"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Марфа погладила ее по руке и серьезно ответила: «А никак иначе и быть не могло, милая.
Мой сын — он ведь рыцарь, он никогда бы себе не позволил чего-то дурного. И ты тоже, — она вдруг прижала к себе девушку, — я хоть твою бабушку и не знала, но Виллем и Джованни говорили, что она человек чести была, благородная женщина. И ты — ее воспитания, сразу видно».
— У бабушки Амриты родители были брамины, — вздохнула Анушка, — это как священники, у христиан. Они отказались креститься, давно еще, ну, их и убили. Как ее внучку, бабушка меня в честь нее назвала. А я свою маму и не помню почти, а отца, — девушка прервалась, и, махнув рукой, замолчала.
Вытерев глаза, она добавила: «Бабушка говорила, он, наверное, из Европы был, раз у меня глаза такие светлые».
— Очень красивые, — Марфа потянулась и поцеловала влажные, смуглые щеки. «Пойдем, — она погладила Анушку по голове, — позавтракаем, а потом в лавки отправимся, и к портнихе моей. Платье-то тебе, где это шили? — спросила она, разглядывая серый шелк.
— В Бордо, как корабль там стоял, — грустно сказала Анушка, поерзав. «Оно тесное очень».
— Вот и сошьем тебе все, как надо, — уверила Марфа. «И на свадебное платье ткань выберем.
Ну и вообще, — она улыбнулась, — туфли закажем, белье, и сари твои — тоже. Дома-то ходи в них, сколько угодно, незачем в корсет затягиваться».
Спускаясь вслед за Марфой по лестнице, Анушка вспомнила ласковый голос адмирала: «Ну, пока вы до Лондона плыли, ты уже совсем, хорошо английскому научилась, молодец. И запомни, — Виллем встал, и, наклонившись, поцеловал каштановые волосы, — как Уильям мне сын, так ты мне дочка. И так будет всегда. Ты же знаешь, — карие глаза на мгновение погрустнели, — тезка твоя, Амриты внучка, что умерла, — она моей дочерью была».
— Да, — робко сказала девушка, — мне бабушка говорила. Она взглянула на Джованни — тот сидел, застыв, держа в руке бокал с вином, смотря куда-то вдаль, поверх ее головы. «Ты на нее очень похожа, милая, — наконец, сказал мужчина. «На ту Анушку». Его темные глаза чуть заблестели и Джованни улыбнулся. «Так что, если позволишь, я тебя к алтарю поведу — мы с твоей бабушкой были большие друзья».
— Я буду только рада, мистер Джованни, — тихо сказала Анушка, и он поправил ее: «Только дядя. Дядя Джованни. И помни — моя семья, — ну да ты с ними познакомишься скоро, — это и твоя семья тоже».
Когда дверь за девушкой закрылась, Джованни повертел в руках письмо и тихо сказал Виллему: «Тут еще приписка есть, для Джона. Вернее, для отца его, Амрита же не знала, что старый Джон умер. Схожу к собору святого Павла, передам ему».
Виллем хмыкнул: «К восьмидесяти ей было, а все равно — не ушла без того, чтобы замену себе не оставить».
— Да, — сказал Джованни, поднимаясь, — ну да, впрочем, таких, как Амрита — и нет уже. Вечная ей память, — он перекрестился, и, задержавшись на пороге, вдруг улыбнулся: «Помнишь, ты меня спрашивал, какая твоя дочь была? Вот, — он повел рукой в сторону коридора, — это она и есть. Ну, помладше, конечно, восемнадцати лет».
Виллем вздохнул: «Все равно — через два года уедут они, Джованни, обратно в Индию, ты же знаешь. Не откажется же Уильям от этого поста в Сурате, раз уже согласился».
— Следующим летом, — рассмеялся Джованни, — ты уже внука увидишь, или внучку, поверь моему слову. Эти, — он погладил почти седую бороду, — времени терять не будут».
В лавке было полутемно и Марфа, потянувшись к Анушке, тихо сказала: «Кружево не любит света».
— Миссис де ла Марк, — благоговейно поклонился приказчик. «И мисс…, - он взглянул на Анушку.
— Мисс Анна, тоже, — Марфа повела рукой, — будущая миссис де ла Марк. Невеста капитана Уильяма.
— Очень, очень рады, — мужчина усадил их у большого стола с образцами кружев. «На шлейф кружева, миссис де ла Марк? — поинтересовался он. «Венчание у Святой Елены будет, как обычно?»
— Нет, — лукаво усмехнулась Марфа, — лето же, решили деревенскую свадьбу устроить, в нашей усадьбе, в Мейденхеде, там же и венчаться они будут. Но шлейф все равно сделаем, как, же иначе? И на белье кружева тоже у вас выберем. Покажи шелк, что на платье пойдет, Анушка, — попросила женщина.
Анушка вспомнила рулоны драгоценных тканей и ласковый голос свекрови: «Мы сейчас тут все выберем — и для уличных платьев, и для твоих домашних сари, чтобы тебе удобно было».
— Сари можно из хлопка, — попыталась сказать Анушка.
— Нет уж, — улыбнулась Марфа, положив руку на рулон флорентийского шелка — цвета осенних листьев, с бронзовой каймой, — мне адмирал рассказывал — у вас там лучшие сари через кольцо должны проходить, такие они тонкие?
— Да, — кивнула Анушка.
— Ну, вот и у тебя такие будут, — подытожила свекровь.
Анушка вытащила образчик шелка — цвета темных сливок, и приказчик улыбнулся: «Очень, очень вам пойдет, мисс Анна. Отличный выбор. Если позволите…, - он взял у нее ткань и задумался, наклонив голову.
— Вот это, — наконец, сказал, торговец. «Правда, — он взглянул на Марфу, — это французское, из Алансона, его называют «королевой кружев», оно недешевое, миссис де ла Марк, даже с вашей скидкой».
Анушка закусила губу и погладила — едва дыша, — тончайшее, блестящее старым, тусклым золотом кружево.
— Мы возьмем двенадцать футов, — спокойно сказал Марфа, и, увидев глаза девушки, шепотом, сердито добавила: «У тебя шесть подружек, короче шлейфа не сошьешь!»
Федор спешился, и, отведя лошадь на конюшню, наклонившись, поцеловал жену, что стояла на каменной террасе.
— Как смешно, — вдруг сказала Лиза, оглядывая зеленую лужайку, — вот тут мы с близнецами играли. Я и не помню ничего, только помню розы, и как мы с тобой, — она усмехнулась, — в первый раз увиделись. У королевы, с ее благословения, так сказать.