"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
«Ампутировали когда-нибудь?».
— Только пальцы, в Порт-Рояле, — ответил Эдуардо.
— Ну, ноги мы на палубе отпиливать не будем, — Мэйхью усмехнулся, — да и, честно говоря, за три десятка лет я видел только двоих, что выжили после ампутации ноги на корабле, в таком климате. На севере — там проще, меньше вероятность заражения. Холод, знаете ли, в нашем деле полезнее, чем жара».
— Груженые, — пробормотал капитан, глядя на то, как тяжело разворачиваются корабли.
Желто-красные штандарты полоскал свежий, резкий ветер. «Вот и прекрасно, — Ворон повернулся к помощнику. «Сначала расстреливаем военный галеон, торговец сдастся сам, у него два десятка пушек, не больше».
Ядро просвистело надо головами моряков, и они пригнулись.
— Наглец, — сказал сквозь зубы Ворон и велел: «Огонь из всех орудий!»
— Держите руку, мистер Кардозо, — Мэйхью заткнул тряпкой рот истошно кричащего человека, и, плеснув на кисть водой из ведра, отсек оторванные ядром, держащиеся на лоскутах кожи, пальцы.
— Прижгите, перевязывайте, и отправляйте его вниз, — распорядился хирург, переходя к следующему. «Шить времени нет, этим потом займемся».
Эдуардо отбросил окровавленные пальцы подальше, и тут же втянул голову в плечи — испанское ядро разбило борт «Святой Марии» всего в каких-то футах пяти от него.
— Ничего страшного, — спокойно сказал Мэйхью, — продолжайте работать.
Кардозо поджег трут и сунул то, что осталось от кисти раненого — прямо в огонь.
Галеон, дымясь, погружался в море. «Расстрелять все шлюпки, прицельно, — приказал Ворон, оторвавшись от пушки. «И готовьте крючья, торговец уже рядом с нами, вон, белым флагом махают».
— Мистер Кардозо, — сказал хирург, оглядывая забитый стонущими людьми лазарет, — вы вернитесь на палубу, пожалуйста, посмотрите, — не остался ли там кто, из раненых. И потом сразу сюда — начинаем шить.
Эдуардо взбежал вверх по трапу и замер — пленные испанские моряки стояли у пробитого ядром борта «Святой Марии». Шпаги валялись горой у фок-мачты.
Снизу были слышны крики о помощи. Ворон кивнул: «Давайте следующего». Двое из команды «Святой Марии» подтащили упирающегося испанца ближе, и сильным толчком отправили его за борт.
Кардозо увидел, как один из испанцев, оглянувшись, потянул что-то из кармана. Серая сталь блеснула в заходящем солнце, раздался выстрел, и юноша, рванувшись вперед, заслонив собой Ворона, упал. Тонкие, красивые руки вытянулись, дрогнули, и на рубашке Кардозо расплылось алое, яркое пятно.
Ворон, нагнувшись, поднял юношу, и подумал: «Господи, а легкий какой, словно ребенок, одной рукой унести можно». Он подхватил Кардозо удобнее, и, достав пистолет, выстрелил побледневшему, поднявшему руки испанцу прямо в висок.
— Уберите эту падаль с палубы, — распорядился капитан, — и продолжайте. Я оставлю мистера Кардозо в лазарете и вернусь.
Уже на темном, крутом трапе Ворон вдруг застыл, ощутив что-то странное под рукой, и пробормотал: «Что за черт!».
Он поднялся чуть выше и разорвал окровавленную рубашку Кардозо.
— Дура, — сказал Ворон ласково, глядя на едва заметную, смуглую грудь. Крови было много, но пуля только сорвала кожу на боку. «Господи, какая она дура, — повторил он, и прислонился к переборке.
Один черный глаз открылся и Эстер сердито проговорила: «Сам дурак, я уже второй месяц на корабле, и ты только сейчас заметил?»
— Вас тут двести человек, всех не упомнишь, — ворчливо ответил капитан.
— Меня ты должен помнить всегда, Ворон, — сказала девушка и поцеловала его — глубоко, тут же потеряв сознание.
Она проснулась, и, потянувшись, оглянулась вокруг. В большой, просторной каюте пахло чем-то пряным, кровать — высокая, узкая, была застелена белоснежным бельем, и, — Эстер пощупала свои ребра, — ее бок был перевязан, не очень умело, но крепко.
Снаружи была карибская тьма — томная, тихая, чуть плескала вода за бортом. Эстер встала, потянувшись, и, высунувшись, посмотрела на переливающиеся звезды. Луна, — низкая, полная, висела прямо над водой, казалось, — руку протяни и достанешь ее.
Эстер обернулась, и посмотрела на большой, заваленный картами стол. Сверху лежал раскрытый корабельный журнал и еще одна тетрадь, — в потрепанной обложке. Девушка всмотрелась в имя, что было написано на переплете и застыв, сказала: «Не может быть такого, нет!».
— Я тебе опиума дал, — раздался ворчливый голос с порога. Ворон держал свечу одной рукой, вторая была перевязана.
— Что случилось? — нахмурилась Эстер.
— Еще один галеон потом явился, — Ворон чуть усмехнулся, — недолго, правда, прожил. Так, ерунда, царапина. Иди, Мэйхью тебя ждет, надо за ранеными ухаживать. Взялась работать, так уж работай, — он поставил свечу на стол и устало опустился в кресло, потерев виски. «До Плимута я тебя выгонять не буду, — он рассмеялся, — некуда, а там получишь расчет, и чтобы духу твоего на корабле не было».
— Хорошо, — Эстер, сглотнув, потянулась за своим камзолом и стала застегивать его — пальцы внезапно похолодели и отказались слушаться.
— Спасибо тебе, — Ворон потянулся и достал из рундука недопитую бутылку. Он вдруг рассмеялся, — невесело. «В прошлый раз, когда меня кто-то своим телом заслонил, это плохо закончилось, надеюсь, сейчас такого не случится».
— А кто это был? — тихо спросила девушка.
— Неважно, — не смотря на нее, ответил капитан. «Иди, ради Бога, мне на рассвете вахту стоять, а я поспать еще хотел».
— А Мэйхью? — она все еще стояла у двери. «Знает?».
— Никто ничего не знает, и не узнает, — он очинил перо и принялся заполнять корабельный журнал.
Эстер постояла еще немного, глядя на его темные, с чуть заметной проседью, волосы, и вышла.
— Ну как вам спалось в капитанской каюте, мистер Кардозо? — улыбаясь, спросил хирург.
— Прекрасно, — сердито ответила Эстер, меняя повязку моряку с ампутированными пальцами.
Тот, морщась, сказал: «Ну конечно, тут три десятка лет плаваешь, и капитан тебя даже не порог не пускает, а стоит появиться некому мистеру Эдуардо, у которого еще молоко на губах не обсохло…»