Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры
Шрифт:
Дети встали. По знаку правителя в зал вошел Суфий, царский советник и верховный мудрец. Даже согнувшись под тяжестью лет, старец на голову выше Андора. Худое лицо изрезано глубокими морщинами, черные глаза смотрят грозно. Медленно проковыляв к трону, чародей выудил из широких одежд свиток в золоченой оправе. Чуть помедлил, поджав губы, отдал Царю.
Говаривали, что старец душою связан с Веллоэнсом и не умрет, пока Царство не будет захвачено. Мудрец на эти басни махал рукой, иногда брюзжал, что этим неученым крестьянам да напыщенным князькам лишь бы языками чесать… Согбенного мужа видели весёлым только среди детворы – всегда строгий и нахмуренный
Царь взял свиток, держа обеими руками медленно провел перед собравшимися:
– Это – карта земель Веллоэнса! Отныне она ваша. В день первых плодов вы войдете в свое прецарствие. Я же велю всем князьям послать глашатаев! Пусть трубят о новых Царях.
Тишина взорвалась ликованием, рукоплесканиями и возгласами. Менестрели ударили по струнам, заиграли баллады и вальсы. Гости уселись за столы, подгоняя зевающую челядь. Царевичи сели на свои места. Близнецы продолжали веселые беседы, Царь о чем-то перешептывался с Суфием. Феанор с тревогой следил за Андором – брат помрачнел, угрюмо зрел на пиршество.
Глава 4. Авенир
В Элхои полным ходом шла заготовка припасов. Не успевало солнце осиять стены монастыря – послушники уже работали, не покладая рук. Каждый знал своё дело. Одни собирали хворост, ягоды и грибы, другие возделывали огороды. Несколько монахов занимались охотой и рыбалкой. Устав позволял вкушать мясо для поддержания сил, чему Авенир был несравненно рад. За два месяца он втянулся в жизнь братства, трудился наравне со всеми, не обращая внимания на недавнюю слабость. Тело налилось силой, кости обросли хоть и тонкими, но уже тугими жилами. Время, свободное от трудов, молодой акудник проводил с Калитом. Память восстанавливалась нехотя – юноша вспомнил дни детства, вспышками представала жизнь в селе Роуэльда, служба в Глинтлее, иногда промелькивали образы битв с чудовищами, мантикорами, похожими на груду камней существами. Бывало во сне появлялись люди и животные, сердце билось чаще – вот они, еще немного и вспомнит. Но дрема рассеивалась, и Авенир горестно вздыхал – не успел поймать духов прошлого. Белым пятном по-прежнему было время отрочества.
Парень был уверен – он чаровник, у него есть призвание от Высшего и случилось что-то ужасное. Остальное, увы, мог и придумать – чего только в голову не придёт, когда обруч маловат, жмет?
Денёк выдался теплый, солнце приглашало покинуть каменные стены и Авенир, мгновенно проснувшись, направился в келью Калита. Старец внимательно читал книгу. Потертая черная обложка казалась странно знакомой, юноша смутился.
– Авенир, проходи. Благих дней тебе!
Монах неспешно поднялся, тепло обнял спасенного им волхва. Тот смахнул налетевшую оторопь, вошёл внутрь, сел на табурет у молитвенного угла.
– Что нам предназначено сегодня?
Калит улыбнулся, морщинистая рука довольно погладила бороду:
– О, сегодня очень хороший день! Благость Высшего с нами и она будет явлена тебе полною мерой.
Насладившись замешательством юноши, старец указал рукой в оконце.
За этой частью монастыря разлёгся пустырь. Шагах в двадцати темнел плотный ряд дерев, зимой превращавшийся силами монахов в неприступную снежную стену.
На пятаке прохладно, солнце не достаёт это место, валуны и деревья скованны едва подтаявшими льдинами.
– Ты достаточно окреп, чтобы воспринять и усвоить
Волхв опустил голову, пальцы потерли лазурит:
– Хочу.
– Но перед этим я восстановлю часть твоей памяти.
Авенир устремил взор на старца. Тот достал из рукава кисть, бормоча, начал рисовать в воздухе знаки. Несколько минут спустя протянул другую кисть парню:
– Рисуй.
Юноша перехватил, несколько секунд стоял не двигаясь. Раз монах сказал, надо повиноваться. Разум чист, придется слушать сердце. Рука плавно вспорхнула к небу, ноги сделали неуверенный шаг. С каждой секундой скованность исчезала, движения становились размашистей, легче. Кисть засияла, оставляла в пространстве слабое свечение. Акудник поскользнулся на талой льдинке, с возгласом плюхнулся в грязь. Рисунок исчез, Авенир недовольно выдохнув, поднялся, начал заново. Красноватая лента расплывалась, юноша старался делать все плавно, постепенно понимая ход кисти. От быстрых движений оставался узкий насыщенный след, от резких поворотов полоса становилась шире, рыхлее. Замысловатый танец убыстрялся, отвыкшее от серьезных нагрузок сердце мощно заколотилось, дыхание стало частым, неглубоким. Парень сделал несколько поворотов и замер, стоя на одном колене, с поднятыми к небу руками, сжимающими черенок.
Старец смотрел умиротворенно, бровь удивленно приподнялась:
– Этот урок усвоен. В награду я возвращаю то, что ты потерял.
Из полы вылезла рука, сжимающая потертый черный переплет.
Авенир благоговейно взял книгу. Калит продолжил:
– Откуда ты знаком с искусством душевного письма?
Чаровник небрежно махнул рукой:
– Да, Халил Мидянин раз обмолвился. Вот и вспомнилось.
Монах улыбнулся:
– Очень хорошо. А откуда братца моего Халила знаешь?
Юноша стиснул зубы – не сказал ли лишнего? Тишину прервал низкий суховатый голос:
– Тарбаганчиков мы с ним ловили. И червя земляного. Мастер сказы слагать, на дудке играет пристойно. Молодчик Нир упрямится – делает вид, что не знает.
Авенир обернулся. Среди переплетенных деревьев стоял человек в темном балахоне. Мужчина скинул капюшон. Смуглолиц, короткие черные волосы, в глазах полыхают красноватые огоньки. Незнакомец подошел к Калиту, поклонился:
– Отче, как дела у соратника?
– Набирается сил.
Волхв застыл в смущении, непонимающе смотрел то на старца, то на мужчину.
Человек подошел к юноше, взглянул прямо:
– Не узнаешь? А мы же столько с тобой дел наворотили, рекрут.
– Марх?
Внутри взорвалась пороховая бочка. Волнами накатили воспоминания, всплывали образы, слова, чувства. На душе было странно спокойно, Авенир тайком удивлялся – как это, неужто не осталось ни слез, ни радости?
Через пару минут Калит заметил, что акудник пришел в сознание, по-отечески обнял обоих:
– Вот и время обедни подошло. Пройдем в трапезную, братья.
После принятия пищи старец отправил тарсянина с волхвом на прогулку. Они неторопливо шли мимо дуплистых кедров и пустых келий, обросших вьюнком. Под ногами чавкала темная земля, воздух был полон солнцем и ароматом молодой травы.
– Хорошее место, – Марх буравил взглядом кедровый заслон, – только с погодой неладно. Два месяца сыро и тепло, остальное время вьюги и холод.
Сабельщик шмыгнул носом:
– Откуда только у послушников силы здесь жить? Я вот за несколько недель ни одной косули не встретил. А у них в подвале этих туш, как у мясника в Глинтлее.