"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Русский, — Маргарита нахмурила белый лоб. "Он ведь инженер?"
— В Гейдельберге учился, — Рабе вытащил лохань во двор и вылил грязную воду в облицованную камнем канаву.
— Хорошо как! — сказала жена, застыв с корзинкой яиц в руках. Над горами Гарца садилось солнце, верхушки деревьев играли изумрудной, чистой зеленью, дул свежий, прохладный ветерок. Рабе, пригладив короткие, еще влажные волосы, привстав на цыпочки — Маргарита была выше, — поцеловал ее в щеку.
— Хорошо, — согласился он, и выглянул за ворота: "Герр Теодор, у нас тоже пиво есть".
— Все равно, — смешливо отозвался Федор, держа в руках глиняный кувшин, — вдова Беккер меня с пустыми руками к вам бы не отправила.
— Фрау Маргарита, моя жена, — нежно сказал Рабе. Она вскинула глаза: "Господи, какой высокий, огромный, как медведь. И глаза — совсем голубые, как небо. Красавец, какой".
— Милости просим, — Маргарита попыталась улыбнуться. Девушка почувствовала, как дрожит у нее голос. "Заходите, пожалуйста, на стол я уже накрыла".
Мужчины прошли в дом. Она все стояла, опустив корзинку на землю, прижав ладони к пылающим щекам.
— Очень вкусно, фрау Маргарита, — Федор передал ей тарелку. "А вы тоже — из старой семьи рудокопов, мне герр Клаус рассказывал?"
— Да, — девушка сложила грязную посуду в деревянное ведро. Смахнув крошки со стола гусиным пером, Маргарита весело добавила: "Сейчас будет кофе и пирог с изюмом!"
— Марья так же делала, — с болью в сердце, подумал Федор, провожая глазами изящную спину в темном, скромном платье. "Тоже так крошки смахивала. Только Марья маленькая была, а эта — вон какая высокая, мужа на голову выше".
Маргарита внесла кофейник. Расставив на столе чашки, девушка улыбнулась: "Можете курить, и обсуждать свои чертежи, я же вижу — вам не терпится".
Рабе незаметно, под столом, погладил ее ногу. Маргарита, вздрогнула, опустив глаза: "Я пойду, по хозяйству. Спокойной вам ночи, герр Теодор".
— Спокойной ночи, фрау Маргарита, — поклонился он.
В раскрытое окно спальни были видны крупные, яркие летние звезды. "Жарко, — тяжело дыша, лежа под мужем, прошептала девушка. "Словно в шахте".
Кровать мерно скрипела. Она, комкая в кулаке угол подушки, подставив ему губы для поцелуя, — опустила веки.
— Сейчас нельзя! — услышал он твердый голос. Вздохнув про себя, Рабе подчинился. Маргарита скользнула вниз. Он, удовлетворенно закрыв глаза, шепнул: "Я тебя люблю!"
— Ты не будешь скучать? — озабоченно спросил потом Рабе, привалившись к спинке кровати, погладив ее по белому плечу, жадно выпив воды из кувшина. "Все-таки я на пару недель уезжаю, там много дел, в Госларе".
— Конечно, — она приняла от мужа кувшин. Маргарита чуть заметно улыбнулась алым, красивым ртом. "Я буду очень скучать, милый".
— Ты моя хорошая, — пробормотал Рабе, засыпая, держа руку на ее теплой, нежной спине. "Я тоже, — мужчина зевнул, — буду скучать".
Маргарита лежала на боку, не двигаясь, смотря на темные силуэты копров над жерлами шахт, вдыхая свежий, ночной воздух.
— Теодор, — шепнула она неслышно. "Нет, Рабе, я не буду скучать".
Федор сел удобнее, привалившись спиной к нагретому вечерним солнцем камню, и посмотрел вниз. У рудничного пруда суетились мальчишки с дровами.
— Иванов день, — вспомнил Федор. Порывшись в кармане рабочей куртки, он достал аккуратно сложенные письма.
— Дорогой Теодор, — читал он, — что ты поехал на шахты, это, конечно, хорошо. Однако я, каюсь, все-таки хочу увидеть тебя в Гейдельберге в качестве своего помощника. Университет, сейчас, конечно, не так богат, как раньше, но здесь все равно — лучше платят, и нет свинцовой пыли вокруг". Он усмехнулся и опустил письмо на колени. "Также ходят слухи, что король Людовик собирается учредить отдельный институт для обучения горных инженеров. Поскольку ты хорошо знаешь французский, я бы мог потом рекомендовать тебя для преподавания там, в Париже. Если надумаешь вернуться в свою alma mater — жду тебя в конце лета, профессор Шульц".
Федор погладил короткую, рыжую бороду и задумался.
— А Степан? — тихо сказал он себе.
Вокруг жужжали пчелы, пахло какими-то цветами. Мужчина, закрыв глаза, вспомнил бесконечную, черную сырость шахты. "Конечно, из Парижа ближе до Ливорно, — вздохнул Федор, — только вот где его там искать, в Италии? Еще, не дай Господь, в Санкт-Петербург соберется".
Он помедлил и развернул второе письмо, вчитываясь в четкие, мелкие буквы.
— Хотел я сказать тебе, Феденька, что ты дурак, — мужчина невольно улыбнулся, — а потом передумал. Хоша я и сам в опале, и отправили меня вот уж истинно — куда Макар телят не гонял, — но все равно удалось мне кое-что узнать. Ее величество очень недовольна, что ты исчез неведомо куда, тако же и Степан. Что ты графом Орловым окно разбил — сие не страшно. Он сам в немилость впал и в деревне сидит. Однако же, императрица, как сам понимаешь, не любит, коли горные инженеры, и военные моряки пропадают без следа. Мало ли, Феденька, вдруг ты кому сведения о наших уральских рудниках продать, намерен, — видно было, как Суворов отложил перо и рассмеялся.
— Сие чушь, конечно, но сиди в Европе, и домой пока не суйся, иначе в крепости сгниешь. Дворянства вас, правда, лишать не собираются. Тем не менее, ты сам знаешь — дворянская голова с плахи катится так же, как и крестьянская. Посылаю тебе свое благословение, твой Александр Васильевич.
Он убрал письма и вздрогнул — сзади послышались чьи-то шаги.
— Хотите земляники, герр Теодор? — Маргарита Рабе присела на траву, чуть поодаль и поставила рядом плетеную корзинку. "Первая, совсем спелая. Я хотела варенье сделать, но тут, — алые губы рассмеялись, — совсем мало. Берите".
От нее пахло солнцем и какими-то травами, толстые косы темного золота спускались из-под холщового чепца на спину.
— Спасибо, — он посмотрел на ягоды, что лежали на узкой, белой ладони и вдруг закрыл глаза.
Она взяла землянику губами и наклонилась над ним.
— Ешь, — протянула Марья, рассыпав вокруг копну белокурых волос. "Пока ты тут спал, в сторожке, я времени не теряла".
Федор притянул ее к себе, и зевнул: "Я тоже времени не терял. Ну-ка, иди сюда, — он легко усадил жену на себя. Девушка застонала, целуя его, прижавшись головой к его плечу.