"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
В комнате было жарко. Констанца, устроившись на кровати, держа ноги в медном тазу с горячей водой, стерла пот со лба. "Очень горько, — пожаловалась она, медленно допивая черную жидкость. "Тетя Марта, а что там? — девушка указала на кружку.
— Болотная мята, рута и мускатный орех, — Марта рвала рубашки. Она обернулась. Констанца тихо сказала: "Тетя, а ведь за такое — смертная казнь полагается".
— Тогда всех, кто в трущобах там, — Марта махнула рукой, — у Бастилии живет, — надо на эшафот вести, дорогая моя. Другое дело, — она присела на кровать и взяла руку Констанцы, — что не след себя
до такого доводить. Я тебе и других трав принесла, потом, — женщина помолчала, — как все закончится, — начнешь их пить.Констанца подышала и согнулась: "Живот болит, тетя Марта…, Очень сильно".
— Господи, — подумала женщина, прикоснувшись к своему крестику, — помоги ты нам, прошу тебя. Акушерку бы позвать, конечно, но тут дорогой квартал. Местные рисковать не захотят, мало ли, еще соседи в префектуру донесут. Был бы Иосиф рядом, — она вздохнула, — помог бы, ему доверять можно.
— Давай, — нежно сказала Марта, вынимая ноги девушки из таза, вытирая их, — давай, погуляем немножко. Так легче будет, милая.
— Хорошо, — прошептала Констанца, с трудом поднимаясь, не стирая слез, что текли по лицу.
Марта шла к рю Мобийон, вспоминая слабый, тихий голос девушки: "Тетя, раз все началось…, я и сама теперь справлюсь".
Женщина натянула перчатки. Наклонившись, она поцеловала Констанцу, — та дрожала, свернувшись в клубочек, на кровати. "Уложу Элизу и вернусь, — Марта провела рукой по белому, покрытому холодной испариной лбу. "Буду с тобой столько, сколько надо".
Констанца только мимолетно улыбнулась, и тут же закусила губу: "Спасибо вам, тетя".
Небо над шпилями аббатства Сен-Жермен-де Пре стало уже розоветь, когда Марта, разогнувшись, поворошив кочергой в камине, бодро сказала:
— Тряпки я сожгла, тазы вымыла. Сейчас проветрим комнату, я еще ароматическое курение принесла, — и все будет хорошо. Кофе уже закипает, сейчас выпьешь. Полежишь пару дней, а потом я тебя к профессору Бойеру свожу. Он придворный врач австрийского императора Иосифа, сейчас тут лекции читает, в Сорбонне. Он меня осматривал уже, человек хороший, — Марта улыбнулась, — мне его дядя Джон рекомендовал. Так что не волнуйся.
Она присела на кровать, и, поцеловав Констанцу, отдала ей чашку с горячим кофе: "Все закончилось, милая. Сейчас просто набирайся сил, я велю тебе корзину с едой прислать, и вина несколько бутылок".
Констанца посмотрела на шелковые обои комнаты, и, вдохнув запах сандала, — Марта зажгла курение, — вдруг, тоскливо подумала:
— Антуана бы увидеть, я так соскучилась. Нельзя, он сюда не придет, вдруг его узнают. Да и зачем ему меня такой видеть — я бледная, губы потрескались, глаза запали. Как больно было, как больно…, - она опустила веки и твердо сказала себе: "Он за это поплатится. А у тебя еще будут дети, обязательно. От человека, которого ты любишь".
— Спи, — велела ей Марта, накрывая девушку меховой полостью. "Все будет хорошо".
Выйдя на утреннюю, еще пустынную улицу, она, было, повернула к дому. Помедлив, развернувшись на высоком каблуке, Марта пробормотала: "А, была, не была". Женщина вскинула голову. Оправив своей редингот, быстро дойдя до Нового Моста, миновав реку, Марта пошла к Арсеналу.
Он стоял в дверях чистой, прибранной лаборатории. Он всегда приходил сюда, в Арсенал, первым — сторож, зевая, открывал ворота. Он оглядывал вымощенный булыжником двор, и вдыхал запах пороха. Он любил ранее утро — вокруг никого не было. Сейчас, сняв сюртук, засучив рукава рубашки, надевая холщовый передник, он посмотрел на магнезит, что лежал на рабочем столе.
— Тобой и займусь, — пообещал ему Лавуазье. Бросив взгляд на сланцевую доску, мужчина нахмурился. "Констанца, — он присел на край стола, и повертел мел в сильных, коротких, со следами от ожогов пальцах: "Должна ведь была уже вернуться, девочка моя. Не дай Господь, случилось что-то. Я ведь совсем не могу без нее, совсем".
Он понял это только недавно, ночью, ворочаясь без сна. Лавуазье думал о названиях элементов, что он каждый день писал, и потом, измученно стирал со своей доски.
— В природе все гармонично, — вспомнил он тогда, — Господь не мог бы создать ее иначе. Все дополняет друг друга, и элементы — тоже. Каждое их соединение рождает на свет что-то новое, необходимое для существования мира. Как будто ребенок появляется на свет — несущий в себе качества матери и отца. Однако дитя — самостоятельное, отличное от них существо. Ребенок…, - он тяжело вздохнул. Поднявшись, накинув халат, Лавуазье присел к столу.
Он услышал тихий, виноватый голос жены: "Наверное, это моя вина, Антуан. Если семнадцать лет ничего не было….".
Лавуазье окунул перо в чернильницу и начертил на листе бумаги таблицу. Клетки зияли пустотой: "Природа не терпит такого. Надо просто увидеть, — он закрыл глаза, — увидеть — как все устроено. Заглянуть в суть вещей".
Перед ним были ласковые, темные глаза, рыжие, коротко стриженые волосы и вся она — высокая, выше его, тонкая, изящная, ее длинные пальцы, ее восхищенный голос. Лавуазье сказал себе:
— Если уж Господь дал тебе Констанцу, то и остальное тоже подарит. Надо просто довериться ему, довериться и работать дальше. Не останавливаться, не отступать ни на шаг. Ты все поймешь, когда придет время".
Он соскочил со стола и рукавом рубашки стер с доски названия элементов.
— Не так, — хмыкнул он себе под нос.
— Мужчины и женщины — тоже встречаются по-разному. Господи, — рассердился он на себя, — хватит об этом, вот что значит — две недели ее не видел, даже больше. Между частицами веществ есть связи. Однако каждое вещество, в свою очередь, обладает силой, позволяющей ему соединяться с другими веществами…, Вот эту силу и надо найти. Тогда мы объединим элементы в группы, основываясь на ней… — он начал быстро писать и не услышал осторожного покашливания сзади.
— Месье Лавуазье, — сказал знакомый женский голос. "Простите, месье Лавуазье…"
Он зажал мелок в зубах. Повернувшись, он даже не сразу понял, — кто перед ним. "Ваша светлость, — удивился Лавуазье. "Что случилось?"
— Нет, — внезапно подумал он. "Нет, нет, прошу тебя, Господи, не забирай у меня Констанцу. Пожалуйста, пожалуйста".
— Мадемуазель ди Амальфи заболела, — мягко проговорила Марта, — и просила передать, что не придет на урок.
— А ведь он ее любит, — поняла Марта, глядя в лазоревые глаза. "Побледнел-то как".