Велимир Хлебников
Шрифт:
«Современность знает два длинных хвоста: у кино и у пайка. Породистые петухи измеряются длиной их хвоста. Тот, кто сидит на стуле и видит всадника, скачущего по степи, ему кажется, что это он сам мчится в дикой пустыне Америки, споря с ветром. Он забывает про свой стул и переселяется во всадника. Китай сжигает бумажные куклы преступника вместо него самого. Будущее теневой игры заставит виновного, сидя в первом ряду кресел, смотреть на свои мучения в мире теней. Наказание не должно выйти из мира теней! Пусть тот, кто украл простую булку, смотрит на полотне дикую улюлюкающую толпу, преследующую его, и себя, сидящего за решеткой. И, посмотрев, спокойно возвращается в свою семью…
Пусть люди смотрят на себя в темнице, вместо того чтобы
К сожалению, здесь Хлебников ошибся. В последующие годы смертная казнь не только не была отменена, но стала в Советском Союзе обычной практикой.
В своем поэтическом творчестве Хлебников все чаще в эти годы обращается к теме настоящего. Одна из его поэм так и называется: «Настоящее». Эта поэма, а вместе с ней «Ночь перед Советами», «Прачка» и «Ночной обыск» были задуманы как грандиозное театральное действо со множеством персонажей. Здесь и Великий князь, и барыня, и господское семейство, и «братва», и нищие с Горячего поля (так называлась свалка в Петербурге), и прачка, и старухаслужанка, и еще много, много других.
Драматизм накален до предела в поэме «Ночь перед Советами». Сталкиваются старуха-барыня и старуха-прислуга. У каждой из них своя правда, причем весьма убедительная. Поэма во многом автобиографична. Как мы указывали ранее, в барыне угадываются черты матери Хлебникова, Екатерины Николаевны. Барин, которого в окончательном тексте поэмы нет, в черновиках назван по имени: Владимир Алексеевич. Поэма начинается с того, что прислуга радостно сообщает: «Барыня, а барыня!.. /…Вас завтра повесят!» Барыня вспоминает свою жизнь и не может понять, что же она сделала такого, что прислуга так ее ненавидит. Напротив, она никогда не жила для себя, всегда — для других. Она даже рисковала своей жизнью ради народа, который теперь проявляет черную неблагодарность! Она рассказывает, как ухаживала за ранеными во время Русско-турецкой войны, посещала собрания «Народной воли». [123]
123
Монолог старухи-барыни приведен нами на странице 14 настоящего издания.
Но после этого свою историю рассказывает старуха-прислуга, выросшая в деревне. Это страшная история о том, как ее бабке, крепостной крестьянке, барин велел выкармливать грудным молоком щенка.
Черный шелковый комок на плечо ей слез. И зараз чмок да чмок. Собачье дитя и человечье, А делать нечего! Захиреешь в плетях, Засекут, подашь если в суд! — штаны снимай! Сдерут с кожи алый лоскут, положат на лавку! Здесь выжлец, с своим хвостищем — А здесь мой отец, возле матери нищим! Суседские дети мух отгоняли. Барыня милая! Так-то в то время холопских детей С нечистою тварью равняли. Так они вместе росли — щенок и ребенок.В деревне ее прозвали Собакевной. Однажды, когда щенок уже вырос и стал красивым псом, сын Собакевны решил отомстить за мать и удавил пса. Барин после этого засек мальчика до полусмерти. Собакевна, оплакивая свою загубленную молодость, спилась и рано умерла. «Правду скажу, — завершает свой рассказ внучка Собакевны. — Когда были господские — / Были мы ровно не люди, а скотские! / Ровно корова!»
Может быть, подобное
Теперь у Хлебникова готовы к печати «законы времени», объединенные в «Доски судьбы», несколько поэм и большое количество коротких стихотворений. Осень 1921 года была для него периодом самого большого творческого подъема. Понимая, что ни Козлов, ни все остальные сотрудники ТерРОСТА, при всем их добром отношении, не могут опубликовать его произведения, Хлебников решает ехать в Москву. Там все же была надежда на Маяковского, на Брика, на Каменского. В то же время Хлебников не хочет надолго оставаться в Москве. Он собирается поселиться на Кавказе и время от времени посещать Персию. Настойчиво зовет родственников переехать к нему. «Вы слишком неподвижны и малолюбопытны», — упрекает он отца и мать.
Как обычно, решение ехать в Москву пришло к нему внезапно и в самый, казалось бы, неподходящий момент. Когда Хлебников еще только приехал в Пятигорск, Дмитрию Козлову удалось устроить его на амбулаторное лечение. Болезнь не отступала, и в ноябре Хлебникова положили в одну из больниц Пятигорска. Оттуда, прервав курс лечения, Хлебников и уезжает в Москву. Незадолго до отъезда он записал в дневнике: «Я чувствую гробовую доску над своим прошлым. Свой стих кажется чужим». С таким настроением он садился в поезд. В дороге ему пришлось очень тяжело. Он попал в вагон к эпилептикам. «Ехал в Москву в одной рубашке: юг меня раздел до последней нитки… Ехал в теплом больничном поезде месяц целый», — сообщает Хлебников родителям. Он был очень рад, когда добрался наконец до Москвы.
Хлебников вспоминал Кавказ с благодарностью. Уезжая из Пятигорска, он и подумать не мог, что больше никогда не увидит этот край. Только ради устройства своих издательских дел и ради общения с новыми людьми Хлебников покидал эти столь полюбившиеся ему места.
Глава восьмая
«Я УМЕР И ЗАСМЕЯЛСЯ…»
1922
28 декабря 1921 года поезд прибыл в Москву. У Хлебникова было несколько адресов друзей, однако, опасаясь не застать их дома, он первым делом отправился искать «Кафе поэтов». Хлебников точно не знал, где оно находится, поэтому проплутал до вечера, пока нашел его на Тверской улице, 18.
Собственно, называлось это заведение Клуб Всероссийского союза поэтов, но чаще его называли «Домино» (до революции в этом помещении находилось кафе «Домино»). Оно открылось еще в январе 1919 года, так что Хлебников мог застать самое начало деятельности Клуба. К концу 1921 года это было главное место встреч поэтов всех направлений, подобно петербургской «Бродячей собаке». В охранной грамоте, выданной Наркомпросом, говорилось: «Всероссийский союз поэтов и функционирующая при нем эстрадастоловая преследует исключительно культурно-просветительные цели и является организацией, в которую входят членами все видные современные поэты».
Это действительно было так. «Домино» продолжало традиции литературных кафе 1910-х годов. Здесь можно было встретить В. Маяковского, С. Есенина, А. Белого, М. Цветаеву, Б. Пастернака, Н. Клюева и многих, многих других. Сюда заходил нарком просвещения А. Луначарский. В «Домино» читали стихи, устраивали лекции и диспуты. Там же неимущие поэты могли получить бесплатный обед. Одним из главных действующих лиц в «Кафе поэтов» был старый друг Хлебникова Василий Каменский. Под его руководством интерьер был приведен в надлежащий вид, столики покрыты оранжевой бумагой, поверх которой установлены стекла. Под стекло посетители могли положить свои стихи и рисунки.