Великое единство
Шрифт:
там расселить, устроить — дело куда более сложное.
То, что работающие на заводе должны уехать со своими цехами и отделами и по прибытии продолжать
работать, было, бесспорно, естественно и не вызывало разнотолков. Но семьи...
На заводе работало много жителей окрестных деревень, среди них значительное количество женщин. Их
отъезд с заводом в дальние края сразу стал под сомнение. Что предпринять?
Обком выдал парторгу ЦК Н. И. Мосалову официальный мандат, по которому он являлся
Советской власти, имеющим право мобилизации людей на завод, как в армию. Разъезжая с этим
мандатом из деревни в деревню, парторг вручал заводским рабочим повестки об их мобилизации с
указанием дня и часа явки на завод для отправки на новое место работы. Конечно, приходилось много
разговаривать, убеждать. К тому же все это относилось только к мужчинам. А как быть с женщинами?
Они ведь не подлежат мобилизации. Здесь могли помочь только уговоры, разъяснительные беседы. Но
результаты их были весьма скромными, так как у каждой женщины, как правило, было свое хозяйство, дом, семья. Словом, пришлось много поработать с людьми.
Особенно трудно пришлось парторгу Мосалову, когда директор откомандировал Белянского и
Шашенкова на новое место, а затем и сам туда уехал. Остался Николай Иванович и за главного
администратора, и за парторга.
Заместитель директора М. П. Трегубов был до предела занят обеспечением завода транспортом. На завод
ежесуточно подавалось около сотни вагонов и железнодорожных платформ под погрузку.
Л. Н. Ефремов и Б. М. Данилов круглосуточно работали на демонтаже и погрузке оборудования.
Заводские бригады под их руководством четко загружали поданный транспорт цеховым имуществом, не
допуская простоя вагонов. Потарапливали и налеты немецких бомбардировщиков, хотя до завода им
стало добираться [62] труднее, так как усилилась противовоздушная оборона города, да и звено
дежурных «илов», поднимавшихся по тревоге, отпугивало налетчиков.
Заместители секретаря парткома Трусенко и Пестов обеспечивали эвакуацию людей. Для вывозки
работников завода и их семей на завод подавались товарные двухосные вагоны, которые здесь же, на
подъездных путях переоборудовались под теплушки. В каждом вагоне, по обе стороны от дверей, устраивались нары. Одна дверь закрывалась наглухо, и в этой зоне устанавливалась чугунная печка, труба от которой выводилась через крышу. Тут же сколачивались из досок общий стол со скамейками и
ящик для угля и дров.
Первый заводской эшелон, с которым, как уже говорилось, на новое место отправили конструкторский, технологический и другие отделы, а также часть службы подготовки производства, отошел от заводской
платформы 11 октября 1941 года.
Никто, кроме узкого круга людей, не знал,
восток, может быть, в Сибирь или на Урал. Построены ли там заводские корпуса? Где будут жить люди
— ведь надвигается зима, а там она, наверное, пожестче, чем в Воронеже? Десятки подобных вопросов
оставались пока без ответа.
На заводе все делалось с таким расчетом, чтобы на новом месте в кратчайшие сроки можно было
развернуть производство. «Как бы чего не забыть», — эта мысль, пожалуй, была наиболее
распространенной в ту пору.
Эшелоны грузились круглосуточно, так же работали и люди. Работали, не считаясь со временем, со своей
специальностью, должностью. Делали то, что было необходимо.
Добрым словом надо помянуть специалистов службы главного механика и энергетика. Многие из них не
так давно любовно оснащали заводские цехи первоклассным оборудованием, а вот теперь, в тяжкий час
годины горькой, им же пришлось разорять плоды своих трудов... Хотя слово «разорять» сюда не
подходит, оно слишком грубо. Оно просто несовместимо с работой, например, бригады уникального
мастера-монтажника Андрея Ивановича Талтынова. Под его руководством люди демонтировали станки
так аккуратно, так заботливо консервировали и защищали от повреждений все уязвимые места
дорогостоящих машин, что вызывали искреннее уважение.
Так же с большой ответственностью за сохранность ценного оборудования работала на погрузке бригада
такелажников во главе с Константином Константиновичем Ломовских. Этот изумительный мастер
обладал редким талантом обращения с большими грузами. Он каким-то особым чутьем безошибочно
определял, [63] куда требуется подложить, где приподнять, как захватить тросом или канатом груз, чтобы
с минимальными усилиями, без ударов и поломок водрузить его на железнодорожную платформу или в
вагон.
И вот путь на восток. Забитые составами станции. Томительные стоянки эшелона в пути, толчея около
вагонной «буржуйки», которая должна была всех накормить. Холодные ночи и первый снег где-то под
Пензой. А над всем этим — сознание гнетущей неизвестности...
Утром 19 октября первый эшелон эвакуированного завода № 18 остановился на очередной станции или
разъезде с небольшой будочкой, заменявшей вокзал.
Недалеко от станции начиналась площадка огромного строительства, обнесенная изгородью из колючей
проволоки. Размеры строительства были столь велики, что определить его границы от эшелона было
невозможно — они не просматривались.
Прошло не менее двух часов со времени остановки эшелона. Эвакуированные уже успели запастись