"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Муж тронул ее за плечо.
— Хоть и тайное у нас венчание, однако чарку за здоровье молодых не выпить нельзя.
Переведи ему, — кивнул Федор на Дженкинсона.
На Воздвиженке, после того как все поздравили новобрачных, тесть тронул Петю за плечо:
«Пойдем, Петр Михайлович, поговорим, пока мать жену твою собирает».
— Хоть Марфа теперь и жена твоя, однако, ежели государь захочет, ничто его не остановит, будет как и с Марьей вашей.
Петя побледнел.
— Не позволю.
— Ясное дело, что мужу надо смерть принять за честь жены своей, на то он и муж. Однако подумали мы тут с Федосьей и решили, что лучше всего будет Марфу спрятать, хоть на год, пока не уляжется здесь.
— Думал я ее в на Белое море везти.
— Туда и в Новгород соваться вам нельзя, — покачал головой Федор. — Ливония в войне, а в Холмогорах, как туда ваши корабли наладились, людей царских не перечесть, не скроешься от них.
— И куда же нам?
— На восток. К Вассиану, брату Марфушиному старшему, сыну моему, в Чердынский богословский монастырь, он настоятелем теперь там. В мужском монастыре, тем паче в такой дали, жену твою искать не будут, а ежели волосы ей обрезать и в армяк обрядить, от пацаненка не отличишь. — Тесть вдруг помрачнел. — И вот еще что, Петруша, надо тебе о смерти матери твоей рассказать, ино ты не знаешь, что было с ней, а должон.
Отряд государевых людей остановился на развилке.
— Скачите в слободу Александрову, — приказал Матвей помощнику. — Доложите государю, что огнем мы скверну выжгли. Как приеду, сам еще с ним поговорю.
— Скоро ждать вас, Матвей Федорович?
— Да вот с отцом поговорю и вернусь. — Матвей свернул на проселочную дорогу, ведущую к усадьбе Вельяминовых.
— Вот так твоя мать смерть и приняла, — закончил боярин. — После казни повезли ее в монастырь, она по дороге преставилась.
— Где ее схоронили?
— Да кто ж знает, милый ты мой. Ты, ежели уцелеешь, Степану расскажи, что не оставил вам царь могил отеческих.
— Расскажу. — Петя взглянул на боярина и тот поразился — ровно тучей подернулись ясные глаза племянника. — Как нам до Чердыни добираться?
— До самой Чердыни не надо. Как приедете в Ярославль, иди вот к этому человеку, — Вельяминов отдал юноше запечатанную грамоту. — Он вас отправит вниз по реке до Казани, там Марфу ждать будут, а Вассиана я извещу. Тебе там болтаться не след, ты езжай дальше, в Астрахань, там у меня дружок есть, Данило Гребень, мы с ним ханский флот на Волге жгли когда-то, он тебя приютит на зиму. Опять же и теплее там на море-то. Вот тебе для него грамота тоже. Люди это все надежные, не предадут. А весной за Марфой вернешься, и к Белому морю. Все понял? Деньги есть у тебя?
Петя впервые за весь разговор улыбнулся, хоть и вымученной получилась та улыбка.
— Ах да, я и забыл, — не удержался от ехидства Вельяминов. — Я ж дочь за богатого жениха выдал, куда там государю московскому до Петра Воронцова. Я еще от себя добавлю, и не вздумай перечить. Деньгами не швыряйся, там тебе не Лондон и не Москва.
Судаковское золото, кстати, цело оно?
— А как же, в обороте, — ответил Петя, засовывая грамоты в кису, — барыши приносит.
— Ну, оно и хорошо, хоть не бесприданницей Марфа к тебе пришла, — рассмеялся боярин и вдруг посерьезнел. — Вот еще что, Петька, до Казани ты Марфу и пальцем тронуть не смей.
— Это почему еще? — покраснел Воронцов.
— Потому что негоже ей в мужской монастырь с пузом приезжать, дурья твоя башка, — вздохнул Вельяминов.
— Да я могу… — начал Петя.
— Я тоже могу, — прервал его Федор. — На словах все могут, а на деле — бабы все рожают и рожают. Так что, зятек, ты уж потерпи, заберешь Марфу следующей весной, тогда и ночь брачную справите. Меча у тебя нет, конечно?
— Нет, кроме кинжала, нет ничего, — Петя вспомнил тяжесть короткого клинка и предсмертный хрип человека. Его передернуло.
— А ты его в руках держал-то? — Федор снял со стены и достал из ножен свой меч.
Блеснула тяжелая серая сталь.
— Только шпагу, — честно ответил Петя.
— Ну и то хорошо, — улыбнулся Вельяминов. — Хоть знаешь, каким концом колоть. Пошли на конюшню, погоняю тебя перед отъездом, посмотрим, каков ты в бою.
— Вот опись о венчании твоем, — мать аккуратно сложила грамоту вчетверо, — в книжку кладу. Тут и запись о крещении, руки митрополита Макария, с его печатью. Тут и родители твои указаны, и восприемники от купели. Не потеряй, смотри, — Феодосия помолчала, невыносимо болело материнское сердце, готовое прорваться потоком слез. — Там еще, в книжке, я тебе записала, у кого судаковское золото лежит, и что сказать надо, коли забирать его будешь.
Марфа вздохнула, — Петя ж знает про все это, для чего мне?
— Сегодня Петя жив, а завтра нет, — жестко ответила мать. — Всяко бывает, вдруг одна останешься, тогда и попомнишь мои слова.
Дочь молчала, опустив голову.
Феодосия завязала холщовый мешочек с травами.
— Как заберет тебя Петя из Чердыни, сделай отвар, на костре можно, и пей каждый день по ложке. Дни не пропускай. Посмотри в книжке, я тебе записала, какие травы нужны.
Марфа полистала страницы и нахмурилась.
— Не везде они растут-то.
— Не везде. Потому как где видишь хоть одну из трав этих, рви да суши про запас.
— А на что мне отвар этот? — недоумевающее спросила девушка.
— Чтобы не понесла ты, — Феодосия распрямилась и устало посмотрела на дочь.
— Мы муж и жена венчаные, что ж мне детей не рожать?
Вельяминова сильно встряхнула девушку за плечи.
— Головой своей бестолковой подумай, о чем говоришь. Как сойдешь на землю английскую, хоть дюжину рожай. Или ты от Чердыни до моря Белого брюхатая идти хочешь? Ты ж не помощь Петру будешь, а обуза.
— Не буду я ему обузой, — насупилась Марфа.
— Иногда приходится делать не то, что хочется, а то, что надо, — Феодосия поцеловала дочь в теплую макушку. — Кончилось детство твое, Марфуша.
— Не думала я, что так будет, — Марфа шмыгнула носом, утнулась матери в плечо.
— Никто не думал. А что дальше случится, про то одному Бог ведомо. Косы распусти.
Феодосия потянулась за большими ножницами.
Дженкинсон почтительно приложился к руке щуплого, стриженого пацаненка в невидном кафтане.