобус, и кондуктор с задней площадки показывает ожидающей очереди три пальца – мол, свободных три места. Три первых спокойно, не торопясь, входят в автобус.
Ленинград… У керосиновой лавки молодой возчик скатывает с телеги по доске новенькие металлические бочки. Одна случайно вырывается и ударяется о фонарный столб… На бочке – вмятина… И теперь остальные бочки скатываются прямо на столб: парню понравился грохот, и он направляет их туда нарочно.