"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
«Ну, когда уже?»
— Суп уже можешь снимать, — разрешила маленькая, изящная женщина в простом холщовом чепце и таком же платье. Бронзовые косы спускались на стройную спину. Она заглянула в печь и пробормотала: «Да и утка готова. А что, — Марфа повернулась, — этот, как его, Большой Луи — не появился еще?».
Джон наклонился над чуть кипящим горшком и пробормотал: «Еще и с сыром, как я люблю.
Нет, — он вздохнул, — мы там втроем пока сидим, дядя Джованни о польском дворе рассказывает. И вашего зятя пока не было».
— Для воровского убежища тут удивительно пристойно, — одобрительно заметила женщина, вытаскивая румяную утку из печи. «Соус не доварен пока, — она оглядела стол, — так что — ждем этих двоих или садимся?»
— Все-таки хозяин, — вздохнул Джон, — неудобно без него обедать. А что чисто — так вы же сами видели, — он указал на деревянную дверь, — вход тут подземный, а наверху — обычный кабак, кому не надо знать, тот и не догадается, никогда в жизни.
— Отец тут твой обретался, во время оно, — сказала Марфа, облизывая ложку, — при нашем короле Генрихе. Он мне рассказывал. У них тут и комнаты есть, ну, — женщина подмигнула, — для, своих, конечно.
Из передней донесся шум, и Джон, хмыкнул: «А, вот и Большой Луи явился. Сейчас позову его, — он высунул голову в дверь и сказал высокому, крепкому мужчине, что стоял спиной к нему, держа в руках две бутылки вина: «Там у мадам Марты затруднение с соусом, Луи».
Мужчина повернулся и, усмехнувшись, ответил: «Англичан вообще нельзя допускать до кухни, Жан. Держи, — он сунул Джону вино, и, повесив на спинку стула потрепанный камзол, засучив рукава рубашки, — шагнул на кухню. «Mon Dieu! — услышал Джон. «Этим можно только колеса смазывать, мадам Марта! Выливайте и начнем все заново».
— Открой, — Джон передал бутылку вина невысокому, красивому юноше, что сидел за столом рядом с Джованни. «И дай месье ди Амальфи попробовать, он получше нас всех в бургундском разбирается».
— А это повар? — юноша кивнул в сторону кухни.
— Нет, — Джон принялся за вторую бутылку. «Это Большой Луи, он будет тобой заниматься, пока месье Мишель не вернется, до осени. Он вор и убийца, — Джон вытащил пробку и, увидев, как кивнул Джованни — стал разливать вино по оловянным стаканам.
— А мне тоже надо будет…, - озабоченно начал юноша.
— Нет, — Джон отпил глоток и блаженно закрыл глаза. «Твоя казнь на Гревской площади не входит в наши планы, дорогой мой граф. Сиди тут, — он обвел рукой комнату, — Большой Луи тебя приставит к тихому делу, гуляй по городу, учи все закоулки…
— И язык тоже, — сказал Джованни, не поднимая головы от какого-то письма.
— Я его знаю, — обиженно сказал юноша. «Мы ведь по-французски говорим сейчас, месье ди Амальфи».
— Толкайся на рынках, — Джованни все читал, — торгуйся, приставай к девушкам, ругайся с возницами, можешь подраться пару раз. Только тогда, — темные глаза мужчины заблестели смехом, — ты и выучишь язык. Ну, и Ронсара своего не оставляй, конечно, — он кивнул на переплетенный в кожу томик, что лежал на столе. «Читай его, — Джованни отложил письмо, — какой-нибудь хорошенькой девчонке, месье Антуан, по ночам».
Юноша покраснел и что-то пробормотал, принимая стакан с вином. «Двадцать четыре года, — подумал Джон. «Господи, я в его возрасте еще в Венеции жил, хотел поэтом быть. Жалко, что мадам Изабеллу не увижу, но нельзя мне в городе появляться, еще узнает кто-нибудь.
Прямо отсюда в Амстердам отправлюсь, повидаемся с Констанцей, встречусь со штатгальтером — и домой. К Белле, — он почувствовал, что улыбается и ворчливо сказал: «Ты не красней, а слушай и запоминай».
Дверь кухни открылась, и Большой Луи гордо сказал: «Ну вот, соус теперь такой, как надо. За стол, за стол! — он принял из рук Марфы блюдо с уткой.
— А меня, значит, и не ждут теперь, — раздался смешливый голос с лестницы. «Ну, значит, паштет, который я вам несу, — с дворцовой кухни, между прочим, — я сам и съем».
— Господи, — подумала Марфа, увидев зятя, — в обносках, а все равно — красавец. Ну да, он же мне говорил, он тут неподалеку, в трущобах, каморку держит безопасную, там переодевается и шпагу оставляет, когда сюда идет».
Она обняла Волка и усмехнулась: «Как там жена твоя?»
— Три дня назад, — ответил зять, — была хорошо, мадам Марта, я же тут в Тюильри ночую, но сегодня приду домой, обязательно. Что, — он понизил голос и кивнул на Джованни, — новости из Польши?
— Едем, да, — Марфа отвела его в сторону и еще тише сказала, по-русски: «Внук мой пишет, что везут их с Яика в Москву, Марину, Заруцкого и мальчика. Как раз к июлю и привезут, а мы в июле уже и сами — там будем».
Волк кивнул. «Ворон» в Амстердаме, Марфа Федоровна, готов отплыть в любое мгновение.
Так что сейчас дождемся родов и поедем, Федор Петрович здесь уже, закончили они все с замком, говорит — можно хоть завтра въезжать».
— Ну, хорошо, — Марфа отчего-то вздохнула. «Как дети, Лиза как?».
— Все в порядке, — Волк улыбнулся и добавил: «Но вы, же не будете тут оставаться, Марфа Федоровна?» — он обвел рукой комнату.
— Нет, конечно, — усмехнулась Марфа. «Пообедаем, вы сядете работать, а я к тебе пойду.
Багаж мой я прямо в Амстердам отправила, отсюда-то в мужском костюме поеду. Письма у Джона — она кивнула на стол, — целая пачка, а Джованни ваши возьмет, он отсюда — прямо в Кале».
— Письма, — подумал Волк. «А оттуда, из Квебека, придется кружным путем посылать — сначала в Париж, а уж потом — в Англию. Ну, мальчик этот, видно, хороший, — он взглянул на темноволосого юношу, — справится».
— Как вы туда приедете, дак там уже и морозы будут, — вдруг, задумчиво сказала ему теща, и, встряхнув головой, лукаво рассмеялась: «Ну да вы оба с Марьей — московские, не пропадете».
— Не пропадем, — согласился Волк, и, вдохнув запах расплавленного сыра, жареной утки, свежего хлеба, улыбнулся: «Есть хочу, Марфа Федоровна, я ведь не позавтракал даже, не успел».
— Ну, вот и садись, — ответила женщина, подталкивая его к столу.
— Как девочки? — спросил Волк, наливая себе вина. «Пошли уже?»