Великолепный обмен: история мировой торговли

Бернстайн Уильям Дж.

Подготовка к путешествию была еще труднее самого путешествия. Купец не выезжал за границу без рекомендательных писем к тем, с кем ему предстояло иметь дело, и без писем, которые могли обезопасить его от притязаний правителей, через владения которых проходил путь. В противном случае ему грозили неизбежный грабеж, унижение или смерть. Более того, в средневековом мусульманском мире у каждого путешественника должен быть рафик — товарищ, обычно тоже купец. Торговец и его рафик полностью доверяли друг другу в вопросах личной безопасности. Нет большей беды в дороге, чем смерть рафика, потому что местные власти тут же обвинят путешественника в присвоении денег и имущества рафика, а это неминуемая конфискация и пытки. Отправить гостей или родственников в путь без рафика считалось бесчестьем. ^{5}

В таком мире гораздо быстрее, дешевле, надежнее и удобнее было путешествовать

морем, чем сушей. Однако «быстрее», «дешевле», «надежнее» и «удобнее» — понятия относительные. До XV столетия, когда в Европе появились каравеллы, а на Иберийском полуострове — каракки, суда, передвигавшиеся, в основном, под парусом, были тесными и вмещали мало груза. Самые ценные товары перевозились гребными судами, считавшимися более надежными и быстрыми. 150-футовая галера могла вместить до 500 гребцов, не считая остальной команды, помощников капитана и пассажиров. Скопление такого количества людей на таком тесном пространстве неизбежно приводило к антисанитарии, превращая судно в одну плавучую клоаку. «Я страшно страдал от недомоганий моих спутников и исходящих от них омерзительных запахов, — сообщал безвестный купец, ходивший по Нилу. — Дошло до того, что трое из них умерли, и последний из умерших пролежал на судне полтора дня, пока не начал разлагаться». ^{6}Капитан отказывался пристать к берегу и похоронить покойного в день смерти, как того требовали строгие мусульманские обычаи, ссылаясь на опасности, которые подстерегают команду и пассажиров на берегу.

Даже если забыть о нормах гигиены, капитан и команда часто сами становились источниками опасности. Грабежи и убийства на борту случались нередко, а подкупленные чиновники входили в долю. Но и заплатив должностному лицу презренный подушный налог, перед тем, как покинуть порт, наш путешественник по Нилу пребывал в подозрениях, что тот же самый чиновник готов обтрясти его еще раз.

Покинув лодку, я отправился вперед, нагнал ее в Эр-Румайле, где снова взошел на нее. Оказалось, мои подозрения справедливы. Едва я отчалил, появился страж, чтобы вновь арестовать меня. ^{7}

Такими трудностями и опасностями отличались не только мусульманские суда. Даже если египетские торговцы выбирали путешествие на римских или византийских судах, это не давало им ни дополнительной безопасности, ни удобств. Любое судно могло быть ограблено, захвачено или поражено болезнью, и тогда дрейфовало по течению, без всякого управления. Эти «корабли-призраки», в особенности в далеких водах Индийского океана, свидетельствовали о том, что их команда и пассажиры отдали свои жизни по пути за пряностями.

Но и такое затратное, неприятное и опасное средневековое плавание торговцы предпочитали путешествию по суше. Даже на больших дорогах в сердце египетской империи Фатимидов охранная грамота не могла защитить от нападения бедуинов. Несколько недель качки на шаткой, ненадежной палубе все же лучше, чем несколько месяцев оглядываться с крупа верблюда или осла, не показались ли разбойники.

В документах Каирской генизы описывается и дороговизна наземного транспорта. В большинстве описанных историй главным предметом торговли были ткани. Доставка одного тюка «пурпура» (верблюд с грузом ткани весом приблизительно 500 фунтов) от Каира до Туниса обходилась в 8 золотых динаров. На эти деньги средняя небогатая семья в средневековом Египте могла жить около четырех месяцев. Половина этой суммы уходила на оплату сравнительно короткого, 120-мильного пути от Каира до Александрии, а вторая половина — на 1200-мильный путь морем, от Александрии до Туниса. Так, если посчитать по милям, наземный путь обходился вдесятеро дороже водного. ^{8}Из-за огромной затратности, риска и неудобства сухопутных дорог торговцы пользовались ими только в том случае, когда не было возможности доставить товар морем. К примеру, зимой Средиземное море было «закрыто».

Но даже если торговец сумел благополучно добраться сам и довезти свой груз, капризный, изменчивый рынок мог разорить его в любой момент. Цены вели себя непредсказуемо, часто следуя пословицам «Нужда цены не ждет» или «Торг без глаз, а деньги слепы». ^{{9} ,} [2] Почему же все-таки люди соглашались рисковать жизнью, здоровьем или имуществом ради путешествия, которое на годы отрывало их от родных и любимых ради какой-то призрачной выгоды? Ответ прост. Тяжелая жизнь торговца была лучше, чем еще более тяжелая жизнь крестьянина, а на полях в те времена трудилось до 90% населения. Годовой доход в сотню динаров — сумма, достаточная

для того, чтобы поддерживать жизнь представителя верхней прослойки среднего класса — делал торговца богачом. [3]

2

Только в XII веке экономисты начали вполне оценивать непредсказуемость рыночных цен. По странному совпадению, создатель теории фракталов Бенуа Мандельброт вдохновлялся, рассматривая колебания цен на хлопок, который перевозили по Нилу.

3

Динар, как и большинство стандартных золотых монет прошлого, весил около ¹/ ₈унции и стоил около 80 долларов в современной валюте. Таким образом, годовой доход в сотню динаров приблизительно соответствовал 8000 современных долларов.

Адам Смит писал об «определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности к торговле, к обмену одного предмета на другой». ^{10}Немного найдется исторических трудов, которые о мире, в котором мы живем, смогут поведать столько, сколько рассказывают исследования возникновения мировой торговли (конечно, если ставить вопросы правильно). К примеру, на заре эпохи письменных документов существовала оживленная торговля зерном и металлами между Междуречьем и Южной Аравией. А если заглянуть еще дальше в прошлое, то археологи обнаружили доказательства того, что в доисторические времена большие расстояния преодолевали такие стратегические материалы, как обсидиан и камни для изготовления инструментов. Животные, особенно приматы, ухаживают друг за другом, делятся пищей, но систематический обмен предметами, в особенности подразумевающий их перемещение на большие расстояния, встречается только у Homo sapiens. Что же заставило древних людей заняться торговлей?

Антропологи, которые придерживаются теории эволюции, отмечают появление первых признаков человеческого поведения в Восточной и Южной Африке около 100 000 лет назад. ^{11} Одной из особенностей этого поведения как раз и является склонность к «торговле и обмену», в результате которых растет количество и разнообразие приобретаемых человеком вещей. Мировая торговля развивалась в тандеме с совершенствованием сухопутного и водного транспорта, но еще большее влияние на нее оказывала политическая стабильность. К примеру, вскоре после того, как Октавиан разгромил войска Антония и Клеопатры в 30 году до н. э. в битве у мыса Акций (западная Греция), аппетиты Римской империи принялись расти, и Рим наполнили восточные товары: перец, экзотические животные, слоновая кость и драгоценные камни. Из таких товаров самым известным был китайский шелк, хотя большинство жителей Апеннинского полуострова никогда в жизни не встречали китайца, а если посмотреть на древнеримские карты, мы легко поймем, что их составители имели смутное представление о том, где расположен Китай. Затем так же быстро, как некогда развернулась торговля Рима с Востоком, она угасла с упадком Древнего Рима после смерти Марка Аврелия в конце II века. Шелка Гелиогабала могут служить редким примером импорта предметов роскоши в этот период.

Резкий рост количества дальних торговых путешествий после битвы при Акции и их сокращение через два столетия не остановили развития мореплавания. Конечно, римские, греческие, арабские и индийские купцы, пересекавшие Индийский океан, после смерти Марка Аврелия не растеряли своих умений.

Давайте рассмотрим вклад торговли в сельскохозяйственное изобилие нашей планеты. Попробуем вообразить себе итальянскую кухню без томатов, высокогорные долины Дарджилинга без чайных плантаций, американский стол без пшеничного хлеба и говядины, отсутствие кофе во всем мире, кроме его родины — Йемена, или немецкую кухню без картофеля. Таков был мир до «Колумбова обмена» — засева миллиардов акров плодородных земель культурами, привезенными с других континентов за несколько десятилетий после 1492 года. Как и почему это произошло и какие выводы мы можем сделать из этого о природе торговли?

За семь веков, что прошли со смерти пророка Мухаммада до эпохи Возрождения, в Европе, Азии и Африке появились и возвысились над христианским миром мусульманские государства. Последователи Пророка доминировали в торговле на дальних расстояниях от Западной Африки до Южно-Китайского моря. Затем, за несколько десятилетий после того, как Бартоломеу Диаш и Васко да Гама обогнули мыс Доброй Надежды, европейцы с головокружительной быстротой отвоевали себе главенствующее положение на восточных торговых путях. Нужно ли пояснять, что эти события играли в истории торговли решающую роль?