Великое заклятие

Геммел Дэвид

– Так точно, капитан!

В палатке стояли столы, и слуги ждали наготове с подносами, уставленными винными кубками. Дагориан подал им знак, и они выстроились в две шеренги у входа. Снаружи запели трубы, и Дагориан занял место позади одной из шеренг. Вскоре вошли король с королевой, за которыми следовали военачальники и придворные.

Тишина и напряжение, царившие в шатре, сменились веселым гомоном. Гости с кубками в руках двинулись к столам. Дагориан успокоился и снова позволил себе полюбоваться Аксианой. Глаза у нее темно-синие – таким бывает небо сразу после заката. И грустные. Дагориан по молодости лет не слишком

задумывался над женской участью, но сейчас попытался себе представить, каково это – быть выданной замуж за человека, захватившего империю твоего отца. Насколько близким был для нее отец? Сидела ли она в детстве у него на коленях, теребя его бороду? Умилялся ли он ею? Дагориан отогнал эти мысли и хотел было выйти, но тут вентрийский офицер подошел к нему и сказал с легким, почти пренебрежительным поклоном:

– Принц Маликада желает поговорить с вами, сударь.

Дагориан приблизился к Маликаде. Тот был одет в черный камзол с вышитым на плече серебряным ястребом, борода заплетена серебряной нитью. Дружески улыбнувшись Дагориану, принц подал ему руку, сухую и твердую.

– Вы были адъютантом Банелиона и, как я слышал, превосходно справлялись со своими обязанностями.

– Благодарю вас, принц.

– У меня уже есть адъютант, но я хотел вам сказать, что ценю ваши таланты и буду иметь вас в виду, когда представится случай для повышения.

Дагориан поклонился и хотел уже отойти, но Маликада спросил:

– Вы были привязаны к Банелиону?

– Привязан, принц? Он был моим генералом, – осторожно сказал Дагориан, – и я уважал его дар полководца.

– Дa, конечно. В свое время он был грозным врагом. Но теперь он стар, и время его прошло. Согласны ли вы служить мне столь же преданно, как ему?

Сердце Дагориана учащенно забилось. Он взглянул в темные холодные глаза принца и снова поразился светящемуся в них уму. Нечего и пытаться лгать такому человеку – откровенную ложь он разгадает сразу. Во рту у Дагориана пересохло, но ответил он без запинки:

– Я служу королю, принц, а вы – королевский генерал. Любой ваш приказ я выполню в полную меру своих способностей.

– Большего нельзя и требовать. Вы можете идти – здесь вас заменит Антикас Кариос. – Принц улыбнулся напоследок и отошел.

Дагориан, повернувшись, чуть не столкнулся с королевой и пробормотал:

– Прошу прошения, моя госпожа. – Она, послав ему рассеянную улыбку, прошла мимо, и сконфуженный Дагориан поспешил выбраться на воздух.

Тысячи людей прохаживались по парку или завтракали, сидя на траве. Атлеты упражнялись перед состязаниями, лошадники проминали коней перед скачками. Дагориан поискал глазами королевского скакуна, Звездного. Тот всегда участвовал в скачках и ни разу еще не проигрывал. Но гигантского черного коня не было видно среди других лошадей. Дагориан спросил о нем одного из конюхов, и тот ответил:

– Легочная гниль. Жаль, конечно, но ведь он стар уже. Восемнадцать годов, никак не меньше.

Дагориан опечалился, услышав это. В Дренане Звездного знал каждый ребенок. Отец короля приобрел его за баснословные деньги, и он носил на себе Сканду во всех его походах и сражениях. Теперь прославленный конь умирает. Сканда, должно быть, безутешен, подумал Дагориан.

Освобожденный от своих обязанностей, он снял доспехи в палатке, отведенной для отдыха офицеров, и велел молодому кулу отнести их к нему на квартиру.

Теперь он мог наслаждаться праздником без помех. Становиться адъютантом Маликады ему ничуть не хотелось, и он порадовался, что эта участь ему не грозит. «Надо было и мне отправиться домой с Белым Волком, – подумал он вдруг, – ведь военная служба мне ненавистна». Пока отец оставался живым героем, Дагориан спокойно жил в монастыре и готовился стать священником. Вел скромную, почти безмятежную жизнь и был счастлив.

Гибель отца изменила его мир.

Проходя по парку, он увидел сидящего на траве Ногусту. Рядом растянулся Зубр. Глаз у гиганта заплыл, на скуле красовался багровый кровоподтек.

– Как успехи? – спросил его Дагориан.

– Четверть финала. – Зубр сел, подавив стон. – Это мой год.

Дагориан, видя его ушибы и явную усталость, скрыл свой скептицизм и осведомился, далеко ли до следующего боя. Зубр, пожав плечами, посмотрел на Ногусту.

– Еще час, – ответил тот. – Он будет драться с кочевником, который побил его в прошлом году.

– На этот раз я его прикончу, – промямлил Зубр, – только посплю сперва. – С этими словами он лег и закрыл глаза.

Ногуста укрыл его плащом и встал.

– Видели вы генерала, сударь? – спросил он Дагориана.

– Видел.

– И он посоветовал вам держаться от него подальше.

– Твой дар поистине велик.

– Это не дар, просто здравый смысл, – улыбнулся Ногуста. – Он мудрый человек, а вот Маликада не столь мудр. С честолюбцами это часто случается. Со временем они сами начинают верить в сказки о своем великом предназначении. Верят, что все, чего они желают, принадлежит им по праву. Что они избраны Истоком.

– Истоку приписывают многое – и хорошее, и дурное. Ты верующий?

– Хотел бы верить. Если ты веришь в великий план вселенной, то чувствуешь, что твоя жизнь оправданна. И в то, что злодеям воздастся по заслугам. Боюсь, однако, что жизнь не столь проста. Мудрые люди говорят, что во вселенной беспрестанно идет война, битва Истока с силами хаоса. Если это правда, то у хаоса кавалерии больше.

– Дa ты циник!

– Не думаю. Просто я стар и слишком много повидал.

Они уселись рядом со спящим Зубром, и Дагориан спросил:

– Как вышло, что чернокожий служит в дренайской армии?

– Я дренай, – ответил на это Ногуста. – Мой прадед был фосийским мореходом. Дренаи взяли его в плен и сделали рабом. Через семь лет его освободили, и он стал работать по найму. Позже он съездил к себе на родину и привез оттуда жену. Так же поступил его старший сын, мой дед – он привез бабушку в наше поместье в Джинаве.

– Поместье? Вы, я вижу, не бедствовали.

– Мой народ издревле занимается коневодством. Прадед поставлял лошадей в королевскую кавалерию и разбогател на этом.

– Но потом вы, видимо, лишились своего состояния?

– Дa. Некий дренайский дворянин позавидовал нашему достатку и стал сеять про нас ложные слухи среди местных крестьян. Однажды ночью из деревни пропала девочка, и он заявил, будто это мы забрали ее для совершения какого-то гнусного обряда. Дом наш сожгли дотла, а всю мою семью перебили. Девочки там, разумеется, не оказалось. Она, как выяснилось потом, забрела в горы, упала с обрыва и сломала ногу.

– Как же ты-то уцелел?

– Я отправился искать пропавшего ребенка. Когда я вернулся вместе с ней, все уже было кончено.