"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Часть седьмая
Северная Америка, осень 1777
Бостон
Рыженькая девочка поерзала на стуле. Окунув перо в чернильницу, она приготовилась писать.
— Меня зовут Констанца, — стала размеренно диктовать миссис Франклин, одновременно пощелкивая железными спицами. "Мне четыре года…"
— Будет, — заметила Констанца, подперев щеку языком. "Я напишу: "Мне будет четыре года". А что вы вяжете, миссис Франклин?"
— Для солдат, — та улыбнулась. "Доктор Абрахамс завтра везет в Саратогу медикаменты для армейских врачей, я хочу с ним шарфы передать, зима скоро".
Констанца, на мгновение оторвалась от прописей, и взглянула на маленький сад за окном. Алые листья клена лежали на дорожке, кусты роз были аккуратно пострижены. В ярко-синем небе над Бикон-хиллом кружились чайки.
— Дядя Хаим говорил, — вспомнила Констанца, — что его отец посадил этот клен, когда он родился. Девочка потянулась за песком: "Надо придумать бумагу, которой можно промокать чернила. Так гораздо удобнее".
— Вот вырастешь, — миссис Франклин наклонилась над столом и одобрительно сказала: "Молодец!", — и придумаешь. Давай читать.
Констанца слезла со стула. Направившись к шкапу с книгами, она предупредила: "Библию не буду, там сказки".
Акушерка закатила серые глаза и рассмеялась: "Газету мне почитай".
Констанца развернула "Бостонскую газету" и бойко начала: "В битве при Железном Холме наши войска разгромили британские силы под командованием генерала Корнуоллиса. Как сообщает бригадный генерал Уильям Максвелл, капитан пехоты Дэниел Вулф, развернув американский флаг, первым повел в атаку массачусетский батальон, и занял стратегически важную позицию, которая позволила силам генерала Максвелла взять мост через реку Кристина".
— Ранили его, — сказала Констанца, подняв серьезные, темные глаза и покраснела. "Дядю Дэниела".
— Легко, — улыбнулась миссис Франклин. "Он и в строю уже, там, в Саратоге, вместе с Хаимом. Говорят, там решающее сражение этого года будет, с войсками генерала Бергойна".
— Филадельфию все равно британцы заняли, — Констанца сложила газету и поджала губы. "Теперь тете Эстер и дяде Хаиму не пожениться. Тут же нет синагоги, в Бостоне".
— И в Ньюпорте британцы, и в Нью-Йорке, — вздохнула миссис Франклин. "Разве что раввин сюда приедет, в Бостон. Эстер говорила — можно так".
— Поженятся, — уверенно сказала акушерка. "Войска на зимние квартиры встанут, и на Хануку, поженятся. Они уже и Меиру написали, на Карибы. Тот приехать не сможет, конечно, опасно это, пока война идет. Потом отпразднуют, все вместе. А прочитала ты отлично".
— Я знаю, — с достоинством ответила Констанца. Выглянув в открытое окно, — осень была теплой, — она обрадовано крикнула: "Тетя Эстер! Кто?"
— Мальчик, — устало улыбнулась та, стоя с саквояжем в руках, прислонившись к калитке. "Все хорошо прошло, миссис Франклин, как вы и говорили — десять фунтов почти".
— Сейчас на стол накроем, — акушерка открыла ей дверь, — а потом ложись и спи, в полночь тебя подняли, все же. Констанца, — она обернулась к девочке, — иди, вымой руки.
Эстер обвела глазами скромную переднюю, дома Горовицей. Присев на сундук, зардевшись, она стала перебирать в белых пальцах край простого, темного платья: "Миссис Франклин, мне неудобно очень…Вы не последите за Констанцей несколько дней? Доктор Абрахамс меня берет в тот обоз, что в Саратогу отправляется…"
Акушерка присела рядом и положила себе на плечо изящную, с уложенными на затылке черными косами, голову девушки. "Послежу, конечно, на вызовы ее возьму, если что — она поцеловала Эстер в щеку, — а ты езжай, жениха своего повидай. Соскучилась, ведь, с августа?"
Эстер кивнула: "Сейчас октябрь, праздники только закончились. Почти три месяца мы не виделись. Теперь, с войной этой — неизвестно, когда еще встретимся. Хаим говорил, в декабре они в тыл отходят, но ведь до этого — сколько еще сражений".
— И ни о чем не волнуйся, — твердо заключила миссис Франклин, поднимаясь. "Пошли, очаг-то горел, так что я и суп сварила, и курицу потушила. Хлеб еще вчерашний остался. Поешь, и ложись, а мы с Констанцей в гавани погуляем, чаек покормим".
Эстер неудержимо зевнула. Поднимаясь, взяв сухую руку старой женщины, она приложила ее к щеке: "Миссис Франклин…"
— Ничего, — та подтолкнула ее, — следующим годом у тебя принимать буду.
Эстер покраснела: "Теперь и раввину из Филадельфии не приехать — говорят, там из города британцы никого не выпускают, шпионов боятся".
— И очень правильно, пусть опасаются, — тонкие губы миссис Франклин растянулись в улыбке. Она, склонив голову, посмотревшись в зеркало, поправила холщовый чепец. Над входом в дом висел американский флаг, чуть колышась на легком ветру с моря.
— Красивый, — одобрительно сказала миссис Франклин. Женщины закрыли дверь, и пошли в столовую.
Эстер лежала на узкой кровати, рассматривая беленый потолок комнаты. "Бедная Мирьям. Она ведь тут жила. Больше года, как о ней ничего не слышно. Дэниел молчит, не говорит ничего, но видно — как он переживает. И Хаим тоже — себя винит".
Девушка перевернулась и обняла холщовую подушку. "Иосиф, — она вспомнила веселые, темные глаза брата и всхлипнула. "Господи, кадиш по нему читают, конечно, но все равно, все равно…, - Эстер тяжело вздохнула. "Как одиноко мне было, когда сюда приехали. Люди все хорошие, и в Чарльстоне, и в Филадельфии, и здесь, но все равно — одиноко. А потом…, - она внезапно улыбнулась.
Эстер выжала тряпку, наклонившись над деревянным ведром, и ласково сказала: "Молодец, ты все очень хорошо делаешь".
— Не понимаю, — ехидно отозвалась Констанца, что раскладывала по ящикам большого, открытого шкафа столовое серебро, — я не еврейка, в Бога не верю. Почему я должна убираться перед вашими праздниками?
Эстер вытерла руки о передник, и взглянула на ящик, что стоял посреди кухни: "Надеюсь, капитан Горовиц не рассердится, что мы пасхальную посуду из кладовой достали". Она вспомнила большие, серые глаза и его шепот: "Я вас люблю. Я вас найду".