"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Робеспьер выдохнул клуб дыма. Закрыв глаза, он повторил: "Надо просто подождать".
Темнота медленно рассеивалась. Жанна дрогнула ресницами: "Болит. Господи, где я? Я помню, как он меня выгнал, как я выбежала на улицу, потом лошади…, И все. А дитя? Господи, только бы с ним ничего не случилось…"
Она застонала и вдохнула запах роз.
— Слава Богу! — услышала Жанна голос Тео. Женщина пошевелилась и с трудом открыла глаза. Она лежала на большой, под кружевным балдахином, кровати, вокруг были знакомые, шелковые, с вышитыми цветами
обои. Жанна почувствовала ласковую, мягкую руку на своем лбу и увидела, совсем рядом, черные, огромные, заплаканные глаза.— Девочка моя, — всхлипнула Тео, — слава Богу, все хорошо. Милая моя…, - гранатовые губы задрожали. Жанна сглотнула: "Тео…, Что со мной?"
— Ты попала под карету, — Тео вытерла слезы.
— Тебя отвезли в госпиталь Сорбонны. Слава Богу, что там сегодня дежурил профессор Бойер, он у нас бывал в гостях, и сразу тебя узнал. У тебя просто ушибы, ссадины, и все. Надо полежать, и ты выздоровеешь. Но я так боялась, так боялась, милая. Даже месье Корнеля за священником послала. Он тут, и Марта тоже, и профессор Бойер…, - Тео встала, чтобы открыть дверь. Жанна подумала: "А дитя? Она ничего не говорит. Если бы я его потеряла — она бы сказала, наверное. Господи, помоги мне".
Отец Анри присел у изголовья, и благословил Жанну: "Слава Богу. Мадемуазель Бенджаман очень за вас беспокоилась, милая. Я помолюсь, чтобы вы быстрее выздоравливали".
— Спасибо, святой отец, — Жанна слабо улыбнулась. Священник, перекрестив ее, добавил: "Надеюсь вскоре увидеть вас на мессе, прямо в следующее воскресенье и жду, мадемуазель де Лу. Месье Бойер обещал, что через неделю вы уже подниметесь".
— А как же, — раздался с порога бодрый голос. Высокий, с чуть заметной сединой, длинноносый мужчина вошел в комнату, на ходу вытирая руки полотенцем.
— Я отправил месье Корнеля за снадобьями, — сказал он Тео, — вам надо будет менять примочки, и, — он наклонился над Жанной, — мадемуазель скоро оправится.
— Я провожу святого отца и вернусь, — пообещала Тео.
Жанна посмотрела в добрые, в едва заметных морщинках, глаза врача. Дождавшись, пока дверь спальни закроется, женщина тихо спросила: "Профессор Бойер…Я была…, я ждала дитя…, Что с ним?".
Бойер хмыкнул и присел на постель.
— Ну, — он поднял шелковую простыню, и пощупал живот, скрытый кружевной рубашкой, — судя по всему, мадемуазель де Лу, все с вашим ребенком в порядке. Они вообще, — врач улыбнулся, — крепкие создания, эти будущие дети. Срок, как я вижу, — он взглянул на плоский живот, — небольшой еще?
Жанна покраснела: "Две недели, как ничего не было".
— Вот и хорошо, что вы лежите, — Бойер поднес к ее губам фарфоровую чашку с водой, — так спокойнее, мадемуазель. Потом подниметесь на ноги и благополучно доносите беременность, я вам обещаю.
— Спасибо, — еще успела шепнуть Жанна. Дверь скрипнула, и Тео весело сказала: "Месье Корнель вернулся от аптекаря, а Марта просила передать, что обед уже готов. Профессор Бойер, я вас не отпущу без того, чтобы не покормить, а сама, — Тео поднесла к губам руку Жанны, — поем тут, с тобой".
Жанна полусидела на кружевных подушках, глотая бульон. "Я отменила все спектакли до конца недели, — Тео вытерла ей губы, — буду за тобой ухаживать, а Марта присмотрит за слугами. Элизу ее величество пригласила во дворец — составить компанию принцессе Марии-Терезе, так что Марта свободна".
— Вот сейчас, — велела себе Жанна, глядя на смуглые щеки, на заплетенные в косы, темные волосы. Тео была в домашнем платье, цвета слоновой кости, отделанном волной брюссельских кружев. "Те, что месье Корнель в сентябре привез, когда во Фландрию ездил, — поняла женщина. "Господи, как же ей это сказать, как?"
— Тео, — она вздохнула и пошевелила аккуратно перевязанной рукой. "Тео, милая, ты меня будешь ругать…"
— Да за что? — ласково спросила та. "Каждый может неосторожно ступить на мостовую. Эти кучера носятся по городу так же быстро, как и в деревне, давно пора ограничить скорость карет".
Жанна увидела ее обеспокоенные глаза и велела себе не плакать. "Это плохо для маленького, — напомнила себе Жанна. "Господи, дитя мое, сирота будет. Ничего, выращу его, пусть и одна".
— Тео, — ее голос задрожал, — Тео, я очень виновата перед тобой…, У меня будет ребенок, летом. Прости меня, прости! — Жанна все-таки разрыдалась. Тео, потянувшись, обняв ее, вдыхая запах фиалок, просто покачивала ее, шепча что-то нежное, гладя белокурые волосы, целуя ссадины на щеке.
— Что ты, — наконец, сказала женщина. "Что ты, любовь моя. Я все понимаю, милая". Она глубоко вздохнула и поцеловала руку Жанны: "Надо же ему, отцу, сказать…, Что с тобой все в порядке. Я сейчас пошлю Робера или Франсуа, с запиской, — Тео все не отрывала губ от ее руки, — ты только скажи — кому".
— Не надо, — Жанна, охнув, сползла ниже. Тео нежно подоткнула вокруг нее простыню. "Он меня бросил, Тео, — женщина открыла рот и, помолчав, справилась со слезами, — обещал на мне жениться и бросил".
Тео скинула домашние туфли. Устроившись рядом, она осторожно обняла Жанну: "Забудь, — шепнула она, — забудь, любовь моя…, Сами вырастим — и сына, и дочку, и даже двоих сразу, — она улыбнулась и потерлась носом о ее шею. "Все будет хорошо".
— Он ведь может сюда прийти, — похолодев, поняла Жанна. "Я не хочу его видеть, никогда, никогда…, Надо сказать Тео, чтобы больше его не приглашала".
— Тео, — она попыталась приподняться и та ахнула: "Не надо, лежи, лежи, пожалуйста!". "Тео, — повторила Жанна, — ты должна знать, кто это был". Она помолчала и глубоко выдохнула: "Месье Робеспьер".
Марта сидела у бюро, покачивая ногой, глядя на башни собора Парижской Богоматери. Тео ходила по кабинету, сжав руки, шурша подолом платья.
— Я откажу ему от дома, — наконец, раздув ноздри, проговорила Тео. "Робер и Франсуа и на порог его не пустят, этого мерзавца. Ноги его здесь не будет".
Марта все молчала. Потом, повернувшись, женщина вздохнула: "Этого мало, дорогая моя. Он знает, что Жанна ждет ребенка. Ты не сможешь этого скрыть, не сможешь сказать, что она выкинула — у нее скоро живот вырастет. Ты же не запрешь ее тут, до лета. Пойдут слухи, сама знаешь, — Марта сжала губы, — что такое Париж".