"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Да, — Жан-Жозеф Амио отпил чая, — они, вместе с отцом Кастильоне строили Летний дворец для его величества императора. Я поэтому и пришел, собственно говоря.
Джованни непонимающе взглянул на него.
— Я состою при дворе его величества, в качестве переводчика, — объяснил отец Амио. "Ну и, — он развел руками, — в общем, представляю интересы миссии. Император на следующей неделе переезжает в Летний дворец. Он просил проверить, как там работают фонтаны. У нас, после смерти отца Бенуа, нет ни одного инженера, к сожалению".
Джованни порылся в бумагах и вытащил большую, аккуратно сложенную схему. "Я смогу, — сказал он, разглядывая ее. "Тут, в общем, ничего сложного нет, святой отец. Смогу, конечно".
— Вот и отлично, тогда я вас на днях туда отвезу, это недалеко, — отец Амио посмотрел на мужчину: "Да, отец Лоран, конечно, волшебник. За неделю он совсем по-другому стал выглядеть. И волосы отрастают, только виски седые".
— Я молюсь, — вдруг, глухо сказал Джованни, глядя куда-то в сторону. "Каждый день, святой отец. Я знаю, — он пошарил пальцами в воздухе, — у меня были друзья, близкие люди, но я ничего, ничего не помню, даже их имен. Я знаю, что кто-то умер, мой друг, даже несколько, — он помрачнел, — но не помню, кто".
Отец Жан-Жозеф достал из кармана халата шелковый платок и протянул его Джованни. "Вы вспомните, — тихо сказал он. "Вспомните, милый. Просто надо подождать".
— Спасибо, — Джованни вытер глаза: "Отец Жан-Жозеф, вот этот чертеж…, - он достал из какой-то папки запыленную бумагу, — это существовало на самом деле? Или просто — фантазия?"
Отец Амио посмотрел на рисунок и усмехнулся: "Это строил отец Фердинанд Вербист для императора Канси, сто лет назад. Как вы понимаете, никто не знает — ездило оно на самом деле, или нет. А что, — он зорко взглянул на мужчину, — вы могли бы такое повторить?"
— Думаю, что да, — Джованни все разглядывал чертеж. "Умно, очень умно, — подумал он. "Конечно, почти не отличается от устройства, что описывал Герон Александрийский, но кое-что новое тут есть. Трансмиссия, например".
— Если мне выделят какой-нибудь сарай, — Джованни рассмеялся, — я попробую воссоздать работу отца Вербиста.
— Очень хорошо, что к нему не вернулась память, — незаметно улыбнулся отец Амио, исподволь оглядывая красивое, тонкое, сосредоточенное лицо мужчины. "И надеюсь, никогда не вернется. Инженера нам как раз и не хватало".
— А вы знаете китайский? — спросил Джованни.
— Разумеется, — удивился отец Амио, — хорош бы я был переводчик. И маньчжурский тоже знаю, как раз сейчас работаю над его словарем. У меня был друг, — он погрустнел, — писатель, Ли Фэньюй, он умер, два года назад. Он меня учил китайскому языку, а я его — французскому.
Иезуит вдруг усмехнулся: "Вы как, кроме трудов по математике — читаете что-нибудь?".
— Библию, — удивился Джованни.
— Библию, — пробормотал отец Амио. Поднявшись, он отпер дубовый шкаф. "Держите, — священник протянул Джованни рукопись, — это мой перевод. Вам полезно будет посмеяться".
— Un joyeux voyage de moine et de concubine, — прочел Джованни. Он услышал веселый голос иезуита: "Это не хуже синьора Бокаччо, помните такого?"
— Нет, — Джованни помотал головой: "Я все вспомню, когда-нибудь, обязательно вспомню".
Иезуиты пили чай. Отец Альфонсо прислушался: "Хохочет. Впрочем, читая Ли Фэньюя — и мертвый рассмеется. Только ведь там есть, как бы это сказать, отец Амио, сомнительные отрывки…"
— Вы прямо как император Цяньлун, отец Альфонсо, — иезуит сомкнул тонкие, сухие пальцы. "Ничего, пусть почитает, он же мужчина, все-таки".
Отец Франческо вдохнул аромат жасмина, что поднимался от его чашки: "Ничего страшного, отец Альфонсо. Все равно у него — никого кроме нас, нет в жизни".
— А если появится? — буркнул глава миссии. "Откуда нам взять еще одного инженера, сами знаете, из Европы сюда никто не едет. Молодежь предпочитает, — он скривился, — Польшу или Россию".
— Не появится, — уверенно отрезал отец Амио. Расправив полы халата, приняв фарфоровую, невесомую чашку, он опустил бледные, старческие веки.
Мэйгуй остановилась, повинуясь движению руки евнуха. В передней императорских покоев было полутемно, в фарфоровых, высоких канделябрах, горели красные свечи.
— Халат, — велел евнух.
Развязав вышитый пояс, сняв туфли, девушка осталась обнаженной. "Нагнись, — услышала она холодный голос. "Все проверяют, — поняла Мэйгуй. "И будут проверять, внутри тела ничего не пронести".
— Проходи, — перед ней распахнулась высокая дверь. Девушка, встряхнув распущенными волосами, — шмыгнула внутрь.
Он сидел спиной к ней, глядя на золотистую, закатную гладь озера. Резные окна были распахнуты. Мэйгуй, поклонившись, застыла, глядя на широкую, сильную спину императора.
— Мне жаль, что твой отец умер, — Хунли так и смотрел на озеро. "Он был прекрасный историк, мне нравилось читать его сочинения".
— Благодарю вас, ваше величество, — спокойно ответила девушка. "Ты к этому готовилась два года, — резко напомнила себе Мэйгуй, — и все знаешь. Что бы он от тебя ни захотел — ты сделаешь все, что надо. Ради того, чтобы освободить Китай от их тирании".
Император поднялся и приказал: "Распрямись".
Он осмотрел нежное, отливающее жемчугом тело. Подняв прядь волос, Хунли рассмеялся: "Северная Роза. Я видел твое родословное древо. Твой предок по материнской линии пришел из-за Хинкгая и встал под знамена маньчжуров. Как его звали?"
— Ван-цзы, — тихо ответила девушка. "Его все называли "князем", ваше величество".
Хунли взял в большую ладонь белую, высокую грудь. Полюбовавшись алым соском, он приказал: "А теперь раздвинь ноги и ответь мне еще раз — как звали твоего предка? Правильно ответь, Мэйгуй".