Веллоэнс. Восхождение
Шрифт:
– Могу работать в поле и на стойлах.
– Ишь ты, бойкий какой!
Роуэльд крякнул от напористости парня:
– Нечасто я таких дошлых встречал. Добр будь, для начала хватит с тебя поля.
Как раз пахота подошла. Мы, потомки амишей, ко всем новым относимся
настороженно. Учить пока не позволю – и сам не серчай, коли привечать не будут.
Для житья выбирай любой дом. Стукнул в дверь – ежели не откликаются, заходи и
хозяйствуй. Четыре
всю деревню вырезали. Животины у нас немного, управляемся. А вот на поля рук
не хватает. Школа… – старик потеребил широкий, изъетый угрями, нос. – Некого у
нас учить. Коли ученье полезное – применяй, если у люда интерес проснется, обучишь.
Разговор потек дальше. Так же, как и ароматный чай, кочевавший из чашек в
желудки, наполняя естество человеческое теплом и покоем.
Пахать в поле тяжело. Весенний снег сошел недавно, земля сырая, грузная.
Вздабривать такую – рабский труд. Вот только не убежать от него, не обойти, не
обогнуть никак. Для семени должно подготовить участок, чтобы приняла земля
маленьких гостей в недра, потчевала и нежила их своими благами. Нальются тогда
силой и соком посеянные малыши, дадут росток, затем колос, а в колосе полное
зерно, напитанное солнечным светом, небесной влагой и природной крепостью. И
будет человеку пища от даров земли. Не зря терпел он труды и муки, не зря отдавал
последнее с зимы пропитание. Да и земле придет облегчение от ноши своей.
Сможет она спокойно уходить на долгий сон в конце осени, собирать силы для
следующей вспашки.
«Летопись о сеянии и страде. Величаво», – Авенир поднял голову, щурясь от
яркого солнца, посмотрел на проплывавшие облака. Эх, до чего же хорошо. Он
обосновался в том самом доме, с которого начался его здешний путь. Местная
детвора растрезвонила о пришельце на всё поселение и местные – то ли желая
познакомиться поближе, то ли от доброты душевной – помогли восстановить и
убрать новые хоромы. Уже второй октар он жил в деревне, просыпаясь от каждого
шороха и звука, боясь преследователей – но о нём будто позабыли. Солнечные
лучи, яркие и теплые, назойливо отвлекали от работы. В прежней обители свет
больше напоминал лунную ночь. Когда не хватало, зажигали большие сферы.
Насколько бы не силилась луна, а до солнечного ей мощей никогда не хватит.
Мыслеход прервал бычок Доха, который, желая передохнуть, заупрямился и
стопорнул плуг.
– Эй, осел с рогами, чего встал?
Авенир ткнул животное рожном:
– Давай-давай,
Жрать все любят.
Животное обидно промычало и поплелось дальше.
– Думаешь, незнакомцу можно доверять?
Худощавый, прямой, в черной рубахе и монокле, мужчина степенно поправил
редкую шевелюру, закрутил длинный седой ус.
Друзья чаёвничали на веранде старостата, стуча фигурками по потертой
игральной доске.
– Юноша умен и, возможно, очень хитр, – ответил Роуэльд, – он сильно
отличается от нас. Но я ему доверяю.
– Работать по двенадцать часов кряду без отдыха, да еще на палящем солнце –
даже бывалый пахарь не вытянет, – гнул свою линию Старый Дон. – Парень не
похож на сильного закаленного мужчину. Он появился неизвестно откуда, не похож
ни на одного из ближних мест. Ты не боишься, что он – бездушный, соглядатай?
– Ну, много работать – это не смертный грех. А выведывать у нас нечего, -
староста прихлебнул чаю. – Общине его труд на пользу. Спорить не стану – мы не
знаем, откуда он. Но помнишь, что написано в уставе древних? «Через
страннолюбие, не ведая того, приняли Посланников». Надлежит нам оказывать
расположение пришедшим путникам. Авенир не таков, как мы – но это ещё не
делает его опасным. К тому же, старостат надёжен, да и за звонницей ухаживают, как следут.
– Это меня успокаивает, – проворчал Дон, – вот только все равно надо держать
нос по ветру. Я буду присматривать за ним.
Старик протер монокль:
– Твой ход, художник. Из этой комбинации тебе не выбраться.
– Да тыж сама коварность, – с усмешкой скрипнул Роуэльд, – но ниче, я тебе
щас усы-то позакручу. И в моих амбарах солома еще имеется.
Глава 2. Время перемен
Кайрат Хеминс запер кабинет и подошел к столу. Резной дубовый гигант
итальянской «Медеи» видал на своем веку многое. Директор купил его семь лет
назад и привязался к молчаливому другу.
– Если выиграем дело, я заберу тебя в новый офис, – мужчина любовно провел
ладонью по поверхности, – если мы сможем… Ты представляешь?
Хеминс подошел к окну, оперся руками о подоконник и прислонился лбом к
биопласту. Ноги стали ватными, тело объяла мелкая неприятная дрожь. Дышал он
часто и неглубоко, шея покрылась испариной. Сознание никак не успокаивалось, кидалосьь от одного к другому, перебирало варианты, вспоминало факты, то