"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Но все равно, — упрямо сказала королева, — вот, например, это кресло, — она присела на выцветший шелк, и погладила его рукой, — такое стоит заказывать еще раз? Вы не стесняйтесь, месье Теодор, — она лукаво улыбнулась, — потрогайте ткань.
Федор прикоснулся пальцами к скользкой обивке и, чуть вздрогнув, почувствовал ее руку, — маленькую, потную, — поверх своей. «Так что вы скажете, месье Теодор? — королева стала поглаживать его ладонь.
— Скажу, что у вас тут моль, — Федор убрал свои пальцы и указал на порхающее насекомое. «В новом дворце велите сделать кедровые гардеробы, ваше величество, — моль боится этого запаха. Прошу прощения, — он склонил рыжую голову, — меня ждут на стройке.
Раззолоченные двери закрылись, и королева, прижав ко рту платок, несколько раз тяжело, болезненно вздохнув — неслышно, шмыгая носом, заплакала.
Марфа намазала свежее, янтарно-желтое масло на булочки и строго сказала: «Не забываем вытирать руки, и не о скатерть, а о салфетки!»
— Гулять, — ответил маленький Питер, с набитым ртом. Он покосился на Марту, что сидела в высоком, обитом холстом креслице, и, потянувшись, дал ей булку.
— А потом погуляем, — Марфа взяла серебряный молочник, и, заслышав скрип двери, сказала:
«Прости, что пришлось тебя поднять, гонец сказал — это срочное».
Она налила зятю кофе, и, подождав, пока тот раскроет конверт с печатью принца Конде, спросила: «Все в порядке?».
— Оно срочное, — хмыкнул Волк, и, обведя глазами стол, радостно сказал: «Малиновый джем, от мистрис Доусон! Марфа Федоровна, но вы, же налегке ехали».
— Ну, баночку, отчего не взять, — подняла бровь женщина. «Так что в письме-то?».
Волк зевнул и, отхлебнув кофе, рассмеялся: «Я порекомендовал его светлости полечить больной зуб, он остался доволен, вот, — мужчина помахал письмом, — сегодня обедаю у него.
Так, — он оглядел детей, — сейчас папа позавтракает, а вы пока умывайтесь, и пойдем на реку.
Пьер, — он встал и помог девочке выбраться из креслица, — последи за Мартой. И не будите маму, она отдыхает, — велел Волк, провожая их глазами.
Дети ушли, держась за руки и Марта, подвинув ему банку с джемом, сказала: «И вправду — не разлучить их. Ну, крестами еще не менялись, конечно».
— Поменяются, Марфа Федоровна, — уверил ее зять. «А что вы спрашивали насчет титула — он рассмеялся, — так я его не просил, разумеется. Королева прошлым годом пригласила к себе и говорит: «Месье де Лу, вы оказали столько услуг моему покойному Генриху, вы сами вызвались отправиться в Квебек — я не могу вас не наградить. Так и стал бароном, — Волк зевнул и добавил: «А вообще я — личный помощник генерал-губернатора наших колоний, принца Конде, ну, до осени. А потом — вице-губернатор Квебека».
Марфа оглядела его и сказала: «Ты, главное, Михайло Данилович, как на Москву поедем — на рожон там не лезь. Ну, да, впрочем, я за тобой и за Федором присмотрю».
— Уж в чем, а в этом — никогда замечен не был, — улыбнулся Волк и, засучив рукава льняной, белоснежной рубашки, сказал: «Я смотрю, вы и сыр достали. Это тоже — от Большого Луи, балует он нас».
— Конечно, — пожала плечами Марфа, — можно было месье Антуана и осенью сюда привезти.
Но не хотелось времени терять, ты уж извини, что Джон так решил».
— Ничего страшного, — отмахнулся Волк, отрезая себе хороший кусок сыра, — я Большому Луи доверяю, как самому себе, шесть лет с ним работаю.
— Хорошо ты с людьми сходишься, — задумчиво сказала теща, — ну да сие у тебя — с детства, наверное.
— От матушки моей, — Волк поднялся и отодвинув стул для жены, укоризненно заметил:
«Разбудили они тебя все-таки. Пей молоко, свежее совсем».
Мэри запахнула халат, и, зевнув, нагнувшись, поцеловала мать в щеку: «Да я бы и сама уже встала, еще документы осталось обработать, кое-какие. Ты с детьми погулять сходи, а я займусь».
— Я тебе помогу, — пообещала Марфа, искоса разглядывая спокойное, свежее лицо женщины.
Белокурые косы были уложены на затылке и заколоты серебряными шпильками, на белых щеках играл чуть заметный румянец.
— Выспались вы оба, — одобрительно заметила Марфа и подумала: «Господи, никогда Мэри я такой счастливой не видела. Только бы с родами все хорошо прошло, все же не девочка она».
Мэри подперла щеку маленькой, унизанной кольцами рукой, и, заметив взгляд мужа, сказала, одними губами: «Я тебя люблю».
Он поднялся, и, наклонившись к ней, едва слышно шепнул: «Я тебя тоже».
Федор прошел мимо Нового моста, и, хмыкнув, осмотрел гранитный пьедестал, окруженный деревянным забором. «Вот тут и поставят памятник Генриху, — подумал он. «Конный, бронзовый. Не жалеет ее величество денег».
Он обернулся и, взглянув на остров Сен-Луи, что остался позади, сжав зубы, велел себе:
«Нельзя. Вчера я там был, с Марьей гулял, а Лизы не застал. В лавках была, наверное.
Господи, как я скучаю. С той осени…, И еще неизвестно, когда с Москвы вернемся. А молодец этот месье Мари, набережные в порядок привел, укрепил тут все».
Федор вздохнул, и, перекрестившись, пошел дальше — к площади Дофина. Трехэтажный дом, под темно-красной, черепичной крышей, стоял прямо на углу. Он поднял голову и увидел сестру, что, стоя у большого окна, махала ему рукой.
— Все-таки молодец Михайло Данилович, — подумал Федор, оказавшись в изящной, обитой темно-серым шелком передней. На каминной доске стояли бронзовые часы, пахло кедром, и он, наклонившись, поцеловав сестру в лоб, спросил: «Ну, как вы тут?»
— Да скоро уже, — Мэри улыбнулась. «Проходи, поешь что-нибудь, мы со стола еще не убрали».
— Да я ненадолго, к мужу твоему, — отмахнулся Федор. «Дома же он?»
— Пока да, — Волк вышел в переднюю, — но вот скоро с детьми на реку пойду. И Марфа Федоровна тоже — поднялась давно.
Женщина поманила его к себе, и Федор, улыбнувшись, поцеловал пахнущую жасмином руку.
«Вы, матушка, если хотите, приводите завтра детей на стройку, — сказал он, — там у нас из котлована воду выкачивают, им интересно будет. И Марью с Авраамом — тоже берите».
— Ну вот после завтрака и появимся, Феденька, — ответила мать, и Волк, указав глазами на дверь кабинета, велел: «Пойдем».