Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры
Шрифт:
Авенир хмыкнул. Его подташнивало, от вдоха в глазах темнело, руки подрагивали:
– Я рад, что ты выжил. Повезло к монахам попасть – ни одной раны не осталось. Жаль остальных…
Чаровник замолчал. Тарсянин аккуратно хлопнул парня по плечу:
– Ты не виноват. Люди каждый день гибнут, а так хоть мы спаслись. Но целый народ освободили.
Волхв остановился.
– Надо найти тела. Пока опять не пришли холодные ветра. Память почти вернулась, уверен, скоро всё восстановится. Я… я смогу найти, разослать птиц, может быть,
– Нир, не получиться. Все то время, пока авве Калит боролся за твою жизнь, я рыскал по окрестностям. Обыскал все. Обшарил каждую пядь той поляны, где мы разбились. Они пропали. Наверное, выпали из сферы раньше и сгинули в ущельях. Даже если бы мы нашли способ спуститься туда, горные твари не оставили бы и следа. Нам повезло, что монахи пошли за хворостом. Днем позже и кости бы растащили. Нужно смириться с потерей и идти дальше.
– Я останусь в монастыре.
– Что?
– Из-за моей дурной химеры погибли люди. Раз уж я пророк и посланник Высшего, лучше стать послушником и идти путем мира.
Марх молчал. Лицо окаменело, глаза налились кровью. Медленно произнес:
– Пусть так. Поступай, как знаешь. Я всю жизнь метался в поисках смысла и мне, в кой-то миг, показалось, что Царство, исполнение древнего пророчества – это ценность, за которую стоит отдать жизнь. Отправлюсь один. Если будет на то воля рока, свидимся.
Сабельщик растворился в живой изгороди. Авенир поборол клокочущую внутри горечь, понуро побрел к монастырю. В общей зале раздавались песнопения, акудник вошел, встал в тень.
Аромат фимиама и размеренные голоса монахов отгораживали от внешнего мира, отключали суетливое и охочее до дум мышление, приносили странное, с примесью счастья, равнодушие. Что до этого мелочного мира с его страстями, возней, охотой за благами. Человек рождается и умирает, срок дней на земле ничтожно мал. Насколько важнее здесь позаботиться о переходе в мир богов, инобытии, по сравнению с которым земная жизнь лишь странное мимолетное видение.
Дремы прервал Тайрин, который неуверенно теребил чаровника за рукав. Авенир смахнул пелену забвения:
– Что?
– Калит ждёт в своей келье.
Волхв посмотрел на парня:
– Хорошо. Мы встречались раньше?
Послушник мотнул головой, торопясь на поле, обронил:
– Нет, только если в прошлой жизни.
Сведенная рука перестала слушаться. Тело пронзала адская боль, на лице отражалась уродливыми гримасами.
– Держи ее! Покажи власть!
Юноша упал на колени. Лицо багровело, на нем выступили мелкие капли.
Калит смотрел строго:
– Вставай.
Авенир не поднимал головы. Жалобно проскулил:
– Мне еще рано. Уже четыре раза пробовал и ничего.
Старец вздохнул:
– В том и дело, что вы, молодые «пробуете». А надо – «делать». Тебе не рано, а давно уже пора. Видел свой символ? Решил остаться? Значит, учись.
Волхв встал, отер рукавом взмыленный
– Никто из монастыря этому не учится.
– А ты не кто-то из монастыря. Не сравнивай себя с другими.
– И сколько продлится мое обучение?
Калит улыбнулся:
– Дня за три осилим.
Юноша охнул:
– Но я еще и первое задание не выполнил!
– Так хватит отлынивать, приступай к делу.
Чаровник измученно взглянул на мерзлый, солончатый пустырь. Взял кисть, прикрыл глаза. Движения поначалу медленные неуверенные, затем более размашистые наполняли воздух энергией, губы едва двигались, произнося древние слова. Наконец, акудник протянул руку, напрягся. Ладонь схватило разрядом, в тело вонзились сотни игл. Авенир испугался – снова разобьют корчи, но в этот раз энергия вырвалась наружу.
Волхв разлепил веки, опешил от удивления. На месте, в которое была направлена кисть, из стылой сухой земли, вытянулся молодой кедр.
– Хорошо! У тебя бы и с первого раза получилось, да я семечку бросить забыл. А жизнь то развиваться никак не может, если хотя бы начатка нет. Вот молнии в тебя и рикошетили.
Авенир поднял голову, руки тряслись от возмущения. Стараясь выглядеть спокойно, крикнул:
– Теперь можно лестницу скинуть? В этом леднике как-то слишком прохладно.
По плечу ударил тугой узел. Выбравшись наружу, юноша, потирая ушибленное место, спросил:
– Что дальше?
Монах поднял руку:
– Вдыхать жизнь в растения – первый шаг. Следующее задание – научиться управлять стихией.
Калит кашлянул, стукнул себя в грудь:
– Конечно, на самом простом уровне. Для начала собери мне воды, горло надо бы смочить.
Пришло утро четвертого дня. Чаровник осваивал приемы быстро. Будто когда-то он всё это знал и даже умел. А теперь инстинкты, рефлексы услужливо помогают – даже когда не понимает, что и как. Он научился выращивать растения, управлять огнем, водой и ветром. Один день ушел на изучение внутренней концентрации, управление мыслями и чувствами.
Калит сказал, что теперь пора Ниру осваивать язык животных. Старец поднес ему ведро с желтоватой в крапинку рыбешкой. Юноша до рези в глазах всматривался в плавающую живность, раскрывал рот, шептал слова. Через пару часов мучений несчастно взглянул на учителя. Тот пожал плечами:
– Вьюны не сильно разговорчивы. Видать, не нравишься. Раз он к тебе так относится, неси в обедню к повару. Я тебе другого словлю, поохочей.
Они молча позавтракали и отправились к горной речушке. Мелководная бурлящим потоком срывалась с кручи, унося белую от мела воду в долину. Старец молча сел на массивный валун, не мигая смотрел вдаль. Юноша встал рядом. Утренний туман рассеялся и как на ладони, перед ним предстало горное ущелье. От вида захватывало дух, внутри ощущалась сила, хотелось оторваться от земли и почувствовать вкус свободы.